Брайан Смит - Прыщавый Страница 4

Она открыла коробку.

Крышка легла ему на колени.

Что было хорошо, потому что ему не хотелось, чтобы Хэнк догадался о стояке, которым он сейчас щеголял. Голые коленки девушки прижимались к его бёдру, а занимаемая им выгодная позиция позволяла беспрепятственно обозревать верхушки её грудей. Декольте топика в известной степени выставило их напоказ, отчего у него пересохло во рту.

Она достала из коробки ломтик пиццы.

Протиснула его в рот.

Она ела с охоткой, хлюпая, когда втягивала в себя свисающие, словно макароны, нити сыра.

Хэнк тоже угостился куском.

— Вот, а ведь могли выбросить. — Он с жадностью, словно голодный дикий зверь, проглотил ломоть, причмокнул губами и рыгнул. — Но, получается, что если он не вернётся в пиццерию, другие педики оттуда начнут о нём беспокоиться. И совсем скоро у нас на хвосте будут копы.

Какое-то время никто ничего не говорил. Уилл незаметно разглядывал их лица. Все они казались погружёнными в раздумья, процесс, который со стороны выглядел наиболее затруднительно и мучительно для Джей-Дога и блондинки. Хэнк, вероятно, был единственным из них, чей Ай-Кью превышал двузначную величину. И при этом был законченным психом.

Впервые Уилл начал рассматривать перспективу своей смерти как неизбежное событие. Он предположил это с самого начала, но лишь теперь полностью ощутил её реальность. Слишком много всего происходило, слишком многое пришлось обдумывать его голове.

Теперь же вероятность собственной смерти вытеснила все другие вопросы.

Какой она будет?

Будет ли больно?

Он рассматривал отрубленную голову, которая жарилась на сковороде, затем заставил себя отвести взгляд, потому что ответ на этот его вопрос был более понятен, чем про чернеющий на носу прыщ. Угу, будет больно. Да ещё как.

Он почувствовал, что дрожит, но был не в силах подавить непроизвольную реакцию своего тела на возможную смерть с расчленением.

И что, разве это имело значение?

Он разве не мог показывать, что ему страшно?

Он лишь надеялся, что его убийство не займёт у них много времени.

Лучше умереть быстро и сравнительно легко.

Голова его наполнилась молитвами:

«Господи, пожалуйста, прости мне мои грехи. Я был не таким уж плохим парнем. Прости за то, что опрокинул аквариум с золотой рыбкой, когда был пьян. Я любил эту рыбку, дружище, и не собирался её убивать. Также сожалею о порнухе. Знаю, что много её смотрю. Знаю, что это грех. Люблю лесбийское порно, понимаешь? Но я сожалею, знаю, что это неправильно. Тело — это храм. Мне бы следовало более благоговейно относиться к такому священному творению, как Женщина. Ах… ох, дьявол, я безусловно извиняюсь, прости, Господи, если можешь.»

Хэнк сердито на него зыркнул.

Уилл моргнул.

— А… Я что, вслух говорил?

Девушка Хэнка хихикнула:

— Мне тоже нравится порнушка с одними девчонками.

Лицо Уилла залилось румянцем.

— Ну…

Хэнк раздраженно зашумел:

— Старлин, хватит флиртовать с покойником.

Старлин отреагировала на замечание:

— Я не флиртую с парнем, Хэнк. Я всего лишь развлекаюсь. Ты же знаешь, что мне нравится забавляться с ними перед тем, как ты их убьешь.

Напряжение частично исчезло с лица Хэнка. Он кивнул.

— Да, знаю, милочка. Но иногда ты с этим немного перебираешь и заставляешь меня нервничать.

Она выпятила нижнюю губу.

— Детка, между прочим, я положила глаз только на тебя.

И проговорила, притворившись обиженной: — Разве ты не знаешь, как сильно я тебя люблю?

Хэнк ухмыльнулся:

— Да, мать твою, я знаю.

Он залез в карман своих кожаных штанов, достал длинный складной нож и, щёлкнув, открыл блестящее лезвие. Уилл задрожал ещё сильнее, когда громадный мужик приблизился к дивану.

Вот оно, понял он.

Он представил, как лезвие бьёт ему в горло.

Представил кровь, хлещущую из раны струёй.

Однако Хэнк не нанёс удар.

Он взял ладонь Старлин, вложил в неё рукоятку ножа и поцеловал тыльную сторону руки.

— Следи за прыщавым, детка. Мне нужно сходить вывалить из себя дерьмо.

Ресницы Старлин встрепенулись.

— Милый, ты такой романтичный.

Он улыбнулся, поцеловал её в губы и вышел.

В комнате продолжали безмолвствовать до тех пор, пока не услышали, как закрылась дверь в другую комнату.

Блондинка вздохнула.

— Он совсем без тормозов, Стар.

Уилл заметил, как шутливое выражение постепенно исчезло с лица Старлин.

— Знаю.

Джей-Дог сказал:

— Мне не хочется говорить плохо о старине Хэнке, но он меня пугает. То, как он убил Спайка…

Он покачал головой:

— Он же сделал это просто так.

Уиллу захотелось сказать: «Да ну?! Не понятно разве, что у парня крышу снесло?»

Однако держал рот закрытым.

Блондинка сказала:

— Ну, и что нам с ним делать?

Старлин вздохнула:

— Не знаю. Думаю.

Да, это был любопытный поворот событий. Хэнк не настолько запугал своих сподвижников, как они ему это показывали. Он едва отлучился из комнаты, а они здесь уже строили планы, как от него избавиться. Проблеск надежды вспыхнул у него внутри.

— Гм… что…, — он сделал паузу, чтобы откашляться. — Простите, я до усрачки напуган. Почему бы вам, ребята, просто не бросить его?

Они все, как один, закатили глаза.

Старлин сказала:

— Потому что он не успокоится до тех пор, пока не выследит нас и не убьёт. Он абсолютно безжалостная, долбанная человеческая машина для убийства.

Глаза Уилла сузились в щёлочку:

— Скажи… что случилось с твоим южным акцентом?

Она буркнула:

— Я притворяюсь. Хочу, чтобы он меня недооценивал.

— Будь я проклят.

Блондинка хмыкнула:

— Её зовут не Старлин, по-другому.

«Старлин» сверкнула на неё глазами:

— Много говоришь, Кристал.

— Прости.

Издалека донёсся приглушённый звук смываемой в туалете воды.

Брюнетка сказала:

— Всё, молчите.

Хэнк неторопливо вернулся в комнату. Он выглядел более расслабленным, менее сумасшедшим, чем до того, как ушёл опорожнить кишечник. Он потёр рукой промежность.

— Не знаю, как ты, Джей-Дог, но мой трактор готов вспахать новые поля.

Джей-Дог усмехнулся.

По мнению Уилла усмешка вышла наигранной. Впрочем, Хэнк не был посвящён в произошедшую беседу, так что, вероятно, не заметил подобных нюансов.

Брюнетка сказала:

— Хэнк, чёрт побери, я думала, что ты мой парень. А теперь ты собрался трахать эту морщинистую старую бабу. — Она фыркнула. — Нехорошо это, милый, совсем нехорошо.