Ричард Матесон - Блистательный источник Страница 4

На звонок открыл сам хозяин.

— Чем могу? — произнес он.

Тальберт представился и сообщил, что приходил сегодня днем в гостиницу «Карфаген», чтобы поговорить с ним.

— Но о чем? — воскликнул мистер Буллок.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне, где слышали анекдот о карлике в кишке от салями, — сказал Тальберт.

— Сэр?..

— Я сказал…

— Я слышал, чтó вы сказали, сэр, — заверил мистер Буллок, — хотя и не могу сказать, что ваш вопрос кажется мне хоть сколько-нибудь осмысленным.

— А я уверен, сэр, — с вызовом заявил Тальберт, — что вы просто прикрываетесь напыщенными словами.

— Я прикрываюсь? — возмутился Буллок. — Боюсь, я…

— Игра окончена, сударь! — возвестил Тальберт звенящим голосом. — Почему бы вам не признаться и не рассказать мне, где вы слышали этот анекдот?

— Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы толкуете, сэр! — отрезал Буллок, но то, как он побледнел, утверждало об обратном.

Тальберт улыбнулся улыбкой Моны Лизы.

— Неужели? — произнес он.

И, легко развернувшись на каблуках, он оставил дрожащего Буллока стоять на пороге. Когда он усаживался обратно в ждущее рядом такси, он увидел, что Буллок все еще стоит и смотрит на него. Постояв, Буллок вновь исчез за закрытой дверью.

— Гостиница «Карфаген», — сказал Тальберт, довольный своим блефом.

По дороге назад он вспоминал, как разволновался Буллок, и тонкая улыбка играла на его губах. Никаких сомнений. Он выследил свою добычу. Теперь, если его догадка верна, скорее всего, будет…

Когда Тальберт вошел в свой номер, у него на кровати сидел худой человек в дождевике и котелке. Усы незнакомца, похожие на мазок кистью, подергивались.

— Тальберт Бин? — спросил он.

— Он самый, — кивнул Тальберт.

Человек, полковник Пископ, посмотрел на Тальберта стальным взглядом.

— Какую игру вы ведете, сэр? — спросил он колко.

— Не понимаю вас, — солгал Тальберт.

— Прекрасно понимаете, — возразил полковник, — и сейчас вы отправитесь со мной.

— Неужели? — произнес Тальберт.

Он обнаружил, что на него смотрит дуло «Уэбли-Фосбери»[10] сорок пятого калибра.

— Так как? — поинтересовался полковник.

— Ну разумеется, — холодно ответил Тальберт. — Я не для того проделал такой путь, чтобы сейчас отказаться.

Перелет на частном самолете занял много времени. Иллюминаторы были закрашены, и Тальберт не имел ни малейшего понятия, в каком направлении они летят. Ни пилот, ни полковник не произносили ни слова, и все попытки Тальберта завязать беседу наталкивались на ледяное молчание. Револьвер полковника, все еще нацеленный в грудь Тальберта, ни разу не дрогнул, что, впрочем, его нисколько не беспокоило. Тальберт был в восторге. Все, о чем он мог думать, — это что его поиски подошли к концу и он наконец-то приближается к источнику непристойных анекдотов. Спустя какое-то время его голова упала на грудь, он задремал, и ему снились карлики, одетые в кишку от сосиски, актрисы, одержимые сарсапарелью, или банановым сплитом, или и тем и другим. Сколько он проспал и сколько границ они пересекли, Тальберт так и не узнал. Его разбудило ощущение быстрой потери высоты и стальной голос полковника Пископа.

— Мы приземляемся, мистер Бин. — Полковник крепче вцепился в револьвер.

Тальберт не стал сопротивляться, когда ему завязали глаза. Чувствуя, как в спину упирается дуло «Уэбли-Фосбери», он выбрался из самолета и ощутил под ногами прекрасно ухоженную взлетную полосу. Было прохладно, и у него слегка закружилась голова. Тальберт решил, что они приземлились где-то в горах, но в каких горах, на каком континенте, он не мог даже предположить. Уши и нос тоже ничем не могли помочь взбудораженной голове.

Его запихнули — не особенно вежливо — в автомобиль, а потом повезли, как показалось, по проселочной дороге. Под покрышками хрустели булыжники и сучья.

Внезапно повязку с глаз сняли. Тальберт заморгал и посмотрел в окно. Стояла темная и к тому же туманная ночь, он не видел ничего, кроме того клочка дороги, который выхватывали из темноты фары.

— А вы здорово отгородились о мира, — заметил он одобрительно. Полковник Пископ так и сидел, начеку и с поджатыми губами.

Еще пятнадцать минут езды по темной дороге — и машина остановилась у высокого темного дома. Когда мотор заглох, Тальберт услышал ритмичное стрекотание кузнечиков.

— Что дальше? — произнес он.

— Выходите, — предложил полковник Пископ.

— Ну разумеется.

Тальберт выбрался из автомобиля, и полковник повел его по широкой лестнице на крыльцо. Машина, оставшаяся у них за спиной, укатила в ночь.

Полковник нажал кнопку, и в доме раскатисто зазвонил колокольчик. Они ждали в темноте, и спустя несколько мгновений внутри послышались приближающиеся шаги.

В тяжелой двери приоткрылась крошечная щелка, в ней показалась половинка очков и глаз. Глаз разок моргнул, а затем человек зашептал с легким акцентом, который Тальберт не смог опознать:

— Зачем вдова надевает черные подвязки?

— Чтобы помнить, — отозвался совершенно серьезно полковник, — обо всех, кто ушел.

Дверь открылась.

Обладатель глаза оказался высоким худощавым человеком неопределенного возраста и национальности, копна черных волос была кое-где тронута сединой. Лицо представляло собой сплошные бугры и рытвины, из-за очков в роговой оправе смотрели проницательные глаза. На нем были фланелевые брюки и клетчатый пиджак.

— Это наш Пресвитер, — представил полковник Пископ.

— Как поживаете? — отозвался Тальберт.

— Входите, входите же, — пригласил Пресвитер, протягивая Тальберту длинную руку. — Добро пожаловать, мистер Бин. — Он бросил оскорбленный взгляд на пистолет полковника. — Полковник, — произнес он, — вы снова прибегаете к мелодраматическим эффектам? Уберите это, старина, уберите с глаз долой.

— Лишняя осторожность не помешает, — проворчал полковник.

Тальберт стоял в громадном холле у входной двери и озирался. Затем его взгляд остановился на таинственно улыбавшемся Пресвитере, который произнес:

— Итак. Вы отыскали нас, сэр.

Пальцы ног Тальберта встрепенулись, словно флажки на ветру.

Он замаскировал свой изумленный возглас словом:

— Неужели?

— Именно, — подтвердил Пресвитер. — Отыскали. И это был образчик удивительного сыскного чутья.

Тальберт огляделся по сторонам.

— Значит, — произнес он сдержанно, — это здесь.

— Да, — сказал Пресвитер. — Хотите посмотреть?

— Больше всего на свете, — с жаром отвечал Тальберт.