Хидеюки Кикути - Ди, охотник на вампиров Страница 42

— Ох, — простонала очнувшаяся Дорис.

Извивающаяся Лармика, должно быть, задела недавнюю пленницу, перевернув её на другой бок. Какое-то время глаза Дорис оставались пустыми и бессмысленными, как вдруг они широко распахнулись — девушка заметила вампиршу. Затем взгляд Дорис упал на тело доктора Ферринго, распростёртое на земле возле повозки, потом на Греко…

— Док… но почему?.. И что тут делаешь ты?

— Вот вам и спасибо, — хмыкнул Греко, взбираясь на заднее сиденье двуколки. — Знаешь, я ехал за вами в темноте от самого города и не дал бледной сучке пустить тебе юшку — так, может, я заслужил немного благодарности?

— Доктора тоже ты убил?

Голос Дорис дрожал от горя и гнева.

— Шутишь? Его прикончила вампирская стерва, хотя этот её шаг слегка облегчил мне спасение твоей задницы.

Осторожно, чтобы не затушить крохотный огонёк, Греко свободной рукой перетащил Лармику на заднее сиденье. Обмякшее тело молодой леди в белом, не способной сейчас на какое-либо сопротивление, сползло на пол двуколки и скорчилось там. Лармика лежала неподвижно, как мёртвая, и, казалось, даже не дышала.

— Это дочь графа. Она и превратила дока в вампира, да?

— Нет, это был сам граф. Он, видишь ли, укусил старичка вчера ночью и использовал его, чтобы выманить тебя сюда.

Греко поспешно захлопнул рот, но было уже поздно.

Дорис уставилась на него. В глазах её полыхало пламя.

— И как же ты узнал обо всём этом, а? Ты знал, что на дока нападут, и даже не предупредил его, так? Грязный подонок! И ты ещё смеешь утверждать, что спас меня? Ты просто хотел провернуть свои делишки!

— Заткнись, ты! — Отвернувшись от обжигающего взгляда девушки, Греко почувствовал себя увереннее. — Как ты смеешь орать на меня после того, как я спас тебе жизнь? Ладно, потом разберёмся. Сейчас надо решить, что делать с ней.

— С ней? — Дорис нахмурилась.

— Ну да. Можно, например, убить её, а можно использовать в переговорах с графом, как дополнительный козырь в рукаве.

— Что?! Ты серьёзно?

— Как никогда. И не делай вид, что это тебя не касается. Я не для себя одного стараюсь.

Дорис в изумлении смотрела на опасного молодчика, делающего одно нелепое заявление за другим. Вдруг ноздри её дрогнули, уловив аромат благовонной временной ловушки.

А ведь если подумать, лунная ночь до странности напоминала безоблачный день. Кичливые слова Греко подтвердили подозрения девушки:

— Спасибо вон той свечечке. С помощью этого запашка аристократы превращают день в ночь — и наоборот. Пока свеча горит, вампирша не пошевелит и пальцем и никакой аристократ к нам не сунется, верно говорю. Убить сейчас гадину проще простого, но поскольку она дочка графа, как бы потом не пришлось расплачиваться. Так что пускай побудет заложницей, поторгуемся, ну а если всё пойдёт гладко, мы и самого графа прикончим.

— Ты… ты действительно можешь это сделать?

Губы Греко похотливо скривились при звуке жалобного голоса Дорис. Девушка тем временем опустила глаза, всматриваясь в мертвенно-бледное лицо Лармики — та была красива, выглядела не старше Дорис, и ей вдруг стало стыдно за то, что она пусть даже всего минуту серьёзно обдумывала предложение превратить молодую леди в предмет торговли.

— Аристократы там или ещё кто, но нет таких родителей, которые не любили бы своих дочерей. На этом-то мы его и поймаем. Скажем, что хотим обменять её на какое-нибудь сокровище. А когда он выйдет, весь из себя уверенный, тут мы — бац! — и зажжём свечечку, граф хлопнется в обморок, а мы вгоним ему в сердце вот этот самый кол. По слухам, тела знати превращаются в пыль и рассыпаются, но если кто-нибудь вроде моего отца или шерифа увидит это зрелище, они станут первоклассными свидетелями, когда я предоставлю отчёт Столице.

— Столице?

— Э, забудь, я ничего не говорил. — Греко пожалел о сказанном. — В любом случае если мы их убьём, то получим все аристократские штуки — богатство, оружие, всё-всё! К тому же окажем человечеству огромную услугу.

— Но эта женщина… она никому в округе не сделала ничего плохого! — выпалила Дорис, быстро перерыв в памяти всё, что слышала о местных вампирах с самого детства.

— Протри глаза. Аристократ всегда аристократ. Все они — кровожадные твари, враги рода людского.

Дорис была ошарашена. Этот грубиян только что обругал вампиров так же, как она однажды при Ди!

«Значит, я похожа на него. А это неправильно! Даже если они аристократы, нельзя использовать беспомощную дочь, чтобы заманить и погубить отца».

Дорис хотела было возразить, но голос, мрачный, как лесные тени, помешал ей:

— Убей меня… здесь… сейчас…

Лармика!

— Что такое? — Греко глумливо ухмыльнулся, но выражение лица пленницы было так ужасно, что у него перехватило дыхание. Всё тело вампирши горело, точно на полуденном солнце, она невыносимо страдала, но тем не менее выказывала неслыханную силу воли.

— Отец… не так глуп… чтобы обменять свою жизнь на мою. Я не стану залогом… в твоей торговле. Убей меня… а если не убьёшь… когда-нибудь я убью тебя.

— Сука! — Вскипевший от злости и страха Греко занёс кол. Выдержкой он никогда не отличался и часто действовал, повинуясь порыву.

— Стой! Ты не можешь поступить так с беззащитной! — Дорис схватила толстяка за руку.

В повозке началась драка. Греко был, конечно, покрепче, но Дорис переняла от отца кое-какие боевые приёмы. Резко отпустив руку противника, она, поставив половчее левую ногу, вложила всю свою силу в пинок правой: ступня девушки угодила точнёхонько в солнечное сплетение Греко.

— О-о-уф!

Этого оказалось достаточно. Лёгкая повозка качнулась, и Греко, не устояв на ногах, опрокинулся на спину, и вывалился из двуколки.

Даже не оглянувшись на глухой шлепок, Дорис попыталась заговорить с Лармикой.

— Не волнуйся. Я не позволю этому болвану причинить тебе вред. Но и отпустить тебя на все четыре стороны я тоже не могу. Ты знаешь, кто я, верно? Мы с тобой поедем ко мне домой и там уже решим, как с тобой поступить.

Тихий смешок, раздавшийся словно из недр земли, пресёк все дальнейшие комментарии Дорис.

— Попробуй, попытайся, только я никуда не пойду.

Дорис показалось, что её позвоночник вдруг превратился в сосульку: на неё смотрело прекрасное лицо, более бледное, чем лунный свет, искажённое злой ухмылкой. Девушка и не догадывалась, что только что произошло: когда Греко упал с повозки, свеча — временная ловушка — погасла!

Запястье Дорис стиснули ледяные пальцы. Во тьме сверкнули перламутровые клыки, проросшие меж губ Лармики, — дитя ночи поднялось на ноги.