Дион Форчун - Жрица моря Страница 43

Глава 17

Всю неделю астма беспокоила меня, не доводя, однако, до постели, так что, выезжая в форт, я чувствовал себя разбитым. Я не появлялся здесь после ссоры с Морган Ле Фэй, когда сказал, что если она не считает меня достойным жениться на ней, — нам лучше расстаться, прекратив всякие отношения, ибо дальше так продолжаться не может, во всяком случае, я так дальше не могу.

Она усадила меня на диван, села на маленький стул рядом и, взяв меня за руку, тихо заговорила; когда она замолчала, я понял многое — гораздо больше, чем я понимал ранее. Некоторые ее слова были приятны, другие — просто замечательны; но были и такие, которые наполнили мое сердце горечью.

Она поведала мне, как, познакомившись с Лунным Жрецом, явившимся ей в Кристалле, она познала странную мудрость, которую человечество утеряло (или думало, что утеряло), когда выросло из своей колыбели. До нынешнего дня это была интуитивная мудрость древних и самое примитивное мышление людей настоящего. Она рассказывала о древней родословной души, вновь и вновь приходящей на эту Землю, впитывавшей уроки этого мира и наконец устремлявшейся к вечной свободе; рассказывала она и о том, как некоторые души, полностью изучив то, что преподавала Земля, чувствовали, что пришла пора учить других, и что она чувствовала себя одной из таких душ. Это были души, говорила она, необычные от рождения, магически перевоплощенные, выжидающие, пока созреют условия, чтобы проскользнуть в естество. Именно необычная бретонско-уэльская смесь создала условия для появления на свет такой странной души, как она, — а она верила, что в действительности была Морган Ле Фэй, сестрой короля Артура, а также ведьмой, приемным отцом которой был сам Мерлин.

Мать Артура, Утерова королева, была в Атлантиде морской принцессой, — продолжала рассказ Морган, — она вышла замуж, за грубого мужлана во имя торговых интересов — для того, чтобы порты Оловянных Островов были открыты для кораблей ее отца. Мерлин, принадлежавший к касте Жрецов Атлантиды, прибыл в Британию вместе с перевозившими олово кораблями для того, чтобы направить тамошних жителей на путь истинной веры; для этих целей и был приспособлен Бел Ноул, напоминавший священную гору атлантической родины. После гибели Утера принцесса моря вернулась к своему народу и вышла замуж за человека из клана Жрецов и родила дочь.

Согласно бытовавшему обычаю, дочь была взята на воспитание во Дворец Девственниц — всех детей священного клана, достигших семилетнего возраста, приносили в большой храм во время зимнего солнцестояния, — и тех, кого признавали достойными, принимали в храм для обучения. Признанных недостойными возвращали семьям, где они и жили до четырнадцати лет, после чего юноши по собственному желанию становились писцами либо воинами; что же касалось девушек, то их отдавали в жены мужчинам священного клана. Связать свою судьбу с человеком вне клана для носителя священной крови было равносильно смерти, и лютой казнью кончал жизнь тот, кто осмеливался взять в жены такую девушку. Законы священной крови блюлись очень строго, ибо от этого зависела сила ясновидения.

Принцессы никогда не выходили замуж за простых смертных; согласно требованиям магических обычаев, они связывала свою судьбу со жрецами.

Потом Морган Ле Фэй рассказала мне, как она выросла во Дворце Девственниц; за ней ухаживали, ее охраняли, как пчелу-матку; она всегда чувствовала себя особенной и знала, что радости и привязанности земной людской жизни не для нее. Когда она вновь родилась ребенком бретонца и кельтской женщины, ее память осталась с нею и не держали ее узы людского бытия. Она рассказала, что в девичестве ей случалось искать любви, но судьба хранила ее от этого; наконец она поняла свое предназначение и приняла его, и жизнь стала легче. Вряд ли жизнь была очень легка для нее, подумал я, — ибо она была в этой жизни, но не принадлежала к ней.

Затем пришло ясновидение, которое разбудило память, пробудило ото сна забытые знания. Она чувствовала себя принцессой и знала, что силы клана жрецов дремлют в ее душе. Но некому было учить и воспитывать ее, некому было разбудить ее власть — это смог сделать лишь Лунный Жрец, явившийся в кристалле, но он не принадлежал этому миру. Понемногу она приобретала знания и совершенствовалась; ее всегда смущала мысль, что Лунная Магия требует партнерства, а найти партнера было нелегко.

Итак, подумал я, я был прав, когда почувствовал, что мне уготована доля жертвенного раба; еще меня занимала мысль, не походит ли Морган на хирурга, который перепортит не одну пригоршню глаз, обучаясь операции по удалению катаракты.

Я спросил ее наобум, в чем заключалась роль партнера принцессы моря, что с ним происходило в конце, и не приносили ли его в жертву?

Ее ответ звучал так: отчасти да, отчасти — нет; и это было все, что она мне сообщила. Оказалось, что принцесса моря являлась своего рода пифией, исполнявшей негативную, пассивную роль; она не творила магические чудеса самостоятельно, она была лишь инструментом в руках жрецов — но каким бы совершенным инструментом она не являлась, в нем не было пользы, если не находилось того, кто мог бы применять ее.

— Так вот что вам нужно, — воскликнул я. — Вам нужен импрессарио, хорошо обученный жрец.

— Вот именно, — ответила она.

— И где вы собираетесь искать его? — спросил я.

— Это уж моя проблема, — произнесла она.

Тогда я понял, почему она не выйдет за меня замуж.

— Но я нисколько не волнуюсь, — сказала она. — В таких вещах дорога открывается перед тобою по мере продвижения: стоит сделать шаг — и станет ясно, куда ступать дальше.

— Каков же будет следующий шаг? — поинтересовался я.

— Следующим шагом, — проговорила она, упорно глядя на огонь и игнорируя меня, — будет завершение моего обучения.

— То есть… — продолжил я.

— Обретение магического образа меня как Жрицы Моря.

Я спросил ее: что, если я сделаю эскизы? А даже если и сделаю, то что? Ведь я не мог изобразить фигуры лучше, чем я мог изобразить.

Она покачала головой.

— Магического образа в этом понимании не существует вообще, — ответила она. — Это совершенно другое измерение, создаваемое нами с помощью воображения. И что касается этого, — сказала она, — мне необходима помощь, самой мне не справиться. Если бы я могла сделать это сама, то сделала бы это давным-давно.

— Ив этом вы рассчитываете на меня? — спросил я.

— Конечно, — подтвердила она.

У меня на языке крутился вопрос, нужно ли мне расчистить морскую пещеру на холме Белл Ноул — пещеру, в которой поднимавшийся прилив находил свои жертвы; но я хранил молчание, понимая, что таким образом я могу узнать больше, чем демонстрируя, что догадался обо всем сам. — Создать магический образ себя самой для меня равносильно самовнушению, — сказала она. — Это начинается и заканчивается субъективно. Но если за дело возьмутся двое или трое, если вы представите меня такой, какой я представляю саму себя, — тогда все сдвинется с мертвой точки. Ваше внушение повлияет на мое самовнушение, и тогда — тогда все это покинет наши оболочки, и события станут свершаться в астральных сферах, и откроются каналы сил.