Сергей Зюзин - Не стать упырём. Зло из глубины веков Страница 49

Вздохнув, Степан стал устраиваться на том же диване, на который только что присел, подкладывая под голову вместо подушки, за которой идти не хотелось, согнутую в локте руку. Повелитель ждать не любил, поэтому лечь поспать, чтобы во сне выслушать Высочайшего, нужно было прямо сейчас. И вскоре, совсем немного полежав, предводитель общины упырей и сам не заметил, как провалился в бездонные пучины сна.

…Сновидений поначалу не было никаких совершенно. Забытье Степана в первые минуты было, что случалось у него всегда при таких срочных «явках» к Повелителю, почти абсолютным. Потом же, «придя в себя» в своём сне, он, тоже как обычно, увидел, что «оказался» в подземелье Высочайшего. Вначале «попал» в прямоугольный подземный грот, в котором вход в покои хозяина подземелья охранял кошмарный страж Лоцр. Затем, на очень короткое время «растворившись» в стене, сквозь которую ему уже тысячи раз приходилось проходить к Повелителю, «предстал» перед своим господином. Склонившись в почтительном поклоне, лица его он не видел, однако, спустя всего лишь мгновенье узнал о его настроении по голосу.

– 

Приди! – коротко и зло бросил ему Убыр.

И всё. На этом сон оборвался. Видение подземелья Повелителя, как и сам Повелитель, вмиг исчезли…

Казалось, сон должен был отпустить Степана моментально, но…

Упырь почему-то не проснулся.

Это было очень странно. Преспокойно похрапывая и продолжая спать, Степан даже не перевернулся на другой бок. Сон совершенно не выпускал его из своих объятий. Так у него не было ещё ни разу, чтобы после приказа Повелителя сию же секунду не проснуться и не броситься исполнять его волю. Это было неслыханно, но походило на то, что навеянное мороком Убыра забытье просто-напросто «переросло» в самый обычный крепкий сон, в который упыри могут изредка погружаться для восстановления сил. Наверное, виной тому было жуткое недомогание Степана после недавнего застолья с водкой. Раньше ему просто никогда не приходилось оказаться нужным Повелителю после таких же возлияний. А может, причиной такой беспробудности послужило то, что он уже слишком долго, не меньше века, не отдыхал, что не компенсировало даже более частое, чем это бывало обычно, питьё крови людей. Хотя, скорее всего, и первое, и второе. Похмелье, как называют это состояние кровавые, просто «наложилось» на его огромную усталость, и вот результат – проснуться сейчас он был не в силах.

И тогда всё повторилось. То же самое сновидение, точь-в-точь повторяющее только что увиденное Степаном и закончившееся коротким и злым приказом Повелителя: «Приди!»

Однако, упырь не проснулся и на этот раз. И снова даже не перевернулся с одного бока на другой, продолжая похрапывать и лежать без единого шевеления. Сон никак не хотел его отпускать.

Сновидение повторилось в третий раз. Потом в четвёртый. В пятый. Шестой… Оно виделось Степану снова и снова, настойчиво пытаясь достучаться до сознания, разбудить и заставить исполнить приказанное его господином. Но… Результат продолжал оставаться прежним…

Когда Степан, наконец, проснулся, он совершенно не помнил, сколько раз ему приснилось веление Повелителя. Однако какая-то непонятная тревога всё же заставила вскочить его на ноги. Хоть и смутно, но память ему выдавала, – Высочайший требует его к себе уже не так мало времени!

– 

Ишь ты, – тряхнул он головой, – Повелитель чего-то зовёт. Странно! Ведь совсем же недавно я у него был…

Пройдя на кухню, где, оказалось, на подоконнике, болтая босыми ногами, с книжкой сидела Кэт, он быстро сполоснул лицо водой и заговорил с нравившейся ему дочерью Гиры.

– 

Ты одна? – хмуро спросил он. – А сестра где?

– 

А, там, валяется.

– 

Я к Повелителю. Так что вы с ней остаётесь одни «на хозяйстве».

– 

Что-то важное?

– 

Не знаю… И, что удивительно, ничего не предчувствую. Наверное, Повелитель не хочет, чтобы я что-нибудь вам сболтнул. Знает ведь, как я к вам привязан.

– 

Всё равно ведь потом расскажешь! – игриво хохотнула в ответ Кэт, кокетливо стрельнув глазами.

– 

Если только Повелитель не запретит, – усмехнулся Степан.

– 

Ну ладно, иди. А я собираюсь Ольгу проведать. Как у неё, интересно, получается брата своего приобщать к нашей жизни? А то Аллочка ведь не переживёт, когда той придётся его, как это у кровавых говорят, замочить, – в голосе Кэт появилась издёвка.

– 

Она с тобой?

– 

Нет, она что-то не хочет.

– 

К своему Русику – и не хочет? – усмехнулся Степан.

– 

Наверное, желает заставить его подольше поскучать.

– 

Ну-ну, – буркнул Степан, разворачиваясь к входной двери. – Что ж, пойди, проведай. Я тоже уже пойду.

– 

Счастливо, – Кэт помахала ему вслед рукой, и не вставая со своего места, чтоб его проводить.

Через минуту входная дверь квартиры захлопнулась за спиной у предводителя их общины.

· · ·

Пылавшие на стенах подземелья Убыра факелы своим ярким пламенем с жадно лижущими их чёрные макушки огненными языками хорошо освещали заваленные сокровищами подземные покои упырского Повелителя. Высочайший, как всегда абсолютно не отбрасывая тени, сидел на своём, заваленном подушками, диване, развалившись и совсем не глядя на только что вошедшего к нему Степана, и чем-то лакомился из золотой пиалы такой же золотой ложкой. Глава общины упырей неловко переминался с ноги на ногу у стены, не решаясь своего господина потревожить и отчасти даже радуясь, что тот никак не реагировал на его появление. Последнее давало надежду, что Повелитель не был зол. Однако, такая реакция хозяина подземелья на появление слуги была обманчива. Едва только тот посмел сделать крошечный шаг к своему господину, Убыр сразу же поднял на него тяжёлый взгляд и рявкнул, иначе не скажешь, так громко, что огонь многочисленных факелов вокруг беспокойно заметался из стороны в сторону:

– 

Почему я так долго тебя звал?!

– 

Повелитель… – хотел было что-то сказать в своё оправдание Степан, да только его господин даже не стал его слушать.

– 

Молчи, когда я говорю, или я скормлю твой поганый язык Лоцру!

Испуганный и растерянный Степан втянул голову в плечи.

– 

Почему ты так долго не приходил?! – продолжал греметь в подземелье голос Убыра. – И даже не отзывался?!

С последними словами в руках у Убыра неожиданно непонятно откуда появился большой и страшный, ослепительный и пышущий жаром огненный хлыст, увидев который Степан сжался от ужаса. Ибо появление в те мгновения в руках у Высочайшего ужасающего одним только своим видом огненного оружия означало, что сейчас Степану придётся, как это было до этого уже не раз, терпеть нестерпимую боль от его адски мучительных ударов.

Боли, что несли в себе удары огненной плети Повелителя, Степан боялся больше всего на свете. Каждое их обжигающее «прилипание» к телу было настолько тяжким, что было впору согласиться умереть, лишь бы не испытывать на себе следующего за ним.

– 

Повелитель! – еле шевеля онемевшим от страха языком, воскликнул Степан, однако жуткая огненная плеть уже неслась к его плечам и спине, и через миг грот заполнился воплями обезумевшего от боли Степана.

– 

Прости-и-те, о Повели-ите-ель! – в мучениях взмолился Степан, но раскалённый хлыст снова и снова «прилипал» к его спине, шее, плечам…

Было совершенно непонятно, что могло Высочайшего так рассердить, ведь такое бывало и раньше, когда Степан не слышал его зова и потому не вовремя на последний являлся. Едва соображая от мучительной боли, Степан недоумевал: за что?! Однако, Повелителю было не возразить…

Когда, наконец, гнев последнего иссяк, одежды на Степане практически не осталось. Догорали лишь оставшиеся от неё жалкие лохмотья. Разрывы и ожоги на коже от огненного хлыста Убыра были ужасны. И при этом те страшные обугленные раны затягивались так медленно, что это было совершенно незаметно для глаз. Для упыря, особенно такого «возраста», какого был Степан, это было странно, очень странно, если не брать в расчёт того, чем были эти раны нанесены. Судя по всему, его ждало довольно долгое, по меркам упыря, их «зализывание», точнее «залёживание», – отлёживаться после такого ему предстояло не меньше недели.

– 

Теперь слушай, зачем я тебя позвал, – голос Повелителя, из рук которого уже куда-то исчез его огненный хлыст, зазвучал уже не так громко и зло, с каждым следующим мгновением становясь всё более спокойным и холодным.

– 

Да, мой Повелитель, – кривясь от боли, Степан склонился в глубоком почтительном поклоне.

– 

Ты должен кое-что для меня сделать.