Диана Сеттерфилд - Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном Страница 47

В Шотландии он придирчиво осматривал угольно-черный твид и кашемир. На причалах Портсмута и Саутгемптона открывал ящики с импортными шелками, разворачивал рулоны, теребил пальцами скользящую ткань, оценивал ее вес, плотность и светопроницаемость. Он отправлялся в Спиталфилдс и далее в Норидж, разыскивая самый лучший матовый креп. Он посещал фабрики в Уэльсе, Ланкашире и Йоркшире, пересекал страну вдоль и поперек в поисках бомбазина, параматта, мерино, барежа, гренадина, баратеи.

– Покажите мне ваши черные ткани, – заявлял он тотчас по прибытии в новое место.

Он всегда начинал осмотр с черного. Этот цвет освобождал его взгляд и сознание от наносных впечатлений – очищал визуальный вкус, если можно так выразиться. Наметанным глазом он улавливал зеленоватый отблеск в одном случае, легкую синеву или багрянец в другом. За всем этим стоял сугубо коммерческий подход – в зависимости от цвета лица, глаз и волос покупателей подбирались и разные варианты черного: свой для блондинок, свой для брюнеток, свой для рыжеволосых… Иногда ему попадались ткани чисто-черного цвета, как он его именовал, но таковые были большой редкостью. Большинство людей не заметило бы разницы, но Беллмен замечал ее сразу же и заказывал такие ткани в максимально возможных количествах.

Если черные ткани данного производителя его устраивали, он просил показать ему другие материалы, подходящие для поздних стадий траура. Таким образом, каждый его визит начинался с черного цвета для самого глубокого траура с дальнейшим переходом к разным тонам серого, соответствующим обычному трауру, и в финале – к оттенкам лилового и пюсового, допустимым при полутрауре.

Постепенно у Беллмена развивалось неприятие ярких цветов. В дороге от одной фабрики до другой он глядел на яркую зелень лугов и находил ее граничащей с неприличием, а голубизна неба летним днем казалась ему вопиюще вульгарной. В то же время его все больше привлекала суровая печаль пасмурных ноябрьских пейзажей; а что до полуночного неба, то по красоте с ним не могла сравниться никакая ткань, хотя он повсюду искал что-то близкое к этому.

Из разных мест Беллмен отправлял миссис Лейн бесконечные посылки с образцами тканей и подробными инструкциями типа: «Эти образцы надлежит разрезать пополам; одну половину подвесить напротив южного окна, а другую поместить в закрытый шкаф; через месяц они будут сопоставлены в порядке теста на светостойкость». Или: «Одна половина должна быть замочена, высушена и проглажена пятьдесят раз подряд для последующего сравнения ее с другой половиной, дабы установить, насколько она выцвела и полиняла». Миссис Лейн ворчала и в ответных письмах жаловалась: разве ему неизвестно, что у нее и без того хлопот полон рот с Дорой и домашним хозяйством? В конце концов Беллмен нанял девчонку из местных, воспринимавшую все это как нелепую забаву: ну не смешно ли получать деньги за то, что трешь какие-то тряпочки о намыленную доску, раз за разом повторяя эту процедуру после их высыхания?

На севере Англии жил один старый красильщик, считавшийся несравненным специалистом по черным тканям. Он уже готовился отойти от дел и не имел сыновей, которым мог бы передать секреты своего мастерства. Беллмен написал ему, предложив круглую сумму, и старик дал согласие встретиться. Но когда Беллмен заявился к нему лично, чтобы узнать те самые секреты, привычная скрытность взяла верх и старый мастер пошел на попятную.

Сколько Беллмен его ни уговаривал, потрясая пухлым кошельком, старик лишь качал головой:

– На что мне сейчас деньги? Я уже близок к могиле и все равно не успею их потратить.

Беллмен был раздосадован: так долго сюда добирался – и все зря! И тут его осенило:

– А как насчет похорон по высшему разряду? Катафалк с шестеркой лошадей, сопровождение с венками и надгробие в виде ангела.

Перед этим предложением старик не устоял.

– Самая суть в кампешевом дереве, – поведал он. – Его еще называют кровавым деревом. Купить его можно в разных местах, но по своему опыту могу сказать, что самое лучшее поступает из Мексики, от человека по имени…

Беллмен спешно пересек страну с севера на юг и в порту нашел капитана корабля, который готовился отплыть к берегам Центральной Америки.

– На Юкатане есть один человек, – объяснил Беллмен. – Я намерен скупить все его запасы кровавого дерева. И он не должен продавать его никому другому. Привезите мне всю партию и ни в коем случае не примешивайте к ней древесину от других торговцев. – Он вывел на листке несколько цифр. – Столько я заплачу вам. А эта сумма предназначена для него.

Капитан взглянул на упомянутую сумму:

– Он станет богатым человеком.

– Мы все будем богатыми людьми.

Его деятельность отнюдь не ограничивалась тканями и экзотическими красителями. На морском берегу близ Уитби он наблюдал за тем, как молодые парни спускаются на веревках с отвесных сланцевых скал к выходам темной породы и, опасно балансируя над волнами, с помощью молотка и зубила добывают гагат – черный янтарь. Оттуда он направился в город, где пообщался с резчиками, выбрал самых лучших (при этом обязав их принять на работу учеников и помощников) и разместил крупные заказы на траурные кольца, броши, кулоны, ожерелья, серьги и другие украшения. Гагатовые бусины он заказывал тысячами: круглые и граненые, резные и полированные, всевозможных размеров и форм, предназначенные для платьев, шляпок, манжет и сумочек, на которых они будут вспыхивать темными искрами в лучах солнца. Беспросветная чернота необходима лишь для первой стадии траура, ну а после того – почему бы черному и не засверкать?

За прошедшие недели и месяцы Беллмен открыл для себя множество профессий, так или иначе связанных с траурным бизнесом, – от шляпных ателье и мастерских кожаных изделий до фабрик по производству зонтов. С лондонскими переплетчиками он согласовал цены на тетради в переплетах из кожи или ткани черных и серых тонов, дабы скорбящим было где сохранить для потомков описания последних дней, благочестивые изречения и пророческие видения покойных. Он поднялся по крутой лестнице в жаркое сухое помещение, где ему показали писчую бумагу разных форматов, качества и толщины – и все листы с черным кантом. Он сделал самый крупный заказ в истории этой фирмы, чтобы бесчисленные вдовы и сироты (пока еще не ставшие таковыми) могли надлежащим образом оповестить всех родных и знакомых о смерти членов семьи (пока еще не почивших). В масляно-чернильном чаду типографии он измазал руки, обследуя печатный станок и донимая работников вопросами насчет производительности и технического обслуживания. Главное, что он хотел знать, – возможно ли в течение четырех часов напечатать нужное количество уведомлений и доставить их адресатам в пределах Лондона? Получив утвердительный ответ, он заказал на заводе печатный станок.