Длинные тени октября (ЛП) - Триана Кристофер Страница 43

- Да пошёл ты! Кто ты, чёрт возьми?

Кровь у его пяток стала гуще, застывая вокруг них. Он потянулся к своим ногам, и они издали хлюпание, как будто он выходил из сосущей грязи. Но с каждым шагом ему становилось всё труднее двигаться, кровь превращалась в щупальца, которые поднимались по его голеням, сжимаясь вокруг них, как змеи.

- Если ты умрёшь во сне…

Кровавые щупальца сжали его коленные чашечки, поднялись выше, а затем обвились вокруг его талии липкими сочащимися ремнями. Джо закричал, когда бассейн крови увеличился, расширяясь, как палатка, центр превратился в шар, который увлекал за собой остальных, образуя пирамиду. Он ахнул, когда шар местами погрузился внутрь, образовав два полых глаза, отверстие для носа и заклёпки острых зубов, образуя малиновый череп. Кровь под его шеей стала темнее, затем чёрной, и всё тело превратилось в пелену. Джо увидел вокруг горла упыря окровавленный воротничок священника. Скелетные руки поднялись по бокам существа без кожи.

- Грязный ублюдок!

Джо закричал, положил руки на одно колено и дёрнул его изо всех сил. Нога оторвалась, и он ступил как можно дальше в сторону, а затем вытащил другую, прежде чем кровавая слизь снова смогла заманить в ловушку первую. Упырь дышал и шипел, кровавая слюна вылетала из его зубов, красные пальцы сжимали воздух. Собака лаяла и плескалась; почему-то не прилипала к полу. Джо подбежал к лестнице и ворвался в дверной проём. Собака последовала за ним, вероятно, так же напуганная, как и он сам.

- У меня больше нет дочери…

Джо захлопнул за ними дверь и соскользнул на пол, дрожа, и понял, что обоссал свои штаны.

* * *

- Потому что я хочу, чтобы ты был здесь, со мной, - сказала Хэйзел. - Я храню души других, но позволяю их теням бродить возле горы, в которой находится сила. Но ты? Тебя я хочу оставить здесь, как своё сокровище. Твоя девственность угодила горе, и я получу награду.

Робби спросил её, что они делают в этой темноте, которая начала исчезать с мягким розовым светом. Появилась Хэйзел, словно её поманил шум его и Горация. Она выглядела старше и пышнее, её обнажённые бёдра раскачивались, когда она приближалась, грудь, как у молодой матери, глаза, как бритвы, цепляющиеся за кожу.

Робби вздрогнул.

- Что со мной случилось?

- Ты мой, Робби. В соответствии с нашим соглашением.

- Соглашение?

- Не прикидывайся дураком. Ты отдал мне себя.

- Да, но…

- В таком соглашении нет «но».

Она обвила его своей ногой, игнорируя его бесформенность. Где-то внутри себя он почувствовал, что прежнее движение чресл больше не существует. Или оно есть? В какой-то другой форме? Она прижалась к нему, и он откинулся назад, как будто лежал на невидимой регулируемой больничной койке. Оказавшись горизонтально, Хэйзел оседлала его. Её тело задрожало, как отражение в пруду, и мягкий розовый свет окутал их жидким теплом. И точно так же он был внутри неё, и она так же была внутри него. Они не соединились в традиционном понимании; они заполнили тела друг друга или то, что от них осталось. Это были сексуальные объятия, но они выходили за рамки смертной сексуальности. При других обстоятельствах эффект был бы эйфорическим, но теперь, когда Робби затерялся в стенах, парил в темноте без тела, его охватил тошнотворный страх. Но это не остановило Хэйзел. Она продолжала наслаждаться им, любить его.

- Теперь ты мой, мальчик Робби. Ты…весь… мой.

* * *

Гораций был так сбит с толку.

Он знал, что не должен ослушаться её, но знание того, что она делает с мальчиком, заставляло его нервничать. Более того, это сделало его несчастным. Мальчик стал его лучшим другом, и хотя Гораций тосковал по правилам и руководству хозяйки, он чувствовал сильное родство с мальчиком, как если бы они были из одной стаи. Но мальчик теперь был в стенах, и, что хуже всего, он был в подвале. Гораций знал, что ещё находится там внизу, и теперь это знал и более высокий мальчик, и по влажной вони в промежности старшего было ясно, что он понял об опасности.

