Стивен Кинг - Кошачье кладбище Страница 48

Уложив рождественской ночью детей, Луис и Рейчел, крадучись, точно воры, слазили на чердак и спустились с охапками подарков: набором маленьких гоночных машинок для Гейджа — он совсем недавно открыл всю прелесть машин; куклы — Барби и Кен — для Элли; большой трехколесный велосипед, множество кукольных платьев, игрушечная плита с огоньками и немало других подарков.

Супруги сели за стол, заваленный коробками и пакетами. Мерцали свечи на рождественском дереве. На Рейчел была шелковая домашняя пижама, на Луисе — халат. Даже и не припомнить, когда выпадал такой приятный вечер. В камине потрескивает огонь, время от времени то Луис, то Рейчел подбрасывали березовые поленья.

Раз о его ноги потерся Чер, но Луис оттолкнул кота, скорее с неприязнью, нежели с отвращением. От кота по-прежнему плохо пахло. Потом Чер пытался присоседиться к Рейчел, но и она отпихнула его ногой. «Пшел прочь!» И стала тщательно тереть ногу — будто отскабливала грязь, до единого микроба, прикоснувшись к чему-то гадкому, мерзкому. Вряд ли она сделала это осознанно, подумал Луис.

Чер неприкаянно поплелся к камину и плюхнулся на пол. Куда девались его изящные кошачьи повадки! Бесследно исчезли, пропали за одну ночь, о которой Луис не позволял себе даже вспоминать. Что-то еще потерял Чер, это несомненно. Только вот что? Луис понял это лишь через месяц: кот перестал урчать. Раньше — особенно во сне, пригревшись — его было слышно издалека. Луису порой приходилось даже вставать по ночам и плотнее прикрывать дверь в спальню дочки, иначе не уснуть.

Теперь же кот спал тихо. Как убитый.

Впрочем, вспомнилось Луису, было и исключение: когда он спал на раскладушке, кот развалился у него на груди этаким вонючим одеялом. Тогда он урчал, во всяком случае, какие-то звуки издавал.

Но правильно говорил Джад: не все так уж плохо с этими ожившими четвероногими друзьями. Например, Луис обнаружил разбитое окно в подвале за отопительным баком, вставил стекло — вот и сберег тепло. А не будь кота, не заметил бы месяц, а то и год. Так что Чера еще и поблагодарить можно.

Элли больше не пускала его к себе в постель, лишь изредка, пока смотрела телевизор, разрешала коту подремать у нее на коленях. Но чаще она сгоняла его на пол: «Фу, Чер, вонючка! Брысь!» Луис потянулся к коробке с детским сборным велосипедом. Правда, дочка, как и прежде, заботливо кормила кота. Да и Гейдж иной раз снисходил: дергал его за хвост, по дружбе, конечно, а не по злобе. Велик соблазн подергать за мохнатую колокольную веревку, не звона, так мяуканья дождешься. Однако Чер равнодушно отходил и забирался под радиатор, где Гейджу его не достать.

НАВЕРНОЕ, В ПОВЕДЕНИИ СОБАКИ ПЕРЕМЕНЫ БЫЛИ БЫ БОЛЕЕ ЗАМЕТНЫ. А КОШКИ НЕЗАВИСИМЫ И НЕПОНЯТНЫ. Неспроста египетские фараоны и царицы повелевали хоронить мумии своих кошек вместе с хозяевами в пирамидах, дабы те указывали им путь в царство мертвых. В кошках есть какая-то загадка.

— Ну, как успехи, шеф? — спросила Рейчел.

— Вот смотри. — И Луис протянул ей собранный трехколесный велосипед.

— А это что? — Жена указала на оставшиеся детали.

— Запчасти, — виновато улыбнулся муж.

— Хорошо бы! А вот если дочь свернет шею, запчастей не найдешь.

— Это еще не скоро случится! — мрачно пошутил Луис. — Подожди лет до двенадцати, когда она на роликовой доске кататься начнет.

Рейчел даже застонала.

— Побойся Бога, доктор!

Луис встал, упер руки в бедра, потянулся всем телом, в спине хрустнуло.

— Вот тебе и игрушки!

— А помнишь, как в прошлом году? — Рейчел засмеялась. Улыбнулся и Луис. В прошлом году почти все игрушки-подарки были сборные, и супруги провозились до четырех утра, устали, переругались. А днем выяснилось, что дочку больше занимают коробки и пакеты, чем сами игрушки.

— Ну, ты даешь! — сказал Луис сам себе, подражая Элли.

— Пойдем-ка спать, — предложила Рейчел, — мой подарок ты получишь раньше других.

— Женщина! — Луис напыжился, встав на цыпочки. — Твой подарок принадлежит мне по праву!

— И он тебе не по душе? — лукаво, прикрыв глаза руками — совсем как Элли, даже как Гейдж, — спросила Рейчел.

— Обожди минутку. Мне еще кое-что нужно сделать.

В передней он извлек из обувного ящика резиновый сапог, принес в гостиную, отодвинул каминную решетку.

— Луис, что ты собираешься…

— Сейчас увидишь.

В левом углу камина горкой лежал серый пушистый пепел.

Луис поставил туда сапог, оставив глубокую отметину. Потом «напечатал» сапогом черный след и снаружи, около камина.

— Ну, как, нравится? — спросил он жену, вернув сапог в обувной ящик.

— Луис, да Элли просто с ума сойдет от радости! — воскликнула жена.

Недели две назад дочка подхватила у себя в малышовой школе слух — вредный и тревожный, — что Санта-Клаус на самом деле всего лишь мама с папой. Слух этот подкрепился фактами. В центре Бангора, на площади, повстречался Элли некий тощий Санта-Клаус, и его же она видела мельком в кафе. Сдвинув бороду (чтобы не мешала), он ел бутерброд с запеченным сыром, скособочившись на высоком табурете. Вера девочки в Санта-Клаусов была изрядно подорвана (не столько из-за бороды, сколько из-за бутерброда), несмотря на объяснения Рейчел. Дескать, Санта-Клаусы от Армии Спасения — действительно живые люди, они просто помогают. Но назначает их самый-пресамый настоящий Санта, ведь одному ему не справиться: нужно и подарки детям приготовить, да их новогодние послания прочитать, да на все детские утренники успеть по всей Земле — и на ракете не облетишь.

Луис поставил каминную решетку на место. Ну вот, теперь отчетливо видны два рубчатых следа — один в каминной золе, другой уже на полу в комнате. Оба вели к рождественскому дереву. По замыслу автора выходило, будто, приземлившись в камине, Санта-Клаус незамедлительно шагнул вперед, чтобы поскорее оставить подарки, предназначенные семейству Крид. Замысел был бы совершенен, но внимательный глаз определит, что шагал Санта-Клаус почему-то лишь одной левой ногой. Впрочем, Элли не такая дотошная, утешал себя Луис.

— Луис Крид, я люблю тебя. — И Рейчел нежно поцеловала мужа.

— Со мной не пропадешь, — самодовольно улыбнулся он. — Держись меня, и я тебя звездой сделаю.

Поднялись наверх. Около телевизора Элли поставила ломберный столик, на нем разложила овсяное печенье, две конфетины, банку с пивом. «Санте-Клаусу» — гласила записка, начертанная прямыми печатными буквами.