Александр Варго - Корень зла Страница 49

Мадам Анжу опасливо подняла заклеенный жевательной резинкой рулон, зачем-то прикинула произведение искусства на вес, обратилась к Артему:

– Это и есть «Торжество истины»?

– Ну да, есть такая буква в этом слове, – неохотно признался Артем.

– Спасибо, – роскошно улыбнулась мадам Анжу. С любовью посмотрела на супруга, который закончил разговор и ласково разглядывал свою «бальзаковскую» половинку. – Неужели мы сделали это, милый мой Арсен? Господи, не могу поверить, неужели мы наконец-то уедем в эту чертову Океанию?

– Она не чертова, дорогая, – лучезарно улыбнулся месье Анжу, – это рай, где мы найдем свое долгожданное счастье.

Собственно, и у этих людей все приятное в жизни оборвалось. Океания накрылась медным тазиком. Убийца был уверен, что рука не дрогнет. Он бил точно в голову. Месье Анжу свалился с оглушительным треском. Брызнули кровь, мозги, битые кости. Мадам Анжу ахнула и закрыла рот ладошкой: мол, надо же, какой кошмар… Изумленно посмотрела в черный дверной проем… и свалилась, словно ей сделали подсечку. Лицо практически не пострадало – в отличие от затылочной и немного височной частей…

Артем тяжело вздохнул. Ей-богу, смертельно надоела эта корякская песня.

послышались легкие шаги, кто-то остановился рядом с комнатой. Словно сверялись с табличкой: не ошиблись ли номером?

А сейчас на сцене появится долгожданная, мать ее, Тереза, – усмехнулся про себя Артем. – Следующую актрису не надо представлять. Собственно, ей даже выступать не надо…

Он думал, что его уже ничем нельзя удивить. Но он ошибался. В комнату, мягко ступая, вошла живая и невредимая Анюта, посмотрела на весь этот кавардак и улыбнулась Артему, как старинному приятелю…

– Знаете, Анюта, – проворчал он, – к вашему первому воскрешению я еще отнесся худо-бедно с пониманием. Ладно, подумал я, с кем не бывает? Но воскреснуть во второй раз… это как-то неприлично, не находите?

Девушка рассмеялась.

– Здравствуйте, Артем. Не обращайте внимания на мои выкрутасы. Неужели после той аварии вас не подтачивал червь сомнения? Но это же просто. Я не зомби. Мне повезло, я успела сгруппироваться и после удара пострадала меньше, чем вы. С момента аварии до прибытия людей Ватяну прошло не меньше восьми минут. Разумеется, они подтянулись раньше полиции, поменяли картину происшествия, а по прибытии властей оперативно уладили все «формальности».

– Девушка с кружкой, – догадался Артем.

– Да, дежурная на фабрике, – кивнула Анюта, – ее страшно переломало от удара. Вместо лица кровавая маска. Параметры пострадавшей примерно совпадали с моими. Я выбралась из перевернутого пикапа, стащила с нее одежду, сняла свою, придала ей более-менее правдоподобное положение и сбежала в ее окровавленной спецовке. Честно говоря, меня не очень беспокоило, поверят ли люди Ватяну в маскарад или раскусят эту хитрость. Лишь бы не сразу. Я сидела на какой-то свалке, к вечеру выбралась на Западное шоссе. Далее – технические подробности.

– Это вас милейшие Анжу называли Терезой?

– Меня, – кивнула Анюта, поднимая с пола картину. – Артем, вы не шевелитесь, хорошо? Мне нужно собрать с пола оружие. Это не комната, а какой-то арсенал после бомбежки.

– Это ваши люди?

– Наши, – Анюта недовольно поморщилась. – Доминик Фрэй тоже был моим человеком.

– Вы убили своих людей?

– Предлагаете покаяться?

– Да умоляю вас… – прохрипел Артем, принимая приемлемое положение, – убивайте кого хотите. Вы и так по горло в крови. В этой истории все – по горло в крови. Сократили свой штат – теперь вы сама и начальница, и дурак. И делиться ни с кем не надо. На кого вы работаете, Анюта?

– А это неважно, – улыбнулась девушка, сгребая миниатюрной ножкой бесхозные пистолеты, – на кого я работала еще неделю назад, на кого я сейчас работаю… Давайте считать, что я работаю исключительно на себя. Частное лицо. За картину Брейгеля положено вознаграждение – десять миллионов долларов. Имя коллекционера предпочту не называть. Вот и вся хитрость, Артем. Банальное стяжательство. Повторяю – совершенно не важно, на кого я работала еще неделю назад. Мне нужны были вы – единственный человек, способный забрать картину из банка. Надеюсь, вы не сильно будете на меня злиться?

– И куда меня теперь? В распыл?

