Серая невеста Лиллехейма - Николай Ободников Страница 41

И вместо этого он, похоже, подъезжал на горящем таране к заводу фейерверков Дианы.

50. Отсчет

Работники метеостанции «Химмелфангер» в полном составе топтались на площадке для запуска метеозонда. Отчасти это напоминало дневную встречу Нового года – все снаружи, с замиранием сердца ждут, когда кончится отсчет. Эрик, поставив руку козырьком, вглядывался в синеву над юго-восточными хребтами Подковы Хьёрикен. Ингвилль смотрела прямо. Диана же терла уставшие глаза, в которых чистая полоса неба давно перешла в ядовитую белизну.

– Десять! – провозгласил Леннарт, не отводя взгляда от наручных часов.

– А гелий не взрывоопасен? – неожиданно забеспокоилась Ингвилль и тихо взвизгнула, затыкая уши пальцами.

– Девять!

Диана убрала ее руки от головы:

– Гелий – инертен. Не горит и не отравляет.

– Восемь!

– А если бы и рванул – мы бы ничего не услышали, – добавил Эрик.

– Семь!

– Тогда ладно. Простите.

– Шесть!

Пристыженная Ингвилль сделала шаг в сторону от Дианы, украдкой зажимая нос.

– Пять!

Диана возмутилась, уверенная в том, что от нее приятно пахнет – белым персиком и малиной, если верить производителям геля для душа и кондиционера для волос. Вдобавок до менопаузы еще около восьми лет. Так что вонь, как от взмыленной лошади, ей тоже не грозила. Пока что.

– Четыре!

Диана сосредоточилась на небе. Она еще поговорит с «кроликами» по поводу их зажатых носов.

– Три!

Всех без исключения охватило какое-то праздничное волнение. Словно вот-вот грянет салют.

– Два!

На площадке повисла тишина. Казалось, никто даже не дышал.

– Один! Готово!

Поначалу ничего не происходило, а потом глаз достигла первая вспышка. За ней последовали еще три, направившиеся вниз. И самая последняя, пятая, ушла огненной свечой ввысь.

На юго-западном небосклоне неторопливо расползались ярко-красные огни, оповещая всех, кто их видит, о том, что дела в Лиллехейме ой как плохи.

Диана еще не знала, что даже этого недостаточно, чтобы предупредить мир о кошмарах грядущей ночи.

51. Борт четыреста двенадцать

Лопасти Белки раскручивались всё быстрее, передавая корпусу приятные вибрации, сладко оседавшие в промежности. Гайр покосился на Ви́гго, второго пилота, и приподнял одну ягодицу. Звук, проникший в кабину «Bell 412», ласково прозванного Белкой техниками вертодрома Мушёэна, затерялся в шумах трехтонной махины, готовой подняться в воздух.

Но вот запах…

– Господи, Гайр! – взвыл Вигго. Он стукнул себя по диафрагме, призывая желудок держать себя в руках. – У тебя уже внуки, а ты всё никак не напердишься! Господи!

– Традиции нельзя предавать. Это наудачу, сам знаешь.

– Иди ты… Боже! Ты видишь это?!

Пилоты наклонились к приборной панели и вгляделись через лобовое стекло в ясный горизонт, нависавший над крышами домов Мушёэна.

Над далекими вершинами Подковы Хьёрикен падали и гасли сигнальные ракеты.

– Запредельная высота для таких крошек, – пробормотал Вигго.

– Вышка, это борт четыреста двенадцать, – произнес Гайр в микрофон наушников. – Вам видны сигнальные ракеты со стороны Подковы Хьёрикен?

– Говорит вышка. Да, мы их наблюдаем.

Гайр сделал паузу в десять секунд, ожидая продолжения. Не выдержав, рявкнул:

– И что толку, что наблюдаете?! Это же со стороны Лиллехейма!

– Мы в курсе.

– А если они там в армии нуждаются? Кому-то пришлось неслабо так постараться, чтобы подсадить эти звездочки на небо!

– Насколько нам известно, спутниковые снимки показывают, что в Лиллехейме всё спокойно. Вам бы тоже не помешало успокоиться.

Гайр чуть не захлебнулся воздухом от такой наглости. Вигго отвернулся, чтобы спрятать улыбку.

– Борт четыреста двенадцать, напоминаем цель вылета: достичь Лиллехейма, совершить посадку, переговорить с местными и определить их первичные потребности.

– В обязанности пилота не входит «болтовня с местными», – проворчал Гайр.

