Абрахам Меррит - Корабль Иштар Страница 4

— Больше обо мне сегодня не беспокойтесь, Джевинс, — сказал он дворецкому. — У меня важная работа. Если будут звонить, говорите, что меня нет. Я закроюсь, и тревожить меня можно, только если протрубит архангел Гавриил, не меньше.

Старик-слуга, полученный Кентоном в наследство от отца, улыбнулся.

— Хорошо; мистер Джон, — сказал он. — Я не позволю никому беспокоить вас.

Путь в комнату с кораблем пролегал через другую, где Кентон держал предметы, приобретенные им в разных отдаленных концах земли. Проходя через нее, он заметил яркое голубое свечение и остановился, как будто его задержали. Свечение исходило от рукояти меча в одном из шкафов — любопытного оружия, купленного им у одного кочевника в Аравийской пустыне. Меч висел на старинном плаще, в котором он был завернут, когда вороватый араб проскользнул в его палатку. Бесчисленные столетия обесцветили лазурь плаща, на ткани которого извивались большие серебряные змеи, кабалистически переплетенные.

Кентон достал меч. Серебряные змеи, двойники тех, что изображались на плаще, вились вокруг рукояти. От рукояти отходил бронзовый стержень восьми дюймов в длину и трех в толщину, круглый, как посох. Стержень расширялся и превращался в лезвие в форме листа двух футов в длину и шести дюймов в ширину посередине. В рукоять был посажен большой туманно-синий камень.

Камень больше не был туманным. Он стал полупрозрачным и светился, как огромный сапфир.

Повинуясь неясной мысли, связавшей эту новую загадку и сияние корабля-игрушки, Кентон снял плащ, и набросил его себе на плечи. Держа в руке меч, он открыл дверь и закрыл ее за собой на ключ; подошел к завершенному кораблю; снял с него покрывало.

Чувствуя, как сильнее забилось сердце, Кентон отпрянул.

На корабле виднелись лишь две фигуры: барабанщик, сидящий на корточках на черной палубе, положив голову на руки, и на белой палубе девушка, склонившаяся на перила и смотрящая в трюм.

Кентон включил электричество и стоял в ожидании.

Ползли минута за минутой. Отсветы огней Пятой авеню проникали через занавеси и отражались в корабле. Приглушенно, но отчетливо доносились звуки уличного движения, временами гудки автомобилей — знакомый голос Нью-Йорка.

Что за ореол окутал корабль? И куда делись звуки с улицы?

Комната наполнялась тишиной, как сосуд наполняется водой.

Но вот тишину нарушил звук волн, томный ласкающий. Звуки гладили, такие усыпляющие, прижимали веки. Огромными усилиями он удержал глаза открытыми.

На него наплывал плотный серебряный туман. В тумане плыл корабль, весла его неподвижны, парус едва наполнен ветром. Волны завивались у заостренного носа, светло-бирюзовые, с кружевами пены.

Половина комнаты потерялась в волнах приближающегося моря… та часть, в которой от стоял, находилась на много футов выше волн… они так далеко внизу, что палуба корабля на уровне его ног.

Корабль приближался. Кентон удивился, почему не слышит свиста ветра, грома ураганов — ни звука, кроме слабого шепота увенчанных пеной волн.

Отступая, Кентон уперся спиной в противоположную стену. Перед ним плыл туманный мир, и на его груди — корабль.

Кентон прыгнул, нацеливаясь на палубу.

Вокруг него теперь ревел ветер, ветры выли и кричали — он их слышал, но совсем не чувствовал. И неожиданно все стихло.

Ноги Кентона коснулись твердой поверхности.

Он стоял на белой палубе лицом к розовой каюте, чьи маленькие цветущие деревья были полны воркующими голубями с алыми клювами и лапами. Между ним и дверью каюты стояла девушка, мягкие карие глаза полны удивлением и тем же недоверием, которое он видел в глазах Шарейн, когда та впервые увидела его у изумрудной мачты.

— Ты повелитель Набу, что явился из воздуха, в его плаще мудрости, на котором вьются его змеи? — прошептала девушка. — Но этого не может быть — Набу очень стар, а ты молод. Ты его посланец?

Она опустилась на колени, сложила руки ладонями наружу над лбом. Потом вскочила и побежала к закрытой двери каюты.

— Кадишту! — Она кулаком ударила по двери. — Святая, вестник от Набу!

Дверь каюты распахнулась. На пороге стояла женщина — Шарейн. Взгляд ее упал на Кентона, потом — на черную палубу. Он тоже посмотрел туда. Там на корточках сидел барабанщик; казалось, он спит.

— Карауль, Саталу! — сказала Шарейн девушке.

Она схватила Кентона за руку и втащила его в дверь.

Там были еще две девушки. Они уставились на Кентона. ІІІарейн вытолкнула их.

— Наружу! — прошептала она. — Наружу и помогите Саталу.

Они выскользнули из каюты. Шарейн подбежала к другой, внутренней, двери, ведущей во вторую часть каюты, и закрыла ее на затвор.

Потом повернулась и медленно подошла к Кентону. Протянула к нему тонкие пальцы, коснулась ими его глаз, губ, груди — как будто хотела убедиться, что он реален.

Взяла его руки в свои, прижалась к ним лбом, волны ее волос окутали его. Волосы ее — серебряная сеть, в которую устремилось его сердце.

Она подняла голову, посмотрела на него.

— Что повелитель Набу хочет сказать мне? — Голос ее поразил Кентона опасной мягкостью. — Каковы его слова ко мне, посыльный? Я готова слушать — в своей мудрости повелитель Набу прислал посыльного, которого легко… слушать.

В голосе ее звучало легкое кокетство, в обращенных к нему туманных глазах — озорство.

Потрясенный близостью к ней, в поисках прочной почвы, Кентон пытался найти слова ответа. Стараясь выиграть время, он осмотрелся. В дальнем конце каюты алтарь. Он инкрустирован блестящими жемчужинами, перламутровыми и бледными лунными камнями, застывшим молочным хрусталем. Перед алтарем семь хрустальных бассейнов, из них поднимается неподвижное серебряное пламя. За алтарем ниша, но свет семи огней скрывает ее содержимое. У Кентона появилось смутное ощущение, что в алтаре кто-то скрывается.

В дальнем конце каюты — низкий широкий диван слоновой кости, выложенный молочным хрусталем и украшенный золотыми арабесками. Серебряные шпалеры покрывают стены, многоцветные, вышитые цветами. Мягкие глубокие серебряные ковры покрывают пол каюты, на коврах — груды подушек. Сзади и слева открыты два широких низких окна, сквозь них струится серебряный свет.

На подоконник села птица, снежно-белая, с алым клювом и лапками; посмотрела на Кентона, прихорашиваясь, проворковала и улетела.

Мягкие ладони коснулись его, лицо Шарейн было близко, в глазах теперь — глубокое сомнение.

— Ты на самом деле от Набу? — спросила она и ждала ответа; а он по-прежнему не знал, что сказать. — Ты должен быть посланником, — она запнулась, — иначе… как ты мог оказаться на борту корабля Иштар?.. И ты одет в плащ Набу… у тебя его меч… я много раз видела его в храме в Уруке… и я так устала от этого корабля, — прошептала она. — Я хочу снова увидеть Вавилон! О, как я хочу в Вавилон!