Челси Ярбро - Костры Тосканы Страница 41

Наконец, когда они вышли к подножию парадной лестницы с другой стороны, Эстасия схватила Ракоци за руку.

— Остановись, Франческо.

— Прекрасно! — Он встал как вкопанный и обернулся к ней. — Надеюсь, тебе понравилось мое обиталище?

Ее глаза блестели от слез.

— Да, очень, несмотря на твои дурные манеры. Франческо, со мной еще никогда не обращались как с девкой, которую терпят лишь потому, что она время от времени бывает на что-то годна.

Тон его голоса был пропитан сарказмом:

— Ты должна меня извинить. Не так давно ко мне отнеслись точно так же. Дурное всегда заразительно, но я это изживу!

— Прекрати! — Ей хотелось кричать и топать ногами. — Ну хорошо, хорошо. Я одна виновата во всем. Мне не следовало затевать ту дурацкую ссору. Мне не следовало угрожать тебе даже в шутку. Я сделала тебе больно, мне жаль. — Внезапно голос ее пресекся и задрожал от сдерживаемых рыданий. — Ты не должен бояться меня. Если ты хочешь, чтобы я уехала, я уеду. И приму это как наказание за глупость. Но, Франческо, мне так тяжело! Теперь ко мне приходит Паоло, он быстро делает свое дело и спит, пуская слюни в подушку. Он не подозревает, что на свете есть нежность, он не умеет ласкать! О, Франческо, я так одинока!

Она одинока! Глупое, похотливое, себялюбивое существо! Что ты знаешь об одиночестве? И все же последнее восклицание смягчило его. Он против своей воли потянулся к ее плечу.

— Бедняжка Эстасия! Мы все одиноки.

Ее лицо дрогнуло, как у обиженного ребенка.

— Но я не хочу оставаться одна. Я погибаю, Франческо! — Она упала ему на грудь и разрыдалась.

Немного помедлив, он обнял ее.

Письмо Франческо Ракоци да Сан-Джермано к Джан-Карло Казимиру ди Алерико Чиркандо.

Джан-Карло в Венеции Ракоци из Флоренции шлет свои приветствия.

Ваше письмо от 10 декабря пришло только вчера. На курьера, который его вез, напали разбойники, и он долгое время где-то отлеживался, пока не затянулись все раны.

Я пошлю вам что обещал с одним дворянином, сопровождающим папских легатов в Австрию. Маршрут их пролегает через Венецию, охрана надежна. Скажите спасибо Оливии, она устроила это.

Завтра я отправляюсь на виллу Медичи в Карреджи. Местные олухи полагают, что перемена обстановки поставит больного на ноги. На деле она угробит его. Зачем этот фарс? Почему не дать человеку в спокойствии провести свои последние дни? Покой — вот что сейчас необходимо Лоренцо. Это читается и в его стихах, и в его глазах, но они не смотрят в глаза и стихов не читают. Они перегоняют в деревню жирафа. Как будто Лоренцо — ребенок, которому без любимых игрушек не обойтись.

Что станется с городом, страшно даже подумать. Савонарола, конечно, объявит, что Медичи пришел конец. И будет прав. Но Синьория и приверженцы правящей партии на все закрывают глаза. Неистовый доминиканец только и ждет смерти Лоренцо, ибо его тут же объявят пророком и толпы фанатиков подомнут Флоренцию под себя.

Но хватит об этом. К сожалению, ничего изменить нельзя. Поговорим о насущных делах. Продолжайте выполнять все нами намеченное. Производство золота не прекращайте. Думаю, одного бочонка дожу надолго не хватит, так что сыщите случай преподнести ему в подарок второй. Кстати, я нашел нового поставщика бумаги. Зовут его Хельмут Штернхаус, место проживания — Льеж. Спишитесь с ним и сделайте хороший заказ. Опыты догарессы с печатным станком должны продолжаться.

В остальном полагаюсь на ваш здравый смысл. На ваше имя куплены два корабля. Распорядитесь ими по своему разумению.

О доме. Закажите для гостиной три фрески. Тема — смерть и бессмертие. Живописца выберите сами, только хорошего, способного вложить в работу душу и страсть. Заплатите ему сколько спросит.

Скорого моего приезда ждать не приходится. Я дал Лоренцо слово прожить во Флоренции после его смерти не менее года и одного дня. Если дож забеспокоится, скажите, что мои занятия меня к нему пока что не отпускают, однако выгоду приносят немалую. Вы знаете, чем подкрепить эти слова.

Благодарю вас за преданность и заботу. Уже одно то, что это письмо пишется в день святого Гавриила, сулит нам его покровительство и удачу.

ГЛАВА 14

Прежде чем взмыленная, тяжело дышащая лошадь остановилась, Аньоло Полициано соскочил с седла, обругал сунувшегося ему под ноги грума и кинулся к вилле Медичи.

Он принялся колотить в дверь, сыпля проклятиями при каждом ударе.

— Вы могли бы открыть и побыстрее, Ракоци, — едкое замечание было адресовано вышедшему на крыльцо человеку. — Где Лоренцо? Я мчался во весь дух. — Тонкие губы Аньоло скривились в недовольной гримасе.

— В спальне, — ответил Ракоци и придержал вновь прибывшего за плечо. — Не огорчайте его! У него мало времени.

— Не огорчать? — Полициано дернулся, стряхивая руку Ракоци. — Кто с ним?

— Фра Мариано. Он читает ему Евангелие. Там и Савонарола, но, думаю, он скоро уйдет.

— Савонарола? Что этот лицемер здесь делает? — Полициано замер, открыв в изумлении рот.

— Лоренцо его пригласил. Полагаю, в надежде сохранить во Флоренции мир и покой. — Ракоци закрыл дверь и для верности к ней прислонился, — Подождите немного, если не жаждете с ним повидаться.

Полициано помолчал, затем с некоторой заминкой спросил:

— Он исповедался?

— Да. Ему отпустили грехи. И привели к последнему причастию. — Лицо Ракоци сделалось напряженным.

— Савонарола?

— Нет. Не Савонарола.

— Вздор! Не морочьте мне голову! — внезапно воскликнул Аньоло. — Последнее причастие! Он что, умирает? Он умирает? — Во взгляде его мелькнула растерянность. — Не может быть. Ему всего сорок три. Никто в этом возрасте не умирает.

Ракоци промолчал.

— Это ты, Полициано?

Голос исходил из окна. Тонкий, пронзительный и странно знакомый.

Взгляд Полициано затравленно метнулся к лицу Ракоци.

— Это Лоренцо?

— Да, — произнес Ракоци с видимым затруднением, — Делать нечего, надо идти. — Он поглядел Полициано в глаза. — Держитесь, Аньоло. Ради него держитесь, я вас прошу.

— Вы, видно, и впрямь думаете, что я непроходимый олух? — рассердился Полициано.

Ракоци так и думал, но вслух сказал:

— Нет, просто вы не видели Лоренцо несколько дней. Он сильно сдал и огорчится, если узнает насколько.