– Отпущу, – улыбнулась Анюта, – я вас пальцем не трону. Просто уйду. Извините, но о безопасности вашего друга и вас лично я никак позаботиться не могу. Увы. Если помните, я дважды пыталась вас вытащить из дерьма. Обратитесь в Интерпол. Постарайтесь их убедить. Хотя… у них достаточно реальных дел, чтобы связываться с какой-то мистикой. Но можете попробовать. Можете окунуться в мои поиски. Но должна честно предупредить: через полчаса я просто растворюсь в пространстве, меня нигде не будет…

Увещевать эту девушку было бесполезно. То же самое, что разговаривать с трупом. Права старинная нидерландская пословица: «Мир – стог сена, и каждый норовит ухватить с него, сколько может». Она бродила по номеру, складывая в дамскую сумочку пистолеты, осторожно переступала через покойников, сокрушенно покачивала головкой. Потом взяла картину, развернула. Передернула плечами, скривилась так, словно съела ложку стрихнина:

– От этого дерьма веет могилой…

– Совершенно правильно, – подтвердил Артем, – от этой милой картины исходит такой убийственный заряд, что люди в непосредственной от нее близости гибнут пачками. Посмотрите по сторонам, Анюта. Вы видите кого-нибудь живого?

– Вас, – она опасливо покосилась на Артема.

– Считайте, что у меня прививка. Я уже имел дело с этой картиной. Чудом выжил, и теперь, если она меня беспокоит, то только в моральном плане. Я не шучу, Анюта. Вы не сатанистка. Вы обыкновенный, пусть жестокий и алчный, человек. Эта картина будет вас изматывать, пока вы от нее не избавитесь. Кроме того, вы постоянно будете находиться в смертельной опасности. Самое разумное, что вы можете сделать – это сжечь картину. Немедленно. Или поместить ее в надежный банковский сейф. Но вы не сделаете ни того, ни другого. Понимаю. Поэтому желаю вам удачи.

У этой женщины было мужества на целую дивизию спецназа. Она криво усмехнулась, скатала картину в рулон, поискала глазами что-нибудь похожее на тубус, а когда пуля переломала ей позвоночник, она даже не закричала. Упала на колени, стиснула зубы, превозмогая чудовищную боль, в отчаянии посмотрела на Артема. «После такого она уже не воскреснет», – почему-то подумал Артем. Сознание начала заволакивать предательская муть. Он держался. А Анюта уже не могла. Упала лицом вниз, задрожала, забилась в конвульсии…

В комнату, неслышно ступая, вошла… рыжая лиса Элис. Та самая, что собрала свои вещи и усвистала на конференцию психологов. В руке она держала маленький пистолет с большим глушителем. Посмотрела по сторонам, поцокала языком, приблизилась к Анюте, выстрелила в голову. Анюта перестала биться в конвульсиях. «Теперь уж наверняка не воекреснет», – с какой-то затаенной грустью подумал Артем.

Элис подняла рулон, сунула под мышку, извлекла телефон, кому-то позвонила. Потом опустилась на корточки перед Артемом, с любопытством заглянула ему в глаза. Он уже практически отсутствовал в этом мире. Картинка уплывала, в голове раздувалось пламя мирового пожара. Он вяло махнул рукой, чтобы выхватить у нее пистолет. Но попал в грудь – маленькую, компактную, очень удобную при носке. Элис тихо засмеялась. Что за факинг Элис?

– Вы можете встать? – проворковала она по-английски.

– Могу, – самонадеянно заявил Артем, – сейчас встану.

– Не надо, – в руке у Элис появился серебристый баллончик. От упругой струи он увернуться не сумел. Шарики мгновенно завернулись за ролики, он уснул богатырским сном. Последняя здравая мысль: а ведь в гостинице «Сезанн» не проживал никто из компании покойного Ангерлинка. Почему?…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Полного затмения, как в прошлый раз, не было. Но волю подавили, и желание пойти наперекор не просыпалось. Часть сознания вернулась к нему в машине. Он сидел на заднем сиденье вокруг задернутых штор. Повсюду люди без особых примет. Возможно, их было немного, просто в глазах троилось. Долгая дорога – загородная трасса, судя по езде без остановок. Особняк, где он принял ванну и спал в нормальной постели. Ел, лежал, смотрел в телевизор. Он занимался обычными житейскими делами, но вход в сознание перегораживал бетонный блок, превративший его жизнь в растительную. Он пытался что-то понять, завести голову, но препарат, которым его пичкали, был хорошим психотропным средством и бдительно стоял на страже его душевного спокойствия. Его везли из Швейцарии традиционным способом: аэропорт, таможенный контроль. Сопровождающая девушка с внешностью заботливой медсестры что-то внушала сотрудникам аэропорта, показывала документы, удостоверяющие его не вполне здравую личность. Те понятливо кивали, сочувственно посматривали на Артема, а он не мог даже подать знак, что никогда не жаловался на психическое здоровье. Короткий перелет – он только и успел задремать. А рядом «медсестра» цветными фломастерами увлеченно раскрашивала детскую книжку-раскраску – с таким видом, словно только тем и стоит заниматься в самолете. Раскрасив, вырисовывала кончиком носа цифры от одного до девяти, чтобы поменьше укачивало. Опять сочувственные лица, машина «закрытого типа», езда, ночевка в небогатой крестьянской избе, где со стены взирал скорбящий лик – вот ирония судьбы! – Пресвятой Богородицы. Его подняли до рассвета. Снова машина «закрытого типа», езда по горным дорогам. Замшелые хвойные леса, обрывистые пропасти в бездну, серпантин под скалами причудливой конфигурации, тоннель, свет в конце тоннеля. Тряска, отшибающая дух…