Дом бьющихся сердец - Оливия Вильденштейн Страница 43

– Из какого материала? – Сиб выходит на понтон.

– Из смеси разных… – Он перечисляет все материалы, но я запоминаю только два: древесная стружка и нагретый природный газ.

И вновь Габриэле протягивает мне руку.

И вновь я ее не беру, переходя на понтон, затем протискиваюсь мимо Сиб к монарху фейри, который словно бы стал выше ростом. Наверняка так кажется из-за короны.

Его взгляд медленно скользит вниз по моему телу, обводя полосы мерцающей ткани, которые облегают мои скромные изгибы – прозрачные вокруг ключиц, рук и ног; матовые в остальных местах.

– Я польщен, что вы надели мое платье.

– Ваше платье? – Я приподнимаю бровь. – Не знала, что вы носите платья, Маэцца.

Его зрачки сужаются, прежде чем расшириться, как и рот.

– Вижу, пребывание в Небесном Королевстве не лишило тебя чувства юмора. Я боялся, что тебя вернут такой же угрюмой, как и вся братия Рибио.

– Вернут? Я не какой-то дешевый гостинец, который Лоркан послал обратно.

Говоря начистоту, я вообще не подарок. Приподнявшиеся уголки рта Данте вновь опускаются.

– Я не это имел в виду, Фэл.

– Фэллон. Вы потеряли право сокращать мое имя в тот день, когда бросили меня на той горе и украли моего коня. Кстати, я хочу его вернуть. Где мой прекрасный жеребец?

Проходит целая минута, наконец Данте бормочет:

– На острове бараков.

– Пожалуйста, распорядитесь, чтобы его доставили в дом Энтони.

Данте скрежещет зубами.

– Габриэле проследит, чтобы его доставили благополучно.

Король и его командор обмениваются странными взглядами, и я спешу добавить:

– В целости и сохранности.

– Полагаешь, я способен из вредности прислать тебе мертвого коня? Как же тебе промыли мозги во владениях Лоркана?

– В отличие от фейри, вороны не промывают мозги своему народу, Маэцца.

Сиб глядит на меня такими огромными глазами, что они занимают целую треть ее лица.

– Фэл… – шипит она, но Данте ее перебивает:

– Я пригласил тебя сюда, чтобы загладить вину за последний разговор и за твой дом. Не для того, чтобы ты вытирала о мое королевство ноги и называла меня монстром, Фэллон.

От упрека сжимается грудная клетка, и я опускаю взгляд на его начищенные до блеска сапоги.

– Вы правы. Вы этого не заслужили.

Несколько мгновений мы так и стоим: я смотрю на его ноги, он – на мою опущенную голову. Как низко мы пали, когда он возвысился.

Данте, должно быть, меня простил, поскольку вздыхает и подставляет мне локоть.

– Позволь проводить тебя на веранду?

Я поднимаю взгляд: действительно ли предложение адресовано мне? Его голубые глаза смотрят прямо в мои фиолетовые, и мне еще совестно за язвительные замечания. Мне не нравится эта девушка, в которую я превратилась: озлобленная и мрачная, первым делом ищущая в людях плохое.

Беря его под руку, я бормочу:

– Ты сильно меня ранил, Данте.

Он молчит почти целую минуту.

– Я говорил о платье, которое подарил тебе для праздника Марко.

Мои ресницы взлетают, тем временем он продолжает:

– Это платье похоже на то, что я просил для тебя сшить. – Его кадык поднимается и опускается, когда он следит за тканью, которая обтягивает мои ноги при каждом шаге. – Я думал… Я надеялся, что ты помнишь о нем и поэтому надела похожее. Надеялся, что ты вернулась… – он облизывает верхнюю губу и понижает голос, заканчивая: – ради меня.

Данте никак не повлиял на мое решение вернуться в Люче.

– Ты счастлив? – спрашиваю я.

– Счастлив?

– Да. Ты счастлив, что сидишь на троне и женишься на принцессе?

– Я бы предпочел жениться на другой принцессе.

Сердце сжимается от воспоминания о бледнолицей глейсенке.

– Возможно, еще не поздно поменяться с Лором.

Лоб Данте морщится, прежде чем вновь разгладиться.

– Фэллон, я говорил не об Алёне.

– О ее сестре?

Он останавливается.

– Я говорил о тебе.

Сердце замирает, как и мы оба.

– Я не принцесса.

– Твоя прабабушка сидит на троне Шаббе.

– Во время нашего последнего разговора ты назвал Шаббе островом.

Он пожимает плечами.

– Когда есть общий враг, – его взгляд скользит поверх моего плеча, – отношения могут меняться.

– Речь о Мериам?

Он кивает.

– Как ей удалось сбежать?

Его внимание возвращается к моему лицу, поднимается по раковине моего уха к колечку, украшенному кристаллом цвета охры.

– Я считаю, что ее освободил Лазарус. Лоркан отказывается винить целителя.

Глава 28

Лазарус?! Мы минуем один золотой мост за другим, и нелепая теория Данте крутится у меня в голове.

Гигантский фейри хотел избавиться от Марко, а не от Лоркана. Освобождение Мериам ставит под угрозу правление Лора, а Лазарус, казалось, его ценит. Что-то не складывается.

– Как ищут Мериам? – спрашиваю.

– Я поручил это Дардженто и нескольким легионам спрайтов.

Я отвожу взгляд от оливковой рощи.

– Ты ведь шутишь, да? Сильвию?

– Именно Сильвию.

– Он жаждет моей смерти.

– Он также жаждет доказать свою преданность новому королю. Он тебя не тронет.

Я фыркаю.

– Что? – От раздражения Данте стискивает зубы.

– Возможно, не напрямую, но если он найдет Мериам, то за ручку подведет ее к моей двери и вручит кинжал.

– Я назначил спрайтов присматривать за тобой и выдал Лоркану разрешение привезти на мои земли еще несколько птиц. Пожалуй, в настоящее время тебя охраняют лучше, чем меня. К тому же благодаря заданию Дардженто будет далеко отсюда. Разве не этого ты хочешь?

– Я хочу, чтобы его не существовало, – бормочу я себе под нос.

Даже если Данте меня услышал – а он не мог не услышать, будучи чистокровным фейри и находясь всего в нескольких сантиметрах от меня, – то пропустил мои слова мимо ушей: либо ему все равно, либо не хочет вмешиваться.

Когда мы поднимаемся по мерцающим каменным ступеням и проходим под узорчатой аркой, на мгновение мое недовольство рассеивается великолепным видом веранды с колоннами, которые украшены высеченными цветами и обвиты растениями в полном цвету.

Данте останавливается и медленно отпускает мою руку.

– Фэллон, позволь познакомить тебя с моей невестой Эпониной и ее отцом, королем Роем.

Мое внимание переключается с каменных красот на богато украшенный обеденный стол. Сиб – они с Габриэле шли позади – врезается в меня.

– Санто Калдроне, – бормочет она. – Мы будем обедать с двумя королями?

Мои вороны-стражи ныряют под арки. Часть садится на балюстрады, часть же поднимается к высоким каменным карнизам. Взвизгнув, Эпонина роняет золотой кубок, который подносила к своим ярким губам. Он не трескается, но разбивает большую терракотовую тарелку, с края слетают малиновые капли, забрызгивая бордовый бархат платья. Слуги, которые еще не оправились от вида моих пернатых