Эвелин Беркман - Случайный спутник Страница 4

— Он грек? — спросила Марта. — Имя похоже на греческое.

— Он киприот, причем самый непривлекательный из всех, кого я встречал. И теперь, мисс Хевенс, вы уже догадались, — мистер Брезертон уныло улыбнулся, — что именно со Ставро мы разговаривали до того, как нам посчастливилось узнать о вашем существовании.

— Плохо, — пробормотал мистер Мак-Ивор, — очень плохо, но в свое время это казалось блестящей идеей. У Ставро редкое чутье на загадки и огромный практический опыт. Чего у него нет совсем, так это какого бы то ни было представления об историческом прошлом.

— Он отдает себе в этом отчет, — подхватил мистер Брезертон, — и всегда спокойно признает свое невежество. Он предложил найти компетентного помощника, с которым мог бы поехать в Рейнольдс-Тюрм, тандемом.

— Громоздко, — пробормотал мистер Мак-Ивор.

— К тому же, — кивнул мистер Брезертон, — человек этот так ненадежен, что нежелательно иметь с ним дело. Нас ничто не связывает. Однако, — тревога снова промелькнула в его глазах, — мы сожалеем, что консультировались с ним, и считаем своим долгом вас предостеречь.

— Предостеречь? — изумилась Марта.

— Ну, если угодно, предупредить, — с поспешностью поправился мистер Брезертон. — Ибо если он узнает, что мы отказались от его услуг и наняли кого-то другого… боюсь, ему это не понравится. Предположим, он выяснит, кто вы…

— Каким образом? — резко спросила Марта.

— Знаете, — пожал плечами мистер Брезертон, — он, кажется, вылавливает сведения прямо из воздуха… Так вот, в этом случае он способен причинить неприятности.

— Неприятности? — Марта улыбнулась. — Он что, носит нож?

— Нет-нет, — ответили старики хором, и мистер Мак-Ивор прибавил: — Речь совсем не об этом, моя дорогая юная леди! — Его смех был столь же неискренним, как ее улыбка.

— Дело в том, — мрачно произнес мистер Брезертон, — что Ставро умеет быть назойливым и мерзким. Он загорелся идеей найти «Глаз Кали» и рвется немедленно приступить к поискам. Ну, а когда он поймет, что выброшен из игры…

— Он может сам по себе поехать в Рейнольдс-Тюрм, — сказала Марта. — Вы не думали об этом?

— Дорогая моя мисс Хевенс! — по-настоящему возмутился мистер Мак-Ивор.

— Мы не сказали Ставро, где нужно искать! — загремел мистер Брезертон. — Мы не так глупы, как кажется! Мы сказали ему, что нужно найти рубин. Какой и где — он не знает. У него нет ни одного конкретного факта, который указывал бы на Рейнольдс-Тюрм.

— Как бы там ни было, это больной человек, — задумчиво проговорил мистер Мак-Ивор. — Я сомневаюсь, что он что-то предпримет. Он почти такой же калека, как я.

— Сердце, я полагаю, — заметил мистер Брезертон.

— Только жадность держит его на ногах, — продолжил мистер Мак-Ивор. Итак, мы скажем ему, что я отказался от намерений искать камень. — В его лишенном интонаций голосе неожиданно прозвучала властность.

— Поверит ли он? — усомнился мистер Брезертон.

— Это не имеет значения, — отозвался Мак-Ивор. — Я не подотчетен Ставро. Мисс Хевенс, — повернулся он к Марте, — вы сказали, ваш отпуск начинается в понедельник?

Она кивнула.

— Тогда закажите билет на этот день. Уезжайте как можно раньше. Летите самолетом. Нельзя терять два дня, добираясь в Германию пароходом и поездом. Я позвоню вам завтра — и не беспокойтесь о Ставро.

— Не представляю, — пробормотал мистер Брезертон, словно стараясь убедить самого себя, — не представляю, как он может узнать о нашем соглашении с мисс Хевенс.

— От меня — не узнает, — браво заявила Марта.

— И от нас тоже! — решительно подтвердил мистер Мак-Ивор. — Ни пуха ни пера, дорогая моя. Я бы хотел пожать вам руку, но… — он поднял две жалкие, старые, забинтованные руки. — Я всегда говорил, что шотландский недуг меланхолия, а английский — артрит…

Марта вышла из музея, постояла, раздумывая, на лестнице, потом поежилась и застегнула верхнюю пуговицу летнего пальто. Июль в Лондоне! Был всего лишь час дня, но тучи и влажный воздух одели тихий сквер в мерцающую полутьму. Над дорожками сплелись тяжелые ветви, мокрая листва отражала скудный свет. Между тем дождя не было, но воздух был пропитан туманом. Такими сумрачными днями Марта с наслаждением бродила по улицам, находя печаль и прелесть в этом особом лондонском настроении.

Она медленно пошла сквером. Каждую вторую пятницу после полудня она была свободна и теперь могла вволю подумать о новом повороте в своей судьбе. Испытывая легкое недоверие и некоторый задор, она с огорчением призналась себе, что растерянна. С чего начать поиски? Возможно, следует пойти в Британский музей и познакомиться с основными героями старой трагедии. Там ее усилиями их тени обретут плоть и кровь. Она вспомнила совет своего любимого учителя, с успехом сочиняющего исторические романы: «Постарайся влезть в их шкуру!»

Безрассудная принцесса. Муж. Любовник. Эти люди, как ни яростно прожили они свою жизнь, с точки зрения истории значили очень мало и вполне могли не оставить в ней никаких следов. Тем не менее начинать где-то надо. Сейчас Британский музей — ее главная надежда.

Ускорив шаг, она свернула со сквера к Оксфорд-стрит, как вдруг совершенно внезапно — замерла. Кто-то прошел мимо, как бы мелькнул в тумане, оставив за собой непередаваемое чувство страха. Но почему? Ни черт, ни облика… Лишь ощущение чего-то отталкивающего, нечистого. Ей даже показалось, что она узнает его, если встретит снова. Его или ее? Непонятно. Марта осторожно обернулась, но странное существо исчезло за углом, который она только что обогнула.

Она встряхнулась и быстрее пошла вперед. Поработать в Британском музее стоило не только ради «Глаза Кали», но и чтобы отдалить неизбежное возвращение к снедающей ее душевной тревоге. Эта не дающая покоя тяжесть на сердце, это мучительное чувство вины и обмана были следствием того, что, обручившись в Америке с одним, в Англии она полюбила другого. Полюбила несчастливо, но сильно, болезненно и прямодушно.

Глава 3

Двумя часами позже Марта распрямила затекшую Спину, вздохнула и мрачно поглядела на груду книг, лежащих перед ней на столе. Оправдывались ее худшие предчувствия: принцесса Шарлотта оставалась такой же таинственной, а де Маньи словно и не жил вовсе, если не считать одного-единственного упоминания у старого Д'Озьера, где под фамильным гербом стояло его имя с двумя датами. Он был последний в роду и не женат. Поскольку это главные действующие лица, можно спокойно сдаться. Если уж Британский музей не имеет о них никакой информации, значит, ее нет вообще или же она погребена в каком-нибудь забытом уголке Германии. О муже, принце Викторе, можно было еще кое-что прочитать: он участвовал в нескольких военных кампаниях и состоял на разных службах. Вояка, по-видимому, он был удачливый, но теперь этот факт ровно ничего не значил.