Уильям Блэтти - Экзорсист Страница 42

— Будьте добры. Глядишь, найдется на ней что-нибудь этакое. Кто знает…

— Секунду. Сейчас вернусь.

Киндерман остался ждать у машины, а иезуит вошел в здание и быстро направился к своей комнатке на первом этаже с видом на Проспект-стрит. Через минуту он уже шел обратно с карточкой в руке.

— Вдруг отпечатки какие найдутся… — Детектив повертел ее в руках, потом спохватился: — Э-э, погодите, вы же ее держали в руках! Быстро я соображаю, а? Побыстрее вашего, мистер Мото[15] из Иудеи! — Он повозился с прозрачной обложкой. — Глядите-ка, вынимается, вынимается, вынимается!.. — Киндерман умолк и медленно поднял на Карраса взгляд, полный ужаса. — И конечно же, вы, Кирк Дуглас, своими шаловливыми пальчиками внутри уже побывали? — Тот печально кивнул. — Ну ничего. Может быть, все-таки найдем что-нибудь. Кстати, сами вы этот текст читали?

— Да.

— И что скажете?

Каррас пожал плечами.

— На розыгрыш непохоже. Были у меня подозрения, что все это насочинял какой-нибудь школяр, но теперь они отпали. Такое написать мог только тяжелобольной.

— В чем мы его с вами не раз уже уличали.

— Что же до латыни… — Каррас собрался с мыслями. — Текст, лейтенант, составлен не просто на безупречном литературном языке, он отличается еще и совершенно особым, индивидуальным стилем. Создается впечатление, что автор привык не только писать, но и думать по-латыни.

— Ну, то есть как священник?

— Опять вы за свое.

— Отвечайте-ка на вопрос, отец Всеподозревающий!

— Такое, конечно, происходит и со священниками, но только на определенной стадии изучения языка. Кроме того, скажем, в Вудстокской семинарии некоторые философские дисциплины читаются исключительно на латыни.

— Зачем?

— Это тренирует интеллект, помогает мыслить четко и ясно. Так же, кстати, преподается и юриспруденция.

— Понятно.

Каррас вдруг посерьезнел.

— Сказать вам, лейтенант, кто действительно на такое способен?

— Нет, не надо… А кто?

— Доминиканцы. Советую искать среди них. — Каррас улыбнулся, помахал рукой и зашагал к дверям.

— Ничего подобного! — послышалось за спиной. — Если вы и похожи на кого, так только на Саль Минео!

Киндерман вернулся в машину. Некоторое время он сидел без движения, уставившись в пол.

— Как он гудит-колеблется, этот парень, — наконец пробормотал он себе под нос. — Совсем как камертон под водой. — Затем повернулся к водителю. — Ну а теперь — летим к себе. Да побыстрее. Гони что есть мочи. О правилах можешь пока забыть.

Машина рванулась с места.

Новая комната Карраса была обставлена просто: узкая кровать, удобное кресло, встроенные в стену книжные полки и письменный стол с фотографией совсем молодой еще матери. У изголовья кровати молчаливым упреком висело металлическое распятие.

Тесная комната эта легко вместила в себя его мир. Вещам здесь отводилось немного места, и требовал от них Каррас самую малость: быть постоянно чистыми — только и всего.

Он принял душ и энергично растерся. Затем надел майку и брюки цвета хаки и направился бодрым шагом в столовую. Дайер сидел за угловым столиком один.

— Привет, Дэмиен! — На молодом священнике был выцветший свитерок с картинкой храброго Снупи. Каррас остановился у стула, склонив голову, наскоро произнес молитву с благословением и лишь затем сел, обменявшись с приятелем парой приветствий.

— Как дела у господ праздношатающихся? — поинтересовался Дайер.

— Ну почему “шатающихся”? — Каррас расстелил на коленях салфетку. — Я работаю.

— Лекция в неделю — это, по-твоему, работа?

— В нашем деле все решает качество. Что у нас сегодня на обед?

— По запаху еще не догадался?

— Как всегда, собачатина? — Пахло колбасой и кислой капустой.

— А у нас главное — количество! — Каррас лишь покачал головой в ответ и потянулся к кувшину с молоком, но Дайер не унимался. — Вот тут я бы на твоем месте призадумался хорошенько. Видишь, пузыри? Это селитра.

Сам он тем временем отрезал себе добрых полбатона и теперь тщательно намазывал его маслом.

— Будем считать, что как раз ее-то мне и не хватает. — Каррас наклонил стакан, чтобы налить молока, и в то же мгновение замер, заслышав шаги за спиной.

— Ну вот, прочитал наконец-то! — раздался над головой веселый голос.

Каррас поднял взгляд, чувствуя, как свинцовой тяжестью наливается все его тело. Это был он — тот самый, кто ни с кем не мог подружиться.

— И как она вам? — Он с внезапным отвращением отставил кувшин. Молодой священник стал рассказывать. Через полчаса вся столовая уже сотрясалась от дайеровского хохота.

Каррас взглянул на часы.

— Возьмите пиджак, — сказал он парню. — Пойдемте закатом полюбуемся. Тут недалеко совсем — через улицу перейти.

Через минуту они стояли, облокотившись о перила, над ступеньками длинной лестницы, спускавшейся к М-стрит. День подходил к концу. Пламенно-алые лучи заходящего солнца сказочным светящимся веером разлетались по облачным просторам западной части неба и мириадом искр разбивались о темную гладь реки.

Когда-то, давным-давно, в этом сияющем откровении Каррас впервые узрел лик Господа своего и с тех пор, как отвергнутый и забытый любовник, свято хранил память о месте счастливой встречи.

— Да, зрелище грандиозное, — восхищенно прошептал молодой человек.

— Я стараюсь приходить сюда каждый вечер…

Часы на университетской башне пробили семь.

В 19 часов 23 минуты лейтенант Киндерман склонился над данными спектрографического анализа. Сомнений не оставалось: птичка Риган и статуя Девы Марии были раскрашены одной краской.

В 20 часов 47 минут Карл Энгстрем с самым невозмутимым видом вышел из подъезда полуразвалившегося дома в трущобах северо-восточной части города и прошел пешком три квартала на юг, к автобусной остановке. С минуту он стоял непроницаемым каменным истуканом, затем вдруг согнулся пополам и зарыдал, ухватившись рукой за фонарный столб.

Лейтенант Киндерман в это время уже сидел в кинотеатре.

Глава шестая

В среду, 11 мая Крис Мак-Нил с дочерью вернулись домой. Риган тут же уложили в постель, повесили замок на ставни, сняли зеркала со стен спальни и ванной.

“…В сознание она уже почти не приходит; в минуты приступа умопомрачение полное. Это уже серьезно. Боюсь, все подозрения на истерию отпадают сами собой. Более того, появились некоторые симптомы того, что мы называем парапсихическим феноменом…”