Моррис Уэст - Адвокат дьявола Страница 45

Должно быть, это Нина Сандуцци, решил он. А мальчик – сын Джакомо Нероне, вокруг которого, по словам Мейера, плели интриги графиня и Николас Блэк.

Графиня примет их нескоро, подумал Мередит. Движимый внезапным порывом, он отложил требник и обратился к женщине:

– Синьора Сандуцци!

Женщина и мальчик остановились, повернулись к нему.

– Вас не затруднит подойти ко мне?

Они переглянулись, затем женщина сошла с дорожки на траву и стала приближаться. Мальчик следовал за ней в паре шагов. Мередит поднялся с колен:

– Я – монсеньор Мередит, из Рима.

– Я знаю, – спокойно ответила женщина. – Вы приехали вчера. Это мой сын, Паоло.

– Рад познакомиться с тобой, Паоло.

Мередит протянул руку и, после толчка матери, мальчик вяло пожал ее.

– Вы знаете, зачем я здесь, синьора?

– Да, я знаю.

– Я хотел бы как можно скорее поговорить с вами.

– Вы найдете меня у доктора… или дома.

– Я подумал, что мы можем поговорить прямо сейчас.

Нина Сандуцци покачала головой:

– Мы должны встретиться с графиней. Паоло сегодня начинает работать.

Мередит улыбнулся:

– Вам придется долго ждать. Графиня еще не встала.

– Мы привыкли ждать, – ответила женщина. – Кроме того, я не хочу говорить с вами здесь.

– Как вам будет угодно.

– Но вы можете поговорить с Паоло, когда он будет работать на вилле. Это другое дело.

– Разумеется. Могу я прийти к вам сегодня?

– Если хотите. В полдень я дома. А теперь нам пора. Пошли, Паоло.

И она повернулась к нему спиной.

Несмотря на скоротечность встречи, женщина произвела глубокое впечатление на священника. Чувствовалась ее уверенность в себе, удовлетворенность, даже мудрость. Она держалась, как человек, знающий, куда идет и каким путем доберется до цели. Говорила Нина на грубом диалекте, но голос звучал мягко, даже нежно. Если все это перешло к ней от Нероне, тогда он, несомненно, был незаурядной личностью.

Мысли Мередита сразу переключились на противоречия в судьбе Джакомо Нероне.

Главное – элемент конфликта. Для церкви считалось аксиомой, что первый признак святости есть возникающее противодействие даже среди хороших людей. Противоречив был и сам Христос. Он обещал не мир, но меч. Все святые творили добро, лишь встретив сопротивление. Ни один не обошелся без гонителей и клеветников. Именно отсутствие конфликта в записях Баттисты и Солтарелло когда-то насторожило аудитора Конгрегации ритуалов. Теперь он начал осознавать не только наличие конфликта, но и его глубину и силу.

Не менее важным являлось и другое: соотношение добра и зла, привнесенных в жизнь кандидатом в святые. И это было аксиомой, библейской аксиомой: дерево познается по его плодам. Святость в одном человеке оставляет неизгладимый след в сердцах тех, кто общался с ним. Добрые дела воспроизводят себя. Чудо, не закладывающее добро в человеческое сердце, всего лишь бессмысленный трюк, не достойный всемогущего Бога.

В Нине Сандуцци чувствовалась доброта и, если причиной тому – общение с Джакомо Нероне, адвокат дьявола не мог этого не учитывать.

Вновь Мередит склонился над требником, шепча знакомые слова. Наконец, помолившись, он поднялся с колен, сунул книгу в карман и зашагал к деревне, чтобы поговорить с отцом Ансельмо.

Старая Роза Бензони встретила его на пороге и, поворчав, впустила в дом. Старик-священник брился на кухне перед треснувшим зеркалом. Его глаза налились кровью, руки дрожали. Брился он старой опасной бритвой, и оставалось только удивляться, как ему удается не перерезать себе шею. Гостя он принял не слишком вежливо:

– Здрасьте! Что вам угодно?

– Я бы хотел поговорить с вами, – ответил Мередит.

– Я слушаю. Впрочем, не обещаю, что отвечу.

– Не будет ли лучше, если мы поговорим наедине?

Старик хохотнул и тут же выругался, потому что все-таки поранил кожу:

– Вас смущает Роза? Она наполовину глуха, и не понимает ни слова вашего римского языка. Кроме того, у нее скверный характер, а мне с ней жить. Так что не теряйте времени, выкладывайте, с чем пришли.

Мередит пожал плечами.

– Речь пойдет о Джакомо Нероне. Я обратил внимание, что вы отказались дать показания двум священникам, собиравшим о нем сведения. Причина в том, что вы были его духовником?

– Нет, мне не понравились эти типы. Они всюду совали свои длинные носы. Прочитали мне длинную лекцию о судном дне и спасении души. Я их выгнал. Кроме того, кто прислушается к моим словам? Я – позор всей епархии.

– Меня не интересуют местные скандалы, – холодно заметил Мередит.

Старик отложил бритву и вытер лицо полотенцем.

– Вы, наверное, единственный, кого они не интересуют. Господи, как же у нас любят скандалы! Хлебом их не корми, но только дай посудачить. Я получил письмо от епископа, в котором тот выражает надежду, что в моих отношениях с Розой не осталось ничего плотского… – он хихикнул. – Сколько, по-вашему, человек может этим заниматься? В моем возрасте к женщине прижимаются лишь для того, чтобы не замерзнуть в холодную ночь.

– В вашем возрасте большинство супругов спят в отдельных постелях.

:– В Риме, возможно, – пробурчал отец Ансельмо. – Но здесь, на юге, у нас нет денег, чтобы купить новую кровать… не говоря уже об одеялах и постельном белье. Послушайте… – Он нервно взмахнул полотенцем. – Мы же не дети. Не только епископу, мне самому не нравится положение, в котором я оказался. Но что я могу изменить? Не выбрасывать же Розу на улицу. Она совсем старуха. Я видел от нее только добро, тогда как многим моим братьям-священнослужителям было глубоко плевать, жив я или нет. Видит Бог, пожитков у меня немного, но она имеет полное право на половину того, что мне принадлежит. Его светлость может сказать, как мне быть?

Слова старика тронули Мередита. Вопрос действительно стоял ребром. Впервые за все годы, отданные служению церкви, Мередит начал осознавать действительное значение покаяния, состоявшее не только в признании греха, но и последствий, облепляющих его, как паразитирующие растения – дерево. Дереву ничего не оставалось, как питать своими соками эти растения, получая взамен внешнюю красоту, но медленно расставаясь с жизнью. Мередита ошеломила мысль о том, что человек может впасть в отчаяние и обречь душу на вечные муки только потому, что ему не на что купить пару одеял. Внезапно дело Джакомо Нероне представилось ему малым и несущественным по сравнению с проблемой отца Ансельмо. Если Джакомо был святым, ему повезло – он закончил долгую борьбу за спасение души. Все остальное для него теперь – лишь суета, не имеющая никакого значения. И внезапно Мередита осенило.

– Его светлость – удивительный человек, – заговорил он, тщательно подбирая слова. – Он хотел бы помочь вам. Я думаю… я уверен… если вы переселите Розу в другую комнату, на отдельную кровать, он сочтет это достаточным и забудет об остальном.