Александр Варго - Льдинка Страница 43

– Ну это все сказки, – зевнул Костя. – Ты лучше про клад расскажи еще раз, поподробней. Может, здесь еще какая-нибудь дырка в скале есть, и там тоже алмазы?

– Во, нашелся сочувствующий, – Дильс усмехнулся. – Тух-Тух, так ты к концу всех моих бойцов переманишь, глядишь, с тобой отправятся в Норвегию деньгами сорить.

– А что ты еще знаешь про Антарктиду? – спросил Антон. – Ходили слухи, что в недрах материка были обнаружены залежи урана, это правда?

Тух-Тух кивнул.

– Не просто залежи, а целые месторождения, – подтвердил он. – По своей значимости они сопоставимы с запасами во всем мире, причем наиболее богатые руды находятся на Земле Королевы Мод, которую нацисты в свое время хотели колонизировать. С тех пор прошло много лет, и разработка полезных ископаемых в Антарктиде запрещена международным Договором.

– Слушайте, надоело уже: «Антарктида», «Антарктида», – поморщился Костя. – Блевать уже хочется от этой Антарктиды. И так сидим в жопе, еще слушаем всякую хрень…

– Константин, если хочешь выругаться, чеши наружу, – металлическим голосом произнес Дильс.

Костя тут же заткнулся, однако что-то пробурчал вполголоса про гроб и белые тапки.

Тух-Тух машинально погладил заплетенную в косички бороду.

– Этот континент полон загадок, – сказал он после короткой паузы. – Вот, к примеру. Норвежские ученые, базирующиеся на южно-полярной станции «Амундсен-Скотт», обнаружили в глубине материка, на расстоянии нескольких километров от горы Маунт Макклинток, башню неизвестного происхождения. Это 30-метровое сооружение построено из ледяных блоков и напоминает сторожевую башню средневекового замка. До самого последнего времени башня была скрыта внутри гигантских снежных сугробов, пока ураганные ветры не очистили ее от снега.

– Ладно, оставим Антарктиду пингвинам. Лучше расскажи, что так тебя напугало сегодня? Там, внизу? Ты вроде парень не робкого десятка… – задал вопрос Дильс.

Тух-тух неожиданно смутился, как школьник, которого мать неожиданно застала в ванной за мастурбацией.

– Я же говорил, что просто потерял сознание, – сказал он.

– Ну да, а зачем орал-то как резаный? – Дильс махом осушил кружку и выразительно посмотрел на норвежца.

Тух-Тух ничего не ответил.

В висках снова застучало, будто паровой молот, и он вспомнил знакомые ощущения, те, которые были связаны с тем загадочным случаем, его рваной раной на бедре. Он словно… провалился в совершенно другой мир, иной, чем этот, полный грязи, крови и предательства. И там, в этом новом мире, его кто-то ждал. С другой стороны, он был по-настоящему испуган. Сначала эта решетка, затем лаз, эта крохотная пещерка… Клейн утверждал, что, когда все было закончено, они развели в том отсеке костер, а вход завалили камнем. Что, получается, он врал? И, самое главное, эта ледяная глыба… От нее веяло чем-то нехорошим, хотя, если разобраться, какой вред может причинить ледышка?

«Может, – возник в мозгу резкий, срывающийся на фальцет голос Клейна. – ОНО ВЕРНУЛОСЬ»…

Руки Тух-Туха вздрогнули, чуть не выронив кружку, наполненную самогоном. Нет, сказал он сам себе. Этого не может быть. Клад – это да, это настоящее, оно материально, его можно пощупать. Но… Опять это но!

– …оглох, что ли? – послышался немного раздраженный голос Дильса, уже довольно хмельной. – Я спрашиваю, каким ветром тебя занесло к нам в Союз.

– Я и сам не помню, – ответил Тух-Тух. В отличие от Дильса он выглядел трезвым как стеклышко, хотя от бутыли самогона, которую несколько дней назад в заброшенном доме открыл Антон, осталось совсем немного. – Но могу сказать одно, девушки там блеск. Особенно в Хабаровске.

– У тебя есть семья? – Дильс взял надломленный сухарь и понюхал его.

– Нет. Хотя дети наверняка есть. Один уж точно.

– Сын?

– Да. Как раз от той девчонки из Хабаровска. Даже не знаю, сколько ему сейчас.

– Что ж ты ее бросил? – заинтересовался Дильс, вновь наполняя кружки мутной жидкостью.

– Я не могу постоянно быть возле одной юбки. Даже если она самая красивая. Даша, кажется, так ее звали.

Аммонит, до этого пялившийся взглядом зомби в одну точку, вздрогнул, как от болезненного укола.

– Даша, – зачем-то повторил он и посмотрел на свои руки.

– Ага, Даша, – кивнул Тух-Тух. – Даже немного жаль, что так вышло…

Аммонит медленно встал и подошел к Тух-Туху.

– Хочешь выпить? Давай. Как там тебя, Апп… Аммонит, – заплетающимся голосом сказал Дильс, подняв голову.

