Посредник Дьявола (СИ) - Рублевская Марина Страница 41

Вишневский подошёл к парадному входу — косой, гнилой калитке. Тронул трухлявое дерево, и проход отворился сам собою, будто гостя давно ждали. Двор не выделялся ничем необычным: укрытый колодец, лавка, ржавое ведро, лысые деревья в подобии сада. Облупившаяся входная дверь дома оказалась заперта, однако свет в окнах горел красным. Свят поднялся на шаткое скрипучее крыльцо и трижды громко постучал. Хозяин не заставил долго ждать.

— Иду! — раздалось внутри, зашаркали по полу тапки.

Вишневский испытывал волнение, которое сам себе объяснял не боязнью столкнуться с сильным врагом, с тем, кто уже доказал свою мощь, а страхом посмотреть в глаза подобному, равному. Выскочку — Блинова Гришу-Макса он таковым не считал, а вот к этому незнакомому человеку он испытывал неприязнь и пиетет одновременно.

Старик рывком отпер скрипучую дверь и наказал:

— Входи.

Святослав, наконец, увидел того, кого искал: испещрённое морщинами лицо древнего старика, лысая голова в пигментных пятнах, щербатый рот, незаживающие струпья ожогов на шее, а глаза… живые — чёрные и хитрые, они, как рентгеновский аппарат, просветили человека на пороге, обдав тьмой, словно радиацией.

Дед кашлянул, развернулся и прошаркал вглубь дома:

— Чего встал? Заходи, говорю.

Вишневский встрепенулся и пошёл следом. Всё нутро его было напряжено, дабы не повторить оплошность с потерей силы, но, как назло, он снова ничего не чувствовал: ни барьера, ни охранных полей. Ведун начал сомневаться — а не очередная ли это каверза от опытного колдуна.

Дед меж тем уселся на лавку, в красный угол, над которым вместо икон висело изъеденное молью чучело ворона.

— Садись, — указал старик на место напротив себя.

Вишневский присел на стул с округлой спинкой и огляделся. Дом как дом: бедно, но чисто, сыростью и старым тряпьём не слишком несёт, на стенах выцветшие фотографии, на полу полинялые вязаные коврики, у печи трюмо, на котором четыре бутылки синего стекла — три, запечатанные чёрным воском, одна открыта.

— Вчера ещё тебя ждал, — сказал Тамаш.

— Дом без защиты? — спросил Свят, изо всех сил маскируя свою озабоченность этим фактом.

— Нет, её здесь не было никогда. Зачем?

— В лесу поселился Блуд.

— Да, ему уже три сотни лет. Местные в курсе.

Вишневский пожал плечами, якобы понял, о чём речь.

— Я-то тебя знаю, а вот ты меня? — сощурился дед хитро.

Свят поморщился: осознание, что кто-то следит за ним, вызывало у него физическое отторжение на уровне рефлекса.

— Тамаш Стефан Владиславович.

Дед удивился, или просто сделал вид, что поражён открытием гостя:

— Надо же! Только в отчестве ударение на И.

Они вновь замолчали. Свят косился на бутылки, которые явно стояли там не просто так, а словно лот на аукционе.

— Ладно, зачем искал?

— Это то, о чём я думаю? — Святослав указал головой на трюмо.

— Смотря о чём ты думаешь. Если хочешь выпить — это чистейший самогон, а если что другое…

— Души. Три души: Ира, Валерий и Валери Сандэй? Четвёртой должна была стать Вероника?

Свят, наконец, понял, что его смущает в Тамаше: он выглядел как дед, двигался как дед, но стариком не был. Его голос не колебался из-за износа связок, ни тени подобострастности, он говорил твёрдо и чётко, как в самом расцвете сил.

— Она, но ты её отпустил. Печально.

— Зачем четвёртая? Ты ведь брал троих в течение трёх лет.

— А мне и не нужна. Они нужны другим.

— Кому?

— Придёт пора — узнаёшь.

— А если я не хочу ждать? — Свят сделал небольшую паузу и продолжил, — Вебер упомянула десять заповедей. Планируете обряд?

— К чему мне отвечать, если ты и сам всё знаешь? Может, чаю. Ты любишь каркаде?

— Нет. Терпеть не могу розы. Кстати, зачем вам Роза? Кто она?

