Анастасия Бароссо - Притяжение страха Страница 48

Все это время Антонио смотрел на нее так, будто всерьез ждал какой-то реакции на повествование о своей генеалогии. От чая и внимания он чуть порозовел, но все еще был очень слаб и разбит.

— Потом… — начал Хуан.

— Потом у них родился Антонио, — перебила Юлия, — я поняла. Это все?

— Нет, — Хуан медленно помотал головой, — нет. Это не все, — тон у него стал такой, что она невольно понизила голос до шепота.

— Что же еще?

— Прабабушка вашего друга бежала в Россию, чтобы спасти не только себя. Она должна была сохранить от злых… от злых сил… тайну.

— Тайну… — без всякого выражения повторила Юлия, — от злых сил. Ага. Какую тайну?

— Тайну проклятия Гауди, — ничуть не смутившись, кивнул Хуан, — она передавалась из поколения в поколение и приносила семье ужасные несчастья. Отец вашего друга, сделал целью своей жизни уничтожить чертежи…

Все, и даже Хуанита, буквально превратились в слух и не дышали. Причем, кажется, все они понимали, о чем тут идет речь. Все, кроме Юлии.

— Он долго и тщательно разрабатывал план проникновения в SAGRADA FAMILIA, и в один несчастный день все было готово… Он трагически погиб, так и не сумев их уничтожить. До этого, всю жизнь подвергался преследованиям, и несчастья сыпались на его голову и головы его близких постоянно. Как теперь, они сыплются на голову вашего друга.

— Понятно, — выговорила Юлия, — его зовут Антонио.

— Еще он просит вам сказать, что его мать умерла от потери крови, потому что была… Она была… — Хуан замолчал, и почему-то беспомощно повернулся в сторону Мигеля и Моники.

Сеньор Мигель решительно встал. Открыл нижние дверцы темного деревянного буфета. Шумно и долго рылся в его недрах, после чего распрямился и поставил на середину стола литровую бутылку водки. Ту самую, которую Юлия вручила ему в первый день своего здесь пребывания. Сейчас казалось, что это было ужасно давно — чуть ли не в прошлой жизни. Сеньор Мигель молча, разлил водку по узким рюмкам для портвейна. Про закуску он и не думал. Только, когда все выпили — кто по глотку, а кто и, как Юлия, залпом, — он сделал знак Хуану продолжать.

— Мать Антонио была донором вампиров, — сказал тот с каким-то даже облегчением.

Юлия жестоко поперхнулась. Горькая, едкая жидкость попала в нос, прошла не в то горло, и слезы, так долго сдерживаемые, все-таки выступили на глазах.

— Кем-кем она была?!

— Донором…

— Ясно, — кивнула Юлия.

И допила то, что оставалось в рюмке. После этого, стало немного легче. По крайней мере, ей пришла в голову здравая мысль. Нужно не задавать вопросов и со всем соглашаться, без удивления и возражений. Ведь так, кажется, ведут себя с ненормальными?

— Его любимая девушка…

При этих словах Юлия впервые за время этого бреда внимательно посмотрела на Антонио. В его глазах цвета горячего кофе, устремленных на нее, светилась не поддающаяся объяснению надежда.

— …ее насильно подсадили на героин. А потом ее нашли… кх-м… нашли умершей от передозировки…

Антонио плакал. По-настоящему. Крупная тяжелая слеза, за ней другая и третья текли по его щеке медленной дорожкой. Лицо при этом не двигалось, а глаза в красной сетке лопнувших сосудов заполняла все та же надежда. И это было самое жуткое.

— Теперь они преследуют его…

— Кто — они? — пришлось все-таки задать вопрос.

— Он не знает. Думает, что это сатанисты или что-то вроде того… их сейчас много. Эти люди, которых вы видели, когда… — У Хуана расширились и без того круглые глаза, — когда были ночью на Арене корриды…

При этих словах Моника страдальчески закатила глаза к потолку. Сеньор Мигель обалдело открыл рот. А Хуанита радостно улыбнулась.

— В тот день он хотел умереть, — продолжал Хуан. Юлия напряглась, вспомнив тот вечер. И, правда, было что-то необычное во всем этом… теперь она начинала понимать его странное поведение и отрешенный взгляд, и выпавший из кармана шприц… но все-таки это казалось бредом. Особенно то, что сказал Хуан дальше.

После того, как она заставила Антонио, которого трясло все сильнее, выпить залпом полную рюмку смирновки.

— Еще он говорит, что когда вы, сеньорита Юлия, спасли его от этих людей… от этих… сектантов…

Все посмотрели на Юлию с уважением и страхом. Она бы рассмеялась, если бы так не драло горло.

— …тогда он подумал, что это знак. И решил не отдавать чертежи…

— Да какие еще чертежи-то?! — не выдержала Юлия и, конечно, снова закашлялась.

— Чертежи собора. Настоящие чертежи Гауди, которые, как всегда считалось, были уничтожены при пожаре в его квартире. Только по ним можно восстановить собор в том виде, в котором его задумывал гений. В мельчайших деталях. Не искажая первоначального замысла.

— Но почему же их не отдать, в конце концов — раз они так просят?

— Существует гипотеза, — терпеливо объяснял Хуан, прекрасно видя, что она не в себе, — что когда Собор Святого Семейства будет полностью достроен по истинным чертежам Гауди, настанет конец света.

Опс. А ведь нечто подобное она уже, вроде бы, слышала — совсем недавно. Неужели… Нет, не может такого быть. Юлия с упованием, что все это сейчас окажется просто неудавшейся шуткой, взглянула на Хуана.

— А почему, они сами их не заберут, эти чертежи?

— Смысл проклятия в том, что потомок Гауди сам, по собственной воле и понимая, что он делает, должен отдать их. Имея целью, именно воссоздание собора и все, что за этим последует.

Круг замкнулся. Незаметно наступил вечер, и ветерок из открытого окна постепенно сделался прохладным. Юлия зябко поежилась. Ее странное предчувствие там, у стен SAGRADA FAMILIA, и ночные мысли, и готы… и даже встреча с доном Карлосом, хоть он и не имеет к этому прямого отношения, — все не случайно?!

— С тех пор он и вы, сеньорита Юлия, в огромной опасности. И поэтому вчера, он чуть не сошел с ума, думая, что с вами что-то случилось…

Случилось? Это уж точно. Случилось переесть, перепить и обкуриться чересчур крепкого табаку. А потом вытошнить все это по дороге в номер дешевого отеля, куда она вожделела затащить почти незнакомого мужчину.

— И еще он говорит… — Хуан замялся, но Антонио посмотрел на него требовательно, — он говорит, что вы — его ангел.

Юлия вскинула глаза на лежащего Антонио. Который, поймав ее взгляд, расцвел усталой, но совершенно счастливой, мальчишеской улыбкой. От которой совесть вгрызлась в душу Юлии острыми, как у хорька, зубами. Вот только этого не хватало. Ко всему остальному.

— Все? — с огромным трудом прохрипела Юлия, у которой голос вдруг пропал совсем.