– Зоны посадки? – спросил Вигго.

– Восток Лиллехейма – крыша больницы. Центр Лиллехейма – городской стадион.

– А если нас собьют? – не выдержал Гайр.

– Рыбаки не вооружены.

– Принято, – отозвался Вигго за напарника и показал, чтобы тот заканчивал трепаться.

Гайр изобразил безразличие и проверил давление на впускном коллекторе. Норма. Он потянул на себя ручку высоты, и Белка послушно оторвалась от земли.

52. Арест

Эджил почувствовал себя донельзя глупо, когда понял, что второй раз очнулся не пойми где. Он некоторое время смотрел на глубоко посаженную в потолок лампу дневного света, забранную сетчатой решеткой. Затем в область зрения вплыл огонек и заглянул прямо в левый глаз. Эджил вскочил и отбросил чью-то руку с фонариком.

– Я же говорил, всё с ним в порядке, – произнес сидевший рядом медик, от которого прямо-таки разило сигаретами.

Эджил поморщился и вспомнил, что этого худого курильщика звали Курт Хальворсен. Рядом стояли его напарник, Олсен Дале, и хмурая Берит Карсен. А все вместе они образовывали разношерстную компашку, набившуюся в тюремную камеру полицейского участка Лиллехейма.

– Берит? – Эджил сел на тюремный лежак и ощутил во рту горький привкус лекарств. Тело напоминало вату. Похоже, ему что-то вкололи. Боли в спине почти не чувствовалось. – Что происходит?

– Что ты делал прошлой ночью, Эджил?

– Был дома.

– А потом?

Эджил нахмурился, пытаясь вспомнить. Олсен смотрел на него с сочувствием, а вот Курт не особо старался скрыть презрение к капитану «Кунны».

– Сотри-ка лучше эту ухмылку со своей рожи, Курт, – прорычал Эджил. Он попытался подняться, но его остановили сразу две вещи.

Во-первых, его запястья окольцовывали дужки наручников.

А во-вторых, на нём не оказалось плаща, который ему одолжил Стефен Рёд. Голое тело Эджила прикрывали наброшенные сверху джинсы, носки и клетчатая рубашка. У лежака валялись его древние ботинки, так и не дождавшиеся мусорки.

– Сигни издевается надо мной? Почему она передала это старье?

– Потому что за твоими вещами ездила я, Эджил, – ответила Берит. Ее глаза ощупывали рыбака, выискивая бреши в мимике и жестах. – Я вошла в твой дом и взяла первое, что попалось под руку.

– Ты ездила в мой дом? Ты?! – До Эджила начало кое-что доходить. – Где Сигни? Что случилось?

– У тебя на лице следы крови – человеческой и животного.

– Что ты несешь, девочка? Позови Кристофера! Где он?!

– Погиб.

Слово прозвучало буднично, будто обозначение времени чаепития, но эффект его был сопоставим с видом внезапно обнажившихся внутренностей. На лицах капитана «Кунны» и медиков всколыхнулся бледный ужас.

– Что ты такое говоришь? – Олсен с недоверием взглянул на Берит. – Когда это случилось?

– Вчера днем. Его завалило на Утесах Квасира.

– Так-так-так. Подвинься-ка. – Курт подсел к Эджилу на лежак и достал сигареты. – Хотите?

Все отказались, и он закурил сам. Камера наполнилась витками дыма. Берит ничего не сказала на это, продолжая следить за Эджилом.

– Надо валить из Лиллехейма, – прошептал Курт.

– Чья на мне кровь? – вдруг спросил Эджил севшим голосом. Он принялся натягивать джинсы, нисколько не стесняясь девушки.

– Мы не криминалисты, но отличить человеческую кровь от крови зверя можно и с помощью обычного микроскопа. – Олсен пожал плечами, точно извиняясь. – Форма эритроцитов, их количество и прочее. – Он покосился на сержанта, молчаливо передавая эстафету.

– За сутки в Лиллехейме скончался только один человек. – Берит взмолилась про себя, чтобы это действительно было именно так. – Насильственная смерть.

– Кто? – Эджил едва расслышал собственный хрипевший голос.

– Сара Мартинсен.

– Малышка Мартинсен?! Дочь Лисбет?!

– Почему на тебе чужая кровь, Эджил?

– Господи, да я понятия не имею, Берит!

Курт, тихо смоливший до этого сигарету, не выдержал. Он схватил потрясенного Эджила за