Клара Рив - Старый английский барон Страница 44

— Поднимитесь, сударь, — сказал он, — и принимайте гостей! Отныне это ваш дом, и мы, ваши гости, ждем радушного приема.

Эдмунд преклонил перед ним колено и заговорил прерывающимся голосом:

— Милорд, я всецело ваш! Всё, что я имею, — ваше! Распоряжайтесь мною по своему усмотрению.

Барон обнял его с величайшей нежностью.

— Оглянись вокруг, — сказал он, — и встречай своих друзей, эти джентльмены прибыли сюда поздравить тебя.

К Эдмунду вернулись силы, он обнял и приветствовал гостей. Отец Освальд с особой теплотою принял его в свои объятия и от всего сердца благословил. Эдмунд воскликнул:

— Молитесь за меня, святой отец, дабы я принял все эти милости с благодарностью и смирением!

Затем он поздоровался со слугами и пожал им руки, не пренебрегая даже самым последним из них, Джозефа же он наградил сердечными объятиями и назвал своим дорогим другом.

— Теперь, — сказал он, — я могу отплатить тебе за дружбу, которою горжусь.

Старик воскликнул прерывавшимся от волнения голосом:

— А я в свой черед могу сказать, что довольно пожил, раз дождался дня, когда сына моего господина признали законным наследником Ловелов!

И по зале эхом разнеслось:

— Да здравствует наследник Ловелов!

Барон взял руки Эдмунда в свои.

— Отойдем в сторону, — сказал он, — нам следует поговорить о деле, не предназначенном для ушей посторонних.

Барон повел его в гостиную, за ними последовали сэр Филип и прочие джентльмены.

— Где мои младшие дети? — спросил барон.

Уильям вышел и вскоре вернулся с братом и сестрою. Они преклонили колени перед отцом, тот поднял их и обнял. Затем он позвал:

— Уильям! Эдмунд! Подойдите и вы принять мое благословение. Молодые люди приблизились рука об руку, стали перед бароном на колени, и он торжественно их благословил.

— Ваша дружба достойна похвалы, дети мои! Любите друг друга всегда, и пусть Небо наградит вас лучшими из своих даров.

Они поднялись с колен и обнялись в безмолвном порыве радости. Эдмунд представил своего друга сэру Филипу.

— Мне понятны твои чувства, — промолвил сэр Филип. — Этот джентльмен был первым, с кем я познакомился из семьи барона, и ему принадлежит второе место в моем сердце. Когда будет более подходящее время, я обязательно скажу ему, сколь люблю его и уважаю за его собственные достоинства и за дружеские чувства к тебе.

Он обнял Уильяма и просил стать его другом.

— Подойди, моя Эмма! — произнес барон.

Она приблизилась к отцу со следами слез на щеках, прелестно зарумянившись, похожая на дамасскую розу с каплями утренней росы на лепестках.

— Я должен задать тебе серьезный вопрос, дитя мое, прошу, будь искрения, как пред Всевышним. Ты видишь этого молодого человека, наследника Ловелов; ты давно его знаешь. Спроси свое сердце и скажи мне: согласна ли ты, чтобы он стал твоим мужем? Я обещал всем здесь присутствующим выдать тебя за него, но лишь при условии, что ты питаешь к нему склонность. Я считаю, что он достоин тебя, и, даже если ты ему откажешь, он всё равно будет мне сыном. Но упаси Бог, чтобы я принудил свою дочь отдать руку тому, кому она не может подарить сердце. Говори свободно, выбор за тобою.

Прекрасная Эмма покраснела и смутилась; девическая стыдливость мешала ей ответить сразу. Эдмунд затрепетал, он оперся на плечо Уильяма, чтобы устоять. Эмма взглянула на него, увидела его волнение и поспешила успокоить. Она заговорила тихим голосом, который крепнул с каждым словом:

— Милорд, мой отец, всегда был столь добр, что предупреждал мои желания, я счастливейшая из дочерей, ибо могу повиноваться его приказаниям без всякого насилия над собою. Поскольку меня просят ответить во всеуслышание, я скажу в подтверждение достоинств этого джентльмена, что мне не найти лучшего мужа на всем белом свете, и я рада, что выбор отца совпал с моим.

Эдмунд с низким поклоном подошел к ней, барон взял руку дочери и подал ему. Он преклонил колено, принял ее руку и, поцеловав, прижал к груди. Барон обнял их и благословил. Затем он обратился к сэру Филипу Харкли.

— Прошу любить и жаловать ваших детей! — произнес он.

— Они для меня дар Небес, — признался благородный рыцарь, — и так близки мне, словно я и вправду их родной отец. Всё, что я имею, принадлежит им и перейдет к их потомкам.

Вновь раздались поздравления. Эта сцена столь сильно растрогала присутствующих, что они долго не могли восстановить привычное спокойствие духа.

После того как собравшиеся подкрепились, а волнение и радость несколько улеглись, Эдмунд обратился к барону с такой речью:

— На пороге счастья я вынужден заговорить с вами о печальном предмете: останки моих родителей лежат непогребенные под этим кровом. Позвольте мне, мой высокочтимый господин, отдать им последний долг, и я посвящу остаток своих дней вам и вашей семье.

— Разумеется, — ответил барон. — Почему же ты не похоронил их до сих пор?

— Милорд, я ждал вашего прибытия, чтобы вы сами могли удостовериться в истине и у вас не осталось никаких сомнений.

— У меня нет сомнений, — возразил барон. — Увы, и преступление, и наказание виновного не оставляют для них места! — Он вздохнул. — Так покончим же с этим делом и постараемся о нем забыть.

— Если вас это не слишком удручит, милорд, я хотел бы просить вас и наших друзей сопроводить меня в восточные покои. Там свершилась злая судьба моих родителей, но там же зародились мои счастливые надежды.

Все поднялись, чтобы отправиться с ним; он вверил леди Эмму заботам ее младшего брата, полагая, что предстоящее может стать слишком тягостным испытанием для нежного сердца девушки. Они проследовали в восточные покои, Эдмунд показал барону роковую комнату, место, где были обнаружены останки, и сундук, скрывавший их, и поведал обо всем, что произошло в замке за последние дни. Затем он подвел его к гробу, в котором нашел пристанище прах несчастной четы, и попросил барона распорядиться о похоронах.

— Нет, — ответил барон. — Это надлежит сделать тебе, и каждый здесь готов исполнить любое твое приказание.

Тогда Эдмунд поручил отцу Освальду испросить разрешения у монахов обители Святого Остина провести заупокойную службу в их монастырской церкви и похоронить там останки. Затем он велел настелить пол в комнате, а также восстановить и привести в порядок восточные покои. После этого юноша вернулся в жилую часть замка.

Приготовления к похоронам заняли несколько дней. Эдмунд шел за гробом первым, за ним следовал сэр Филип Харкли; Джозеф, верный слуга покойного лорда, тоже пожелал проводить его в последний путь. К процессии присоединилось большинство жителей деревни. О случившемся теперь знали все и не уставали благословлять Эдмунда за набожность и сыновнюю преданность, с которыми он отдал последний долг родителям. Эдмунд был в глубоком трауре; через неделю после похорон он присутствовал на заупокойной мессе.