Наталья Лебедева - Крысиная башня Страница 48

— У меня есть кукла, — сказала она и показала игрушечного принца. У него был роскошный коричневый камзол с золотыми галунами, шляпа с пером и маленькая серебряная шпага. Ее костлявые пальцы с коротко остриженными ненакрашенными ногтями нервно мяли его набитые ватой бока. — Принц. Муж подарил на годовщину свадьбы. Как раз… Как раз перед самой смертью.

— И что не так с этой куклой? — мягко, будто извиняясь за вопрос, спросила Анна. — Что-то ведь не так?

— Да, не так, — с достоинством кивнув головой, подтвердила женщина, — Она мне снится. Как будто это не кукла, а муж. И он со мной говорит.

— О чем говорит?

— Я не помню. Просыпаюсь и не могу вспомнить.

— И все?

— Нет. Еще ходит по ночам.

— Кукла?

— Да.

— Она… Он обычно сидит на полочке у зеркала. Вот здесь, — Камера слегка отодвинулась, и стало видно большое зеркало в прихожей, а под ним — полку, на которой стоял телефон, косметичка, вазочка с искусственными цветами и стеклянная плошка со всякой мелочью. Женщина повернулась и посадила принца рядом с телефоном. Теперь кукол стало две: принц и его °тражение. — Я стала просыпаться по ночам, — продолжила она, — от того, что из зеркала раздаются голоса.

А иногда кто-то шуршит и топает в прихожей. В первый раз я очень испугалась, очень. Всю ночь лежала и ждала, что кто-то войдет в комнату. К утру все стихло. Я пошла посмотреть — уже было совсем светло — и не увидела ничего подозрительного. Мне только показалось, что принц сидит в другой позе. Потом все это повторилось. Не сразу — ночи через две или три. И так постоянно.

— У вас есть этому объяснение? — спросила Анна.

— Мне кажется, — осторожно ответила женщина, — что мой муж не хочет, чтобы у меня кто-то был кроме… после… вместо… после него.

Она заплакала, и ее серые глаза, и без того водянистого цвета, растворились в слезах. Справившись с собой, она продолжила:

— Иногда мне кажется, кукла сделала так, чтобы Олег пропал. И чтобы Боря сел в тюрьму, хотя срок ему дали несправедливый, он не был виноват. И еще мне кажется, что даже нашего сына, нашего Илью… Потому что я любила Илюшу, а он приревновал. К собственному сыну приревновал, и его… Потому что он еще при жизни говорил: «Что ты с ним носишься как с писаной торбой?»

Женщина заплакала еще горше. В квартиру начали пускать медиумов.

Айсылу, за которую Полина болела почти так же горячо, как за Мельника, ничего не смогла сказать. Она твердила слово «беда» и пыталась схватить хозяйку квартиры за руку. Та отстранялась. Старуха с розой и шаман тоже ничего не сказали, только заставили женщину еще больше нервничать. После них настала очередь Мельника. Он вошел в комнату и встал в дверях, засунув руки в карманы.

— Оксана, у вас в семье случилось большое горе, — сказал Мельник. — И жизнь с тех пор не складывается. Вы вините во всем куклу. Но я хочу вам сказать, что это просто кукла. Никаких душ, никакой мистики.

Он подошел к зеркалу, взял принца, повертел его в руках, небрежно усадил обратно.

— А если уж вас так сильно пугает эта вещь, избавьтесь от нее. Можно просто выкинуть.

Оксана побледнела. Ее пальцы вцепились в воротник белой поношенной блузки и потянули вверх, будто она хотела прикрыть тканью искривленный гримасой боли рот. Мельника быстро вывели. Ему на смену уже спешили другие.

Предпоследней в квартиру зашла цыганка. К тому времени за окном стемнело, в комнате включили свет, и, отраженный от хрустальных подвесок люстры, он создал вокруг сидящей возле зеркала куклы ореол почти сказочного сияния.

Эльма напугала женщину. Худая, неряшливая, с растрепанными волосами, одетая в черное, с черными ногтями и жирно подведенными глазами, она влетела в комнату, словно одержимая, и, не мигая, уставилась на хозяйку. Потом медленно, с садистским удовольствием растягивая слова, стала рассказывать ей про беды и несчастья, произошедшие в доме. Женщина бледнела и едва держалась на ногах. Наконец очередь дошла до куклы. Цыганка хотела было схватить ее, но тут же отдернула руку.

— Во сне к тебе приходит, — глухим голосом сказала она, — В страшном сне. Просыпаешься ты, вскакиваешь, дома темно, потом уснуть не можешь. И из угла этого, где кукла сидит, то голоса, то шорохи. Однажды, вижу, музыка играла, которую муж твой любил.

— Да, да, — шептала женщина. — Все так. Все так.

Зрачки ее расширились от страха.

— Дух мужа твоего в нее вселился, — продолжила Эльма. — Сильно любил он тебя, а ты — его. Так сильно, что ревнует, отпустить не может, чужого мужика в доме боится. Даже сына извел.

— Что же мне делать? Что мне делать? — шептала Оксана дрожащими губами.

— Терпеть, — сказала цыганка — Попробуешь куклу из дома унести — разозлится он и отомстить может. Даже тебя из ревности убить. Потому что куклу унесешь, а отражение ее в зеркале останется. Из зеркала к тебе вернется.

— Но неужели нельзя…

— Можно. Если хочешь — попробую. Только в комнате не должно быть никого. Вон пошли все.

Эльма осталась в комнате одна. Камера подсматривала за ней из коридора. Свет погас, зажглась массивная свеча. Шепча и отплевываясь, со свечой в руке, Эльма подошла к сидящей у зеркала кукле, схватила ее когтистой рукой, унесла к столу, встала, закрыв спиной. Дрожал свет свечи, раскачивалась цыганкина голова, словно крылья, взлетали над столом ее острые локти. Потом Эльма задула свечу, включила свет и, выходя из комнаты, небрежно кинула женщине:

— Все. Ушел он.

Кукла лежала на столе в странной позе. Она была похожа на человека, у которого только что отняли жизнь. Оксана плакала на кухне и отказывалась зайти и убедиться, что все в порядке. Ей было очень страшно.

Следом в квартиру зашел Соколов. Он взял ее за руку, взглянул ей в глаза и улыбнулся мягкой красивой улыбкой. Оксана немного успокоилась. Ее грудь перестала судорожно вздыматься, из глаз исчезла тревога, на губах заиграла легкая улыбка.

— Пойдемте, взглянем на куклу, — сказал Соколов — Ничего не бойтесь, я буду с вами.

Он взял ее за руку, как ребенка, и вывел из кухни. Оксана послушно пошла, вытирая ладонью мокрые от слез щеки. В комнате Соколов взял куклу в руки, и Полине снова показалось, что она живая.

— Нет, — Соколов покачал головой, — кукла ни при чем. Где она у вас сидела? Здесь?

Он подошел к зеркалу и усадил принца на место, придав ему в точности такую же позу, в которой кукла сидела прежде.

— Кукла ни при чем. Если где-то в этой квартире и живет призрак вашего мужа, то это место — в вашем сердце.

Он осторожно дотронулся ладонью до груди Оксаны, и она положила сверху свою руку, будто хотела задержать снимающее боль прикосновение.