Майкл Боккачино - Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье Страница 44

Напротив, джентльмен отличался повышенной разговорчивостью. Тела у него не было вовсе; он был сделан из некоего плотного газообразного вещества, что соткалось в подобие гуманоидной фигуры, но это не мешало ему стать душой компании. Черт лица у него не было вовсе. Когда же мистер Уотли его представил, тот изменил цвет с серебристо-туманного на густо-синий.

— Миссис Маркхэм, это мистер Снит, — промолвил мистер Уотли.

Джентльмен низко поклонился, так низко, что это могло бы показаться пародией на поклон. Он взял мою руку в свои прохладные туманные щупальца и поцеловал ее.

— Бесконечно, невыразимо рад знакомству, моя дорогая леди.

Я учтиво зарумянилась, мисс Ярборо закатила глаза.

— Да протрезвей же ты, Снитти, или не дотянешь до конца ужина.

Мистер Снит окрасился в негодующе-алый цвет.

— Иначе как в состоянии некоторого опьянения, моя дорогая мисс Ярборо, вытерпеть ваше общество в течение целого вечера совершенно невозможно.

Лили отвела меня в дальний конец комнаты, дабы представить прочим гостям. В их числе был золотоволосый мальчик несколькими годами младше Оливии (мисс Уотли тщетно надеялась бы сравниться с ним красотой), его мать, внушительная, но чрезвычайно приятная дама, и пара долговязых, неуклюжих созданий, похожих на многоножек-переростков; оба — с двенадцатью конечностями, что отходили от нижней части тела и извивались в воздухе примерно на том уровне, на котором велась беседа, а веки выпуклых глаз смаргивали вбок, а не снизу вверх.

— Миссис Маркхэм, позвольте представить вам миссис Олдрич и ее сына Дэбни, — промолвила Лили, разумея даму с мальчиком.

Миссис Олдрич кивнула:

— Счастлива познакомиться, миссис Маркхэм.

— Добрый вечер, — поздоровался мальчик. Взгляды всех собравшихся немедленно обратились на него; все не дыша глядели, как двигаются его безупречные губы, формируя слова. Если мальчик и заметил всеобщий ажиотаж, то сделал вид, будто ничего не происходит.

— А это профессор и миссис Бакстер.

— Как поживаете? — поприветствовала я обоих многоножек. И тут же заметила нечто странное: стоило мне моргнуть, и за краткий миг до того, как глаза мои закрылись, и на краткий миг после того, как открылись снова, Бакстеры словно куда-то исчезли. Неуютное это было ощущение. Так что, глядя на Бакстеров, я изо всех сил старалась не моргать.

— Привет! — хором сказали Бакстеры, одновременно улыбнувшись.

По счастью, меня спасло внезапное вмешательство мистера Сэмсона. Он ухватил меня за руку и увлек в противоположный конец гостиной.

— Миссис Маркхэм! Как приятно вас снова видеть, дорогая моя! — Дыхание его отдавало бурбоном.

— И я вам очень рада, мистер Сэмсон, — чопорно отозвалась я, высвобождая руку.

— Как вам вечеринка?

— Прелюбопытная подборка гостей, мягко говоря.

— Мне они, признаться, несимпатичны. За исключением присутствующих, разумеется. — Мистер Сэмсон свирепо уставился на того единственного гостя, с которым меня еще не познакомили: на джентльмена с широким и плоским лицом; завитки седоватых волос застилали ту часть лица, где обычно обнаруживаются рот и подбородок. Тело его покрывали пластины отвердевшей полупрозрачной кожи, а вместо рук и ног из трещин в высохшем панцире торчали бескостные отростки вроде хобота.

— Пялиться неприлично, — заметил мистер Уотли, подходя к нам сзади.

Мистер Сэмсон развернулся и ткнул хозяина в грудь.

— Вы меня решили оскорбить, сэр? Пригласив эту… тварь?

— Мистер Корнелиус — высокоуважаемый член общества, так же как и вы. Как я уже сообщал вам прежде, у меня любимчиков нет. Ваши разногласия — это ваше дело.

— Вы играете в опасную игру, Уотли.

— Только в такие играть и стоит. Вы со мной не согласны, миссис Маркхэм? — Он одарил меня многозначительным взглядом и криво усмехнулся.

Мистер Сэмсон оскорбленно удалился, оставив меня наедине с хозяином Сумеречья.

— Честная игра куда интереснее опасной, — отозвалась я, и в голосе моем отчетливо прозвучала предостерегающая нота. К моему удивлению, мистер Уотли кивнул:

— Порою непросто отличить одну от другой, особенно если противница сама не сознает своих преимуществ.

Я не нашлась с ответом и только сверлила его взглядом, скорее от растерянности, нежели из неприязни. Он кивнул мне и объявил собравшимся, что ужин подан. Все неспешно двинулись в столовую.

Со времен нашей прошлой трапезы комната изменилась до неузнаваемости: в честь торжественного случая ее роскошно украсили. Вдоль стен установили на черных металлических пьедесталах пойманные вспышки молнии. Тут же висели витражные картины из частной коллекции мистера Уотли с изображением разных пейзажей: на одной была нарисована унылая, изрытая ямами пустошь; на другой — скалистое взморье со знакомой багряно-алой крепостью вдалеке; на третьей, крупномасштабной, — гигантский вымирающий город; и даже лес за Эвертоном. Присмотревшись повнимательнее, я осознала, что это не просто изображения, это — окна в те самые места. На пейзаже Эвертона я различала, как колышутся под ветром деревья и как по небу плывут клочья облаков.

Мистер Уотли уселся в одном конце стола, его дочь — в другом. Обнаружив изящную табличку с моим именем, я опустилась на стул между Полом и мистером Пуддлом, который сидел подле жены; мистера Корнелиуса поместили рядом с Бакстерами. Мисс Ярборо села между мистером Уотли и мистером Сэмсоном, а Лили с Джеймсом — между мистером Снитом и миссис Олдрич, чей сын, Дэбни, устроился рядом с Оливией и напротив Пола. Как только все заняли свои места в ожидании первого блюда, началась обычная застольная беседа.

— Как вы находите Упокоение? — поинтересовалась у меня через стол миссис Олдрич.

— Да мне кажется, я его пока что вообще не нашла, — заметила я. — Уж очень загадочное место.

Миссис Олдрич кивнула в знак согласия.

— Мы и сами народ загадочный, миссис Маркхэм. Мы все, в наших маленьких вотчинах, в наших усадьбах, разделенных целыми мирами. Но уж как есть, так есть. Вечность — это очень долго. И любое общество, даже самое просвещенное, неизбежно движется к разобщению — пусть только для того, чтобы доказать: возможно и такое.

— Прямо как римляне, — встрял Пол и, к моему изумлению, заулыбался через стол Дэбни Олдричу.

Дэбни заговорил, и снова все замерли, жадно вслушиваясь в его слова.

— Боюсь, я вынужден не согласиться с моей матерью. Ведь если бы мы и впрямь жили в просвещенном обществе, то простого расхождения во взглядах было бы недостаточно, чтобы вытолкнуть миры на путь безумия.