Джорджо Фалетти - Убийственная тень Страница 43

Джим даже не успел кивнуть, как он испарился. Интересно, что за камень упал в это стоячее болото и так взбаламутил его?

Он вновь откинулся на пластиковое сиденье, приготовившись к долгому ожиданию. Примерно через полчаса в приемную вошел полицейский в форме, ведя за собой белокурую красотку.

– Прошу вас, мисс Стюарт. Подождите здесь, пожалуйста. Детектив приносит свои извинения, у него срочное дело. Он примет вас, как только освободится.

Блондинка села слева от него и положила сумку на соседний стул. Джим рассеянно скользнул по ней глазами и получил в ответ такой же отвлеченный взгляд. Вне всяких сомнений, прежде он бы такую женщину не пропустил, но сейчас он уже не может позволить себе ни пропускать удары, ни зарабатывать очки. Все так быстро, так неожиданно переменилось, и былые игры предстали ему тем, чем были на самом деле, – бессмысленными и бесплодными попытками продлить юность.

Перед глазами опять возникла мордашка Сеймура.

Черты и глаза, несомненно, от Эйприл.

Но цвет кожи и эти блестящие черные волосы…

Когда он спросил, сколько ему лет, Эйприл ушла и от вопроса, и от его взгляда.

Он еще долго сидел на пластиковом стуле в компании белокурой девицы и своих беспросветных мыслей, безответных вопросов, время от времени поднимаясь и выходя на улицу, чтобы посмотреть, как там в фургоне его Немой Джо. Несмотря на неоднократные приглашения, пес ни разу не изъявил желания вылезти из «рэма».

Возвращаясь после очередной «гуманной» миссии, он увидел в дверях парня в синей полицейской форме.

– Мистер Маккензи?

– Да.

– Агент Коул. Пойдемте со мной. Детектив ждет вас.

Джим проследовал за парнем по разным коридорам, то и дело встречая полицейских с висящими у пояса наручниками и в фуражках с солнцезащитным козырьком, поднялся на лифте и наконец очутился перед стеклянной дверью кабинета, за которой царил приятный полумрак. Джим снял очки и сунул их в карман рубашки. Агент Коул взялся было за ручку, но тут же передумал и два раза негромко стукнул костяшками по деревянной раме.

– Войдите.

Дверь открылась, и Джим увидел письменный стол, содержащийся в безупречном порядке, а за ним человека, которому этот порядок был нужен как воздух.

Роберт указал ему на стул.

– Заходи, Джим, садись.

– Это же надо, сколько стульев в полицейском управлении.

Роберт натянуто улыбнулся и отпустил агента:

– Можешь идти, Коул. Как только будут результаты, сообщишь мне.

– Слушаюсь, детектив.

Парень вышел, бесшумно закрыв за собой дверь. Осталось невыносимое напряжение, которое Джим почувствовал еще во дворе Калеба, когда разговаривал со старым другом. Такое напряжение возникает, только когда сталкиваешься с чем-то из ряда вон выходящим.

– Что случилось?

Роберт посмотрел на него невидящими глазами.

– Черт знает что, Джим. Словами не описать. – Он весь как-то передернулся и попытался взять себя в руки. – Ладно, давай к нашим делам. К тому вечеру у Калеба. Ты все обдумал? Ничего не хочешь дополнить к своему рассказу?

– Нет. Нечего мне дополнять. Все, что знаю, я тебе рассказал.

Роберт взял со стола листок бумаги с какими-то заметками. Джим не помнил, чтобы во время того их разговора детектив что-то записывал. Должно быть, заметки сделаны позже, по памяти.

– Ты сказал, что собака была очень напугана, когда ты туда приехал.

– Да, очень. Странно…

Он запнулся, но сыщик тут же вцепился в последнее слово:

– Что – странно?

– Да нет, ничего. Пустяки.

– Я сам решаю, что пустяки, а что – нет.

Джим изобразил на лице полнейшее недоумение, как будто бы то, что он собрался сказать, было по меньшей мере смехотворно.

– Понимаешь, часа два назад у вас на стоянке пес вдруг точно так же перепугался. Задрожал как осиновый лист, взвыл и в три прыжка забрался в машину. Я, пока тебя ждал, выходил несколько раз его проведать. Он вроде успокоился, но из машины его никакими силами не вытащишь.

Детектив Роберт Бодизен смотрел на Джима и молчал, как будто оценивал его слова и не находил им объяснения. В воздухе по-прежнему висело то самое нечеловеческое напряжение.

Джим сделал попытку его рассеять.

Пожал плечами и усмехнулся.

– Не иначе как моему псу тоже нужен психиатр, которого ты мне предлагал.

Роберт не подхватил шутку и еще какое-то время пребывал в молчании. Потом наконец заговорил, будто внезапно решившись:

– Джим, я не знаю, зачем говорю тебе это. Может, потому, что мы старые друзья и я уверен, что ты не побежишь с этим в газету. – Он сделал паузу, видимо призывая себя не отрываться от грешной земли. – А может, потому, что на данный момент это моя единственная зацепка, хотя она и не укладывается в голове.

Он встал, вышел из-за стола и пошел налить себе воды из сифона, стоящего на столике в углу. Голос его донесся под шипенье пузырьков, и заговорил он, не оборачиваясь к собеседнику, словно тем самым снимал с себя часть ответственности.

И за себя, и за него.

– У нас еще один труп.

Джим неловко поерзал на стуле.

– В каком смысле «еще один»?

– Что тут непонятного? Еще один человек убит точно таким же манером, как и Калеб.

Джим помолчал, поскольку не был уверен, что ему хочется дослушать до конца.

– Но на сей раз убийство еще заковыристей. Калеба убили в его собственном доме, в лаборатории, запертой изнутри, без каких-либо следов взлома. Уже странно, да? И все же, как мы знаем из литературы, тайну запертой изнутри двери, так или иначе, можно раскрыть. – Он отхлебнул из пластикового стаканчика. – А нынешний случай еще хуже. Ты Джеда Кросса помнишь?

– Двоюродного брата Калеба? Эту скотину-то?

– Ну да. Он был арестован. По подозрению в изнасиловании и убийстве мальчика-наваха. Улики против него были такие веские, каких ни один защитник не смог бы опровергнуть, будь он хоть сам адвокат дьявола. И на сегодня мы имеем труп Джеда. – Он выждал несколько секунд, давая Джиму осмыслить услышанное. – Его убили в тюремном дворе во время прогулки. Он был там один, а часовой надзирал за ним со стены. Вряд ли кто станет его оплакивать, если не считать человека, вынужденного по долгу службы разбираться с этим убийством.

По исказившей его лицо гримасе отвращения было понятно, что человека, обремененного этим служебным долгом, он видит каждое утро в зеркале, когда бреется.

– Но самое нелепое то, что трудно себе представить более безопасное место на земле, чем тюремный двор, куда арестанта выводят одного под надзором часового.