— М-м-м… — протянул Тамаш, будто задетый за живое. — Мне-то незачем. Я с самого начала против этой затеи. Всё равно что пытаться Ленина оживить — будь такая возможность, многие бы попытались. Он гений, но время прошло, нужен новый лидер, молодой. Знаешь, мне с тобой тяжело будет, столько объяснять придётся. Роза — она заявила о нас миру. Собрала отщепенцев, запуганных инквизицией, вытащила их нор и создала круг, наделила каждого тройной силой. Если б не она, ты бы мог разве что домового гонять — малость того, чем обладаешь сейчас. Великим даром владела эта маленькая немка — упорством. Беда только, что бабой родилась — пропала по своей бабской дурости. Те из нас, кто знает, понимает — одним не выжить, скоро способности иссякнут. Роза — она огонь новой надежды.

Колдун говорил о мёртвом лидере как о старой подруге, все эти высокопарные речи звучали без лишнего обожания, что натолкнуло Свята на мысль:

— Кажется, мне, твоё нежелание её вернуть связано не со страстью к новаторству. У неё к тебе остался счёт, и ведьма стребует оплату.

— М-м-м, браво! — Тамаш уважительно поклонился. — Ты весьма проницателен, мне нравится. Но оставим похвальбы на потом. Вернуть Розу тяжело и затратно, но возможно. Слыхал, что подружка твоя для этого дела подходит, как не одна другая барышня.

— Угу, — недобро хмыкнул в ответ Святослав. — Вы её не получите.

— Да мы уже поняли. Гришка огрёб за свою глупость, теперь сидит-думает. Девчонку не будут трогать — никто не хочет тебя злить. А эти малышки — дед кивнул на бутылки — нужны в качестве альтернативы.

— Три жизни за одну? Это аморально.

— Три? — усмехнулся Тамаш. — Этого мало! Тридцать три. И десять сверху.

У Свята глаза полезли на лоб. Дед засмеялся.

— О, узнаю это выражение! Вы ведь даже не родственники, почему вы, Владимировы на одно лицо? Нет, не пытайся играть в героя: уже поздно их спасать.

— Позволить загубить ещё сорок жизней? Во имя чего?

— Сорок? — дед начал считать на пальцах, припоминая что-то в уме. — Нет, уже меньше.

— Господи… Да тебя проще убрать.

— Это да, согласен. И проблем станет куда меньше. Только получится ли? Помнится, ты не справился с бомжом в подъезде. Выдержишь ли одно моё касание?

— Я? Может быть, и нет, но вот до них тебе не дотянуться, — Свят склонился к микрофону и шепнул, — Покажите, что вы здесь.

В тот же миг в оконном стекле образовалась круглая дыра, разошедшаяся трещинами, а старые часы с кукушкой на противоположной стене навсегда остановили свой ход.

Тамаш зааплодировал:

— Теперь я действительно поражён. Лихо меня забери, как ты на него похож, на Владимира. Наверное с ведьмами якшаешься?

— Нет.

— Ведьмы — дрянь. Мелкие твари, приставучие, как гнус. Смотри, это они меня разукрасили, а был вечно молод.

— Чем же ты им насолил?

— История, достойная экранизации. Когда-нибудь я её расскажу. Заклинаю, не доверяй им, чтобы те не пели, как бы не пресмыкались. Ведьмы всегда за себя — запомни! Они слабые, но вырвать магические сорняки не выйдет. Умирает одна ведьма — тут же рождается другая, а мы так не можем.

За столом повисла пауза.

— Всё-таки чаю?

— Ты продлевал себе жизнь за счёт других? — Свят не удостоил его ответом.

— Разумеется! Старение тела можно остановить, а вот истончение души нельзя, зато она питается чужими.

Свят посчитал в уме, сколько колдуну пришлось истребить человек, чтоб прожить лишний век, и от ужаса прирос к стулу. Тамаш продолжал разглагольствовать:

— Хотя внешность уже вернуть не могу — прокляли чертовки, чтоб их дьявол вилами…

— Хватит. Не заговаривай мне зубы.

— Ладно, ты ведь деловой человек, я предлагаю сделку.

— Я не заключаю сделок с упырями.

— Это правильно. Один нюанс — ты такой же упырь, как и я. Из одного мы теста, и хотим одного и того же — чтобы Розы не стало. Ты не тронешь меня сейчас, дашь спокойно жить, и я однажды помогу тебе.

— Когда-нибудь? — на сей раз развеселился Свят. — Сомнительная сделка, большие риски.

— Заключим контракт, — Тамаш протянул ему ладонь, — Не бойся. Ты упадёшь — твоя охрана прикончит и меня, ляжем здесь оба. Или разойдёмся своими дорогами, и я буду тебе должен одну просьбу совершенно любых размеров. К тому же, напоминаю, нам нужен живой лидер.