Сергей Кириенко - Гулы Страница 40

— Вам знакомы эти слова? — спросил отец Федерико, глядя на Аз Гохара. Даже в тусклом свете лампочки было заметно, что лицо человека в армейском комбинезоне приобрело пепельно-серый оттенок.

Тот едва заметно кивнул.

— Что они значат?

— Вассах Гул с нами,— прошептал Аз Гохар.— Но это не вся фраза.

— Не вся? — вздрогнул священник-

— Есть продолжение…

На мгновение Аз Гохар замер, стараясь собрать разбегающиеся мысли.

— Все это очень серьезно,— наконец сказал он.— Все, что вы мне рассказали, имеет большое значение. Но самое важное — это.— Его палец опустился на фотографию.

— Я не понимаю.— Отец Федерико покачал головой.— Вы сказали, есть продолжение фразы. О чем она говорит? И кто такой Вассах Гул?

— Я объясню,— кивнул Аз Гохар,— но не сейчас. Сначала я должен кое-что уточнить.

Он вытащил из кармана брюк блокнот в кожаном переплете и постарался унять нервную дрожь, появившуюся в пальцах.

— Есть у вас ручка или карандаш? — спросил он священника.

Тот поднялся из-за стола и, подойдя к книжному шкафу, достал с верхней полки пенал с целой дюжиной шариковых ручек.

— Продиктуйте мне адреса смотрителя кладбища, церкви Санта Мария Аквилония и отца Винченцо,— попросил Аз Гохар.

Когда священник назвал нужные адреса, Аз Гохар на секунду задумался, а потом принялся задавать вопросы:

— Отец Федерико, давайте вернемся к истории смотрителя кладбища… Вы четко запомнили все, что он вам рассказывал?

— Да.

— По его словам, все случаи эксгумации проводились с официального разрешения?

— Да, он сказал именно так.

— Кто выдает подобное разрешение в Террено?

— Насколько я знаю, мэр города. Но могут выдать начальник полиции или прокурор.

— Смотритель не сказал, чьи подписи стояли на тех разрешениях?

— Нет. Он сказал только, что бумаги были в порядке.

— Во всех случаях тела раскапывали одни и те же люди?

— Да.

— Он не описывал, как они выглядели?

— Нет.— Неожиданно в голосе священника появилось легкое беспокойство.— Поймите, что две недели назад, когда этот человек пришел ко мне, ему было не до подобных деталей. Он был на грани безумия от страха.

— Ну, хорошо… — Аз Гохар провел языком по пересохшим губам.— Отец Федерико, чимитеро ли Джованни не единственное кладбище в вашем городе, не так ли?

— Да. Есть еще одно католическое кладбище — чимитеро Нуово. А на северной окраине Террено — небольшое протестантское кладбище.

Аз Гохар кивнул:

— Вы не слышали, чтобы последнее время на этих кладбищах происходило что-то похожее на то, что вы мне рассказали? Я имею в виду эксгумацию трупов или самовольное раскапывание могил?

Священник застыл, пораженный услышанным.

— Самовольное раскапывание могил? — прошептал он, словно пробуя эти слова на слух.— Вы считаете, это возможно?

— После всего, что я услышал от вас,— да.

— Но зачем? Я хочу сказать: зачем кому-то выкапывать трупы?

— Об этом потом… Вы не ответили на мой вопрос, отец Федерико.

— Нет, я не слышал, чтобы что-то подобное происходило в Террено,— ошеломленно пробормотал священник.

Аз Гохар медленно облизнул губы и сказал, растягивая слова:

— Отец Федерико, вы сказали, что надпись на дверях церкви была сделана неделю назад… Вы не видели, кто делал надпись?

— Нет, ее сделали ночью.

— В последнее время в вашу церковь не заходили люди, которых вы прежде никогда не видели?

— Нет.

— Вам лично никто не угрожал? Священник покачал головой, все больше хмурясь под градом сыплющихся на него вопросов.

— Отец Винченцо не говорил вам, что угрожали ему или другим священникам?

— Ничего подобного я не слышал… Аз Гохар вздохнул, словно ответы священника его слегка успокоили, и сказал:

— Отец Федерико, прежде чем прийти к вам, я осмотрел город. Знаете, что поразило меня в Террено больше всего?..— Он помедлил.— Собаки.

— Собаки?

— Да. Я не увидел на улицах Террено собак — ни одной бродячей собаки… Чем это объяснить? Священник задумчиво поднял брови.

— Знаете, а ведь их никогда и не было,— ответил он, немного подумав.

— То есть как это никогда не было? — насторожился Аз Гохар.

— В нашем городе действует закон: всех бродячих собак отлавливают и уничтожают.

— Когда был принят этот закон? — Внезапно Аз Гохар подался на стуле и снова напрягся, глядя в глаза священника.

Отец Федерико замялся.

— Давно… Очень давно. Я думаю, еще в начале века — лет семьдесят или восемьдесят назад.

Лоб Аз Гохара испещрили бисеринки пота, голос его стал вдруг хриплым.

— Кто принимал этот закон?

— Муниципалитет города.

— Где хранятся муниципальные архивы Террено?

— В здании муниципалитета.

— Вы имеете к ним доступ?

— Нет.

— Как его можно получить? — Глаза Аз Гохара сверкали, как две окровавленные жемчужины.

Внезапно отец Федерико почувствовал, что то, чему он никогда не придавал большого значения — больше того, попросту не замечал,— отсутствие собак на улицах его родного города, сейчас приобретает некое зловещее, ему пока непонятное значение.

— Я думаю, можно попросить отца Винченцо,— ответил священник.— Он вхож в наш муниципалитет и может на время взять любые бумаги из архива.

Аз Гохар соединил ладони и поднес их ко рту. Несколько секунд его губы беззвучно шевелились, словно он шептал про себя молитву. Наконец он сказал:

— Послушайте, отец Федерико. Сейчас я вам кое-что скажу, и вы должны поверить мне на слово. Эти документы… Мне необходимо их посмотреть. Это очень важно. Возможно, в них кроется разгадка того, что последние несколько недель происходит в Террено.

Священник смотрел на человека в армейском комбинезоне с недоумением.

— Попросите отца Винченцо взять из муниципалитета бумаги, касающиеся закона об уничтожении собак в вашем городе,— продолжал Аз Гохар.— Мне нужно знать имена всех людей, причастных к его принятию.

— Подождите,— брови отца Федерико скакнули вверх,— но это же было давно — еще в начале века. Все люди, принимавшие закон, давно умерли и…

— Мне нужно просмотреть эти бумаги — настойчиво повторил Аз Гохар. взгляд его, словно раскаленный кинжал, прожег отца Федерико насквозь.— Не важно, как давно это было.

— Ну, хорошо,— прошептал священник, глядя в полыхающие глаза Аз Гохара.— Я переговорю с отцом Винченцо. Завтра утром он сходит в муниципалитет и…

— Сегодня,— сказал Аз Гохар.