Уиронда. Другая темнота (сборник) - Музолино Луиджи Страница 49

Я осекся.

Кто-то начал спускаться по ступеням, на перила и стены легла тень. Шаги становились все громче.

Тум патум патум та пум!

Так грохочут тяжелые каблуки во время марша.

Мы вдруг почувствовали тошнотворный сладковатый запах разлагающейся плоти, кладбищенских цветов, заплесневевшего хлеба, прелых листьев.

…Твой час пробьет, ты перестанешь быть служанкой, орлицей итальянскою паря, узнаешь новые законы и царя…

Ренцо убрал руки с перил, не зная, что делать. Его лицо побледнело, как забытая в отбеливателе тряпка. Когда он наконец немного пришел в себя, и я увидел, что его губы шепчут «Бежим, бежим, бежим!», тень спрыгнула со ступеньки на лестничную площадку и нависла над нами. Звук был такой, будто кто-то уронил мешок с камнями. Нас разделял всего один лестничный пролет.

Горячая струя потекла по бедру, намочив мои трусы и джинсы.

Если бы я мог подобрать слова, чтобы хотя бы примерно описать эту чудовищную аномалию, рассказать, каким ужасом веяло от этого сгустка непроглядной тьмы, я бы уже стал известным писателем.

Тощая черная тень была облачена в длинное пальто членов Балиллы[12], украшенное значками с изображениями черепов, непристойных фигурок животных, крестами неправильной формы и крючковатыми звездами, которых я не видел ни в одном учебнике истории; огромная феска с грязной кисточкой, сделанной, как мне показалось, из нарезанных полосками велосипедных шин, венчала голову, на месте которой не было ничего; из темной пустоты лица на нас смотрели глаза без век молочного цвета, пустые и безжалостные глаза убийцы, насаженные на длинные тонкие щупальца, как у улитки; ноги были обуты в несоразмерные кожаные сапоги, напоминающие ортопедическую обувь, с белыми блестящими носами, отшлифованными за много веков ветрами смерти.

Чудовищное существо подняло руку, а потом ударило самого себя. Раздался звук, будто кто-то смял в руке фольгу. Страшилище стало увеличиваться в размерах, игнорируя все существующие законы физики. В руках оно держало полуметровый нож, лезвие которого испускало чарующее голубое свечение, и размахивало им, словно прокалывало мячи. А потом тело Фолкини вытянулось вверх, его глаза-щупальца прижались друг