Гораций не хотел, чтобы мальчик, которого он любил, навсегда оказался в ловушке с хозяйкой. Даже если она позволит Горацию вернуться в стены, чтобы быть с мальчиком, всё будет по-другому. Они не могли бы наслаждаться запахами ночи и преследованием разных тварей в лесу. Не было бы и мяча. Никаких поглаживаний живота. Только тьма, навсегда.

Хозяйка пришла не ругать его. Возможно, она не слышала, как он царапал пол в поисках мальчика. Он знал, что вёл себя плохо, но если ему всё сойдёт с рук, возможно, ему стоит попробовать это ещё раз, а может, и больше? Он не хотел ослушаться хозяйку, но она больше не обращала на него внимания. Может, он ей не нужен?Может, она не хотела его? От этой мысли ему захотелось выть, но мысль о том, что  он никогда больше не будет с мальчиком, причиняла ещё больше боли.

Он любил мальчика.

Он должен был попасть в стены.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Отец Максин ответил на звонок, прочистив горло. Это был грубый человек, громоздкий механик, ростом шесть футов три дюйма, когда он не сутулился из-за больной спины. Кайла очень хорошо знала, каким ворчливым он может быть, видя, как он ругается на телевизор во время просмотра спортивных состязаний, жалуясь на то, что у игроков просто не хватает духа, который был у игроков из его юности.

- Алло! - рявкнул он.

- Мистер Браунстоун?

- Ага, а это кто?

- Это Кайла. Кайла Симмонс.

- О, ну, Максин здесь нет… Подожди, я думал, она была с тобой?

Кайла глубоко вздохнула. Она не знала другого способа заставить полицию серьёзно отнестись к делу, кроме как вовлечь Браунстоунов. Она не была уверена, но считала, что Хэйзел не сможет покинуть усадьбу. Даже если бы копы привезли Браунстоунов в усадьбу, чтобы доказать, что там Максин, они бы узнали, что это не их дочь, как знала Кайла. Это было в её глазах. Хэйзел не могла имитировать их, возможно, потому, что она была бессердечной и социопатической, а может быть, потому, что она была уже не совсем жива. Как только родители Максин увидят, что девочка в этом доме была просто точной копией, Кайла не будет одна, и, возможно, все перестанут думать, что она сошла с ума.

- Вот почему я звоню, сэр, - сказала она. - В последний раз я видела её в усадьбе Сноуденов.

- В усадьбе? О чём ты говоришь?

- Я обеспокоена. Я думаю, у неё проблемы.

Голос мужчины повысился.

- Что за проблемы?

К этому моменту она знала, что лучше не говорить всю правду. Ей не нужно было, чтобы другой взрослый обращался с ней так, как будто её следует бросить в комнату с мягкими стенами. Что ей нужно, так это кто-то другой, кто позаботится о Максин.

- Она тусуется там с парнями… Я думаю, они принимают наркотики. Я не могла заставить её уйти. Я подумала, вам следует знать.

Прежде чем он наконец заговорил, последовала долгая пауза.

- Где, чёрт возьми, это место?

Она дала ему адрес, повесила трубку и подошла к своему туалетному столику, чтобы переодеться во что-нибудь, что она не прочь испачкать. В то утро она не знала, как одеться, чтобы встретиться с психоаналитиком, поэтому надела красивую блузку и чёрную юбку. Но, оказавшись там, она почувствовала себя чрезмерно одетой и душной, как будто она пыталась выпустить из себя кого-то, кем она не являлась на самом деле, но была таковой сейчас, чтобы произвести впечатление.

- Расскажи мне о видениях, - сказал доктор.

Очевидно, мать поведала ему кое-что о прошлой ночи. Сначала Кайла пыталась превратить это в нечто менее иррациональное, но это ни к чему не привело. В течение часа она говорила с психоаналитиком не только о своих «заблуждениях», но и о своём уровне стресса, о том, что она чувствовала в школе, что она думала о своих родителях, друзьях и мальчиках. После всего лишь одного сеанса он дал ей справку, чтобы она не ходила в школу неделю, и рецепт, который её мать немедленно выкупила. Кайла не была шокирована, когда погуглила о препарате и обнаружила, что это антипсихотическое средство. Она надеялась, что ей удастся сделать вид, будто она принимает его.