– Какая у нее была юбка, Тух-Тух? – нежным, почти любящим голосом спросил Аммонит. – Синяя или розовая, в клетку?

Тух-Тух замер, одна из его заплетенных косичек случайно влезла в кружку с самогоном.

– Встань, пожалуйста, – тихо сказал Аммонит.

Злата с нарастающим страхом глядела на происходящее. Аура над головой любящего ее мужчины полыхала, как костер инквизитора.

Тух-Тух отставил в сторону кружку и выпрямился. Аммонит широко улыбнулся и встал рядом с норвежцем:

– Дорогие мои друзья, посмотрите внимательно. И скажите, что вы перед собой видите.

– Аммонит, не парь мозги норвежскому пацану, – пьяно пробормотал Дильс. – Остынь.

– Я вижу. Они похожи, – сказала Яна простодушно. – Почти как братья, – добавила она.

Тима тоже глядел во все глаза, поражаясь сходству. Нет, он, конечно, обратил внимание, что в них есть что-то общее, но, учитывая все происходящее здесь, у него не было времени сравнивать все детали. Теперь же он видел, что они не просто похожи, они были как две капли воды! Рост, комплекция, черты лица, глаза, нос…

– При чем здесь юбка? – спросил Тух-Тух.

– У моей матери было две юбки в то время, – ответил Аммонит и вдруг резким ударом свалил норвежца, истерично крикнув: – Ну, здравствуй, папаня!

Надо отдать должное: Тух-Тух быстро оклемался, сразу же вскочил на ноги и парировал следующий удар Аммонита, левой ударив его под ребра. Аммонит зашипел и, развернувшись, нанес противнику еще один удар, разбив норвежцу скулу. Брызнула кровь.

Дильс, опомнившись, кинулся разнимать дерущихся, Артур и Тима держали за руки вырывающегося Аммонита.

– Ты, сука, кинул ее, беременную, без копейки денег! – брызгая слюной, вопил Аммонит. Еще никто никогда не видел его в таком бешенстве. – А потом заявился с дружком и прислонил ухо своего сыночка к утюгу, помнишь? Хочешь, покажу?!

Ему удалось высвободить руку и он задрал волосы над изувеченным ухом:

– Ничего не напоминает? А, Тух-Тух?!

– Это правда? – с осуждением спросил Дильс. Он, да и все остальные ожидали, что норвежец будет выкручиваться, но тот снова поразил всех.

– Да, – просто сказал он, вытирая кровь. – Кто бы мог подумать, что так случится? За всю жизнь я был в Хабаровске три дня. В один из них я переспал с твоей матерью, на второй я ограбил магазин и сделал ноги. А через год с небольшим я снова попал туда, я был пьян. Ты чем-то взбесил меня… Прости.

Аммонит засмеялся, но от этого смеха всем стало жутко. Злата не отрывала глаз от его ауры – она переливалась алым, словно сверху ее поливал кровавый дождь. Ей было больно видеть, что испытывает сейчас этот человек, хотя и ей с трудом верилось в такие совпадения.

– Я сразу заподозрил тебя. Как только услышал про татуировку в виде креста. Моя мать умеет рисовать, Тух-Тух, и она как-то нарисовала этот крест. Он буквально висел у меня перед глазами все это время. Почему ты не спросишь, что с ней сейчас?

– Что с ней сейчас? – с холодной вежливостью спросил Тух-Тух. Он как ни в чем не бывало сел на свое место, расправляя на себе складки одежды.

– Умерла, – процедил Аммонит.

Тух-Тух даже не поднял глаз. Аммонит вздохнул и сказал:

– Я убью тебя, Тух-Тух. Такое дерьмо, как ты, не имеет права существовать на этом свете.

– Ну что ж, попробуй. Если бы ты знал, сколько раз я слышал эту фразу, пока живу. Кстати, юбка у нее была синяя, сейчас я вспомнил.

Аммонит скрипнул зубами и бросился к одному из лазов. Тима подумал, что это как раз тот лаз, который ведет к бездонной яме.

Вечер был безнадежно испорчен.

Примерно через час, когда все уже спали, снаружи остался один Артур. Не то чтобы он страдал бессонницей, но сегодня он тоже испытал странное чувство, и оно не оставляло его даже сейчас.

Это произошло именно в тот момент, когда этот сумасшедший норвежец исследовал крошечную пещерку. Крик. Крик Тух-Туха словно заставил его очнуться от летаргического сна, и он дернулся в сторону, стиснув зубы, чтобы не застонать. Вены пронзили ржавые иглы паники. Как, снова? Сознание померкло, и единственное, что он видел, – лицо Кати, любимой жены. Вот уже третий год, как ее нет с ним… Но почему воспоминание о ней, которую он так любил (любил? чушь, он и сейчас ее любит), возникло в таком неподходящем месте и в такое неподходящее время?!

Образ Кати был такой четкий, чистый и естественный, она вся дышала всепоглощающей радостью и любовью к жизни, что Артур даже на мгновение зажмурил глаза, едва удерживаясь от бешеного крика. Неужели это опять вернулось?!