Виктор Песиголовец - Лицо порока Страница 40

На работе, конечно, мне пришлось выложить шефу все о произошедшем с Машей. Я сказал ему, что по ее просьбе ремонтировал перегородку на лестничной клетке, что пришел пьяный сосед и учинил дебош с пальбой из ружья. Единственное, о чем я умолчал, — это о наших с Машей отношениях. Шефа они не касались. Не знаю, что он подумал, но не спросил ничего, только по-бабьи заохал.

На время Машиного отсутствия ее обязанности передали Наташе, сотруднице брачного агентства, действующего при нашей редакции.

Поработав несколько часов, я опять поехал в центр экстремальной медицины.

Маша встретила меня улыбкой, которая нелепо смотрелась на ее измученном лице.

— Милый…

— Как ты себя чувствуешь? — я наклонился и поцеловал ее. Губы у Маши были холодны, как лед.

— Хорошо, — прошептала она и взяла меня за руку. — Недавно милиционер приходил, расспрашивал о подробностях случившегося…

Я присел на стул у койки.

— Меня, наверно, тоже будут допрашивать, но пока не вызывали… А как твои раны, сильно болят?

Маша скользнула взглядом по бинтам, которые опоясывали ее плечо, шею и частично руку, и отрицательно покачала, головой:

— Почти нет. Если я, конечно, не пытаюсь двигать рукой. А вот голова кружится, не могу подняться с постели, боюсь, что упаду. Но, говорят, это быстро пройдет.

Я наклонился и снова поцеловал ее. На этот раз уже более крепко.

— Спасибо тебе, ласточка! Ты ведь спасла мне жизнь…

Лицо Маши озарилось светом тихой радости.

— Мои родители еще не знают, что я в больнице, — сказала она после паузы, с ласковой улыбкой разглядывая мои руки. — Я сама им позвоню. Ты мне оставишь свой мобильник до завтра, а то мой дома?

— Конечно! — я достал из кармана телефон и положил на краешек тумбочки. — Он мне не нужен. Ты же знаешь, я им почти не пользуюсь, на звонки отвечаю крайне редко…

Пальцами здоровой руки она погладила мое колено.

— Не переживай за меня! Думаю, что к завтрашнему дню я уже смогу подниматься.

— Не спеши вставать! Полежи, приди в себя, наберись силенок, — я нежно поцеловал Машу в посеревшую щеку.

— Ты придешь завтра? — спросила она, опуская голову на подушку.

— Завтра, — подтвердил я. — Когда лучше прийти — с утра или вечером?

— После работы. Тогда ты сможешь дольше посидеть со мной… Но смотри, если будешь чувствовать себя уставшим — не приходи, лучше отдохни, — в Машином взгляде было так много теплоты…

— Что тебе принести, мышонок?

— Не нужно ничего. Мне совершенно не хочется кушать, — виновато улыбнулась она.

Я прижал ее руку к своей груди.

— Машенька, тебе нужно хорошо питаться. Чтобы быстрее выздороветь. Принесу что-нибудь питательное и заставлю все съесть.

Вечер я провел у Насти. Она была в приподнятом настроении, даже можно сказать — взбудораженная. Все суетилась, лизалась ко мне, заигрывала. Но ее внешний вид мне не понравился: под глазами глубокие тени, щеки бледные, губы бескровные. Впечатление такое, вроде она или с перепоя, или не спала как минимум двое суток.

— Что это с тобой, котенок? — спросил я без обиняков.

— А что такое? — искренне удивилась Настя моему недовольному тону.

— Вид у тебя нездоровый, — пояснил я. — Ты часом не заболела?

Она обхватила меня руками за шею, прильнула к груди. И затихла в объятиях.

— Ну-ка, дохни! — я отстранил ее и, взяв за голову обеими руками, внимательно посмотрел в глаза.

— Да ты что, Ванечка! — засмеялась Настя. — Я же практически не пью. Разве что с тобой иногда позволяю себе несколько глотков.

— Но ты как-то внешне переменилась, — не унимался я. — И в худшую сторону.

Она отступила на шаг и, четко печатая слова, торжественно произнесла:

— Я буду матерью!

— Что?! — от неожиданности у меня перехватило дыхание и показалось, будто остановилось сердце. Но я быстро взял себя в руки и уже спокойно спросил: — Ты в этом абсолютно уверена?

— Да! Да, любимый! — сияя, как свежеиспеченный блинчик, подтвердила Настя. — Я поняла это уже несколько недель назад. Но не была полностью уверена… А в пятницу сходила в поликлинику и удостоверилась. Я беременна!

Боже мой! Вот это новость! Просто ошеломляющая новость! Так, значит, мне в свои сорок предстоит стать отцом младенца? У меня появится еще один ребенок? Я сгреб Настю в объятия и крепко расцеловал.

— Ты счастлив? — ее глаза сверкали, как майские звезды.

— А как ты думаешь, любимая?!

— Ты точно счастлив? — допытывалась она, заглядывая мне в лицо.

— Милая моя, ты даже не представляешь, как я счастлив! — в моем тоне было столько пафоса, что Настя, прижавшись к моей груди, тихо засмеялась от переполнявшей ее радости.

И моя душа в тот миг действительно была исполнена блаженства. Но потом, через минуту, поглаживая спину и плечи будущей мамы, я вдруг почувствовал неуверенность и беспокойство. Здоровым ли появится на свет дитя? Ведь я много пью спиртного и выкуриваю по две пачки сигарет в день!

Тревога, эта и неуверенность быстро улетучились, когда я вспомнил некоторых своих приятелей, которые ведут нисколько не лучший образ жизни, а детишки у них крепкие и выглядят, как кровь с молоком.

Нацеловавшись и наобнимавшись, мы чинно, по-семейному поужинали. Сообщение Насти все время держало меня в приятном волнении, и мне никак не удавалось успокоиться. Даже несколько стопок водки — проверенного средства — не дали ожидаемого эффекта. Потом мы сидели в гостиной, обсуждая планы на будущее.

— Я уже готовлю нашему ребеночку приданое, — призналась Настя, смущенно опустив глаза. — Говорят, нельзя заранее, но я не могу удержаться. Хочешь, покажу?

— Покажи! — попросил я и, когда она поднялась с дивана, бережно погладил ей живот, Настя принесла из спальни узелок. Развязала и начала выкладывать вещицы на журнальный столик, предварительно подстелив простынку.

— Вот распашоночки. Я сама сшила. Вот варежки. Правда, я еще не закончила их вязать, — комментировала она с воодушевлением. — А глянь на это одеяльце. Чудо! Вчера увидела на, вещевом рынке и решила купить. А это ползунки, подгузники, пеленки!

Лицо Насти посвежело, разрумянилось, но все равно смотрелось уставшим и болезненным.

— Значит, так, милая! — решительно заявил я, перебирая детские вещицы. — Тебе нужно немедленно взять отпуск.

— Зачем? — она подняла голову и посмотрела на меня непонимающим взглядом.

— Я куплю тебе путевку в санаторий, — объяснил я. — На двадцать четыре дня. Поедешь в Бердянск. Сейчас, понятное дело, в море не искупаешься, зато там покой, тишь да благодать. А главное — свежий воздух. Все это тебе необходимо.