Лана Синявская - Ночной крик Страница 44

– Позавчера? – перебила ее Вика.

– Нет. Это было в тот день, когда Софья в пруду утопилась.

– Ладно, продолжай.

– Так вот, я не пошла домой, как собиралась, а стала слушать под дверью. И… Не знаю, как ты догадалась, но Гаевская действительно сказала им, что собирается писать мемуары, даже говорила что-то о договоре с издательством. А потом она предложила им спонсировать выход этой книги. Она говорила, что книгу ожидает оглушительный успех, потому что еще живы люди, которые сыграли в ее жизни значительную роль.

При этих словах Вика не удержалась от усмешки. Она уже поняла замысел ловкой мошенницы, но продолжала внимательно слушать Катин рассказ.

– Я так поняла, она заранее разослала им краткое содержание будущей книги. Не знаю, чего она им там понаписала, но они прилетели, как осой в зад ужаленные, все до единого. Она так и сказала: стопроцентная явка. Мне казалось странным, что эти люди после стольких лет захотят выступить ее спонсорами, но…

– Но они безропотно согласились! – закончила за нее Вика с громким смехом.

– Да. Правда, поначалу они пробовали возмущаться, но главным образом из-за размеров выплат. Она и слышать не захотела ни о каких чеках и безналичных расчетах. Только наличные!

– И много она заломила? – поинтересовалась Вика, все еще продолжая улыбаться.

– Громадную сумму. По пятьдесят тысяч с каждого. Этих, как их называют-то – евро! Это же очень много, правда?

– Достаточно. Двести тысяч как с куста. "Старушка" действовала с размахом. Удивляюсь, что она не запросила больше.

– Бог с тобой! Разве издание книги стоит таких денег?

– А кто говорит о книге? Неужели ты до сих пор не поняла? Она, небось, и с издательствами-то словом не перемолвилась.

– Не знаю. В последнее время она никуда не ездила, но…

– Вот именно. Эти прохвосты прекрасно знали, что платят ей не за издание книги, а совсем наоборот: за то, чтобы гипотетические мемуары никогда и ни за что не вышли на свет!

– Но почему? Зачем она это с ними сделала? Ведь они были ее близкими людьми, наверняка она их когда-то любила?

– Нет. Она их ненавидела. Достаточно прочесть эту тетрадь, чтобы понять, как сильно она желала им отомстить. И она это сделала. Хотя нет, – Вика помрачнела. – Это сделала не Гаевская, а совсем другая женщина, которая каким-то образом проникла в ее тайну.

– Опять ты за свое, Вика. Мне кажется, это полная ерунда. Ну, смотри, как посторонняя женщина могла обмануть четырех человек сразу. Причем заметь: не случайных людей, а тех, кто хорошо ее знал!

– А ты помнишь, сколько лет твоей Гаевской?

– Ну, около семидесяти.

– Угу. Старая совсем, а старухи все чем-то похожи. Но не это главное. Гаевская тяжело болела, она сильно потеряла в весе, что сильно меняет внешность. К тому же она накладывала на лицо тонны грима, под слоем белил и румян трудно было бы узнать даже родную маму. А эти четверо не видели ее много-много лет. Если мне не изменяет память, то с последним своим мужем Гаевская рассталась лет пятнадцать назад, с остальными – и того раньше. Например, с Софьей она не общалась лет тридцать. Но знаешь, что самое интересное? Именно Софья скорее всего ее и опознала. То есть, наоборот – не опознала, а поняла, что перед ней не Гаевская! Скорее всего, полной уверенности у нее не было, но сомнения появились, а так как платить ей вовсе не хотелось, то она поспешила поделиться ими со своей "бывшей подругой". Рассчитывала, что мошенница испугается и вернет денежки, а вышло совсем по-другому. Та, вместо того, чтобы пойти на попятную, просто прикончила не в меру догадливую товарку.

– Не может быть! Теперь ты утверждаешь, что Гаевская… или кто там она…еще и убийца?

– Ага! – почти весело согласилась Вика. – Только на этот раз я тут ни при чем. Есть свидетель, который наблюдал всю сцену, можно сказать, из партера.

– Свидетель убийства?

– Ну.

– Это невероятно! – побелевшими губами прошептала Катерина.– Но почему же он не рассказал обо всем участковому?

– А зачем? Ему лишний шум совсем не нужен.

– А кто это?

– Окунцов. Он сидел в кустах и наблюдал все от начала и до конца. Наверняка чуть не обмочился от страха.

– Какая сволочь, – ахнула Катя. – Я в том смысле, что он видел, как убивают женщину и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей.

– Скорее всего, все произошло слишком быстро. Один удар и Софье уже нельзя было помочь. Пока он пришел в себя, лже-Гаевская уже вернулась восвояси. То есть Окунцов, конечно, не знал, что перед ним вовсе не его бывшая престарелая супруга. А не сказал он потому, что пришлось бы объяснять причину своего визита. Убийство – это вам не несчастный случай, тут стали бы копать очень глубоко, история с дневником всплыла бы непременно, хотя… Вот чего я не понимаю: ему-то чего бояться? Ну ладно Колпачихин – он известный политик, с Двуреченским тоже понятно – если бы стало известно, что он нечист на руку, никто из продюсеров не захотел бы иметь с ним дела. Но гомосексуализм? Что тут такого? Сейчас быть гомиком чуть ли не почетно.

– Как, разве ты не слышала?

– О чем это?

– Ну как же. Окунцов собирается жениться на дочери известного продюсера. Свадьба, кажется, в августе. Об этом все газеты писали.

– Ах, вон оно что-о-о! Тогда понятно! Представляю, что сказал бы будущий тесть, узнай он, что жених дочки – обыкновенный петушок. То-то я гляжу, наш Курский соловей елозит, точно уж на сковородке. Небось уже спит и видит себя на вершинах хит– парадов. Вот паразит. Этот будет стоять на своем до последнего – ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю. И поймать его не на чем, повезло нашей мошеннице. Ох, как повезло. Такой куш отхватила!

– Ты про двести тысяч?

– Естественно. Ты ведь никаких денег не обнаружила?

– Нет. Хотя я, конечно, не искала. Я бы подумала, что Гаевская, получив такую сумму, просто уехала, не предупредив меня – на нее это было бы похоже, – но она не могла уйти пешком, а Николай побожился, что его услугами она не пользовалась. Поэтому я и решила, что… что ее… ну, убил кто-то из этой троицы, а деньги прикарманил.

– Нет, эти трое мараться бы не стали, – рассеянно проговорила девушка.

Вика надолго задумалась. Катя исподтишка наблюдала за ней, не решаясь нарушить ее молчание. Она выглядела встревоженной и Вика, казалось, была в этой непростой ситуации ее единственной надеждой.

– Послушай, – наконец заговорила Вика, – а ты? Неужели ты за все эти годы ничего подозрительного не заметила? Неужели не поняла, что перед тобой совсем другой человек?

– Как?! Как я могла это заметить? Я никогда не видела Гаевскую до ее выздоровления. Она пригласила меня на работу уже после того, как пошла на поправку. До этого меня и в деревне-то не было. Я же говорила тебе, что уезжала на заработки. Если ты права, что хозяйка – не та, за кого себя выдает, то, боюсь, что я общалась уже с ненастоящей Гаевской и воспринимала все ее странности как должное.