Андрей Звонков - Любовью спасены будете... Страница 41

– Умыться найдешь на дворе, полотенце там же, и садись к столу, завтракать.

Мария Ивановна после завтрака взяла ведра и пошла к колодцу, там на нее напала соседка, Валентина Рюмочкина по прозвищу Пылаиха.

– Приехали? Вчера, что ли?

– Вчера. Привет.

– А Дуську-то, знаешь, увезли ночью…

– Куда? – Маша налила первое ведро и отпустила ворот.

– Так, в больницу. И Людка с нею уехала. Мне Куликова мать-то, свекровь Людкина сказала, у Евдокии как это – глукома…

– Глаукома?

– Ну да. Куликова фельдшерицу видела нашу, а та говорит, что Дуську в Рязань отправили, говорит, глаз будут удалять, вытек.

«Вот так так! – подумала Маша. – То-то Евдокия за лицо держалась!»

– А вы надолго? – спрашивала привязчивая Пылаиха.

– Как придется, – уклончиво ответила Маша, – поживем пока.

– Как дочка-то? А муженек в порядке ли?

– Спасибо. Не жалуемся.

Пылаиха поняла, что от Маши она мало добьется.

– Ну ладно, побягу я… Я ж так, мимо шла, решила переговорить. Будьте здоровы.

– И вам не болеть… – ответила Маша, подхватила ведра и пошла к дому.

Вилечка встретила ее в комнате.

– А кто это?

– Кто?

– Ну, старушка эта?

– Это? Это – Пылаиха. Баба Валя.

Вилечка засмеялась:

– А почему Пылаиха? Это фамилия такая?

– Нет, прозвище. – Маша усмехнулась. – И не такие бывают. Ей это от мужа досталось.

Вилечка удивилась.

– Ну муж у нее был, пьяница отчаянный, и как напьется, все за спичками бежал, счас, кричит, всех запалю!!! Ну его и прозвали Ванька Пылай… а она, значит, Пылаиха. Муж ее умер давно, а она так Пылаихой и осталась.

– Мама! Ты говоришь по-деревенски. Так непривычно.

Маша обняла ожившую Вилечку, поцеловала.

– Так а как же мне говорить? Я тут родилась, мы сейчас в деревне, вот и вспомнилось.

Маша ждала Евдокию с Людмилой со дня на день, однако, как донесли соседки, Людка с матерью после операции остались пожить в Рязани у приятельницы. Испугались или замышляют что? Ну, первое – это наверняка. И второе не исключено. Ладно, они с Вилечкой будут жить в Матурове до тепла. Развлечений тут немного, радиоточка с новостями да театром у микрофона и небольшой старенький телевизор, уверенно показывающий только одну программу. А все главные новости от соседей. Маш, свояченица в Рязань ездила, на рынок, Людку видела… Евдокия с одним глазом!

Тебя они кляли, Маша, говорят, из-за тебя у Евдокии глаз-то вытек!

Неймется им! Мария Ивановна стала снова собираться. Надо уходить к озеру. Там безопасно. Туда ни Людка, ни Евдокия не сунутся.

Глава 3

Бог не выдаст – свинья не съест

Июнь истек наполовину. Мария Ивановна и Вилена неплохо устроились в избушке у Круглого озера. Раз в неделю Мария Ивановна ходила в Сбитнево, ближайшую деревню в десяти километрах по просеке, за хлебом и молоком. Неделя текла за неделей, Мария Ивановна каждый день занималась с Вилечкой – массаж, гимнастика, собирали землянику, грибы. Донки, закинутые в озеро на ночь и с утра, исправно приносили по одному-два лещика или крупных карася.

С грибами оказалось сложнее, дождей было маловато, шли в основном сыроежки, лисички, летние опята да молодые дождевики. Вдоль опушки в поле грудками вылезали шампиньоны… Пока хлеба не заколосились, беленькие и не думали появляться…

Маша, сразу как они перебрались на озеро, раскопала деляночку, наносила с полян свежего коровяка и посадила редиску, морковь, репу и пять рядков картофеля. Вилечка удивилась:

– А картошку-то зачем? Мы разве тут до осени будем?

– До осени она не доживет, молодой съедим, – ответила Маша.

Старая печка в избушке истлела в ржавую труху, ее останки Маша обнаружила в яме у опушки леса. Однако кто-то заботливый поставил крепкую пузатую буржуйку, с голенастой трубой, обернутой асбестовыми листами, и обмазанную глиной, чтобы ненароком не спалить жилье.

По лесу ходили вдвоем, Маша Вилену от себя не отпускала, присматривала. Берега озера густо поросли малинником и ивняком, особенно со стороны истекающего ручья. В озеро соваться Виленке было настрого запрещено. Воду для питья брали из родничка, а из озера только для стирки или мытья. С одной стороны расположилась дубрава, могучие узловатые стволы, изумрудная трава и обилие солнечных зайчиков, пробивающихся через густую листву. Днями Вилечка валялась с книжкой в тени деревьев или выслушивала фонендоскопом сердцебиение плода… маленькое сердечко стучало, время от времени растущее чадо распрямляло конечности и ощутимо пихалось изнутри.

Маша, глядя на Вилечкины гримаски, спросила:

– Решила, как назовешь?

– Угу… если мальчик, будет Виктором. А что, Виктор Викторович – неплохо?

– А если девочка? – Маша шутила.

– А девочка будет Викторией, Виктория Викторовна тоже ничего! А?

– Герман будет рад, он тебя хотел Викой назвать.

Как же не похож был нынешний режим на тот, к которому Вилечка привыкла в городе. Теперь они ложились с зарей и вставали с рассветом.

Маша с нетерпением ждала июля. Герман должен был взять отпуск и приехать. Найдет ли? Все-таки он тут был один раз двадцать три года назад. А с тех пор многое изменилось.

К концу июня начались дожди. Мария Ивановна ругалась: вот дождик противный, работать не дает. Но нет худа без добра, лес вымок основательно и грибов стало видимо-невидимо, да и грибников тоже. Каждый день то один, то другой набредали на избушку. В основном все свои, сбитневские. Машу они знали, заходили не столько от любопытства, сколько на огонек, посушиться да новостями поделиться.

Как-то после полудня, когда Мария Ивановна занималась в небольшом своем огороде, из лесу вышел грибничок. В сапогах, брезентовых штанах и такой же брезентовой куртке, в кепке и с большущей корзиной, полной ровных, крепеньких боровичков. Мужичок поздоровался, присел на пенек и, достав из внутреннего кармана полиэтиленовый пакет, извлек из него пачку «Беломора», спички, прикурил и спросил у подошедшей Марии Ивановны:

– И не надоело вам тут?

– Да нет пока, – ответила она, вытирая руки от земли. – А что? Мешаем, что ли?

– Да как сказать… – мужичок уклончиво отвел глаза, – место тут тихое, мотоциклисты не наезжали?

– Да нет пока еще. А что, бывало?

– А как же, парочками все, парочками…

– Да нет. Пока не беспокоили. – Маша присмотрелась. – А вы вроде сбитневский?

– Да, оттель.

– Ну и как живете?

Мужичок затянулся, помолчал, ответил тяжело:

– Плохо. Бяда.

– Да что ж случилось?

– Да как и сказать, не знаю. В деревенском стаде мор напал. Моя коровка да еще восемь слегли да и сдохли в три дня. А с фермы не успеваем молоко до молзавода довезти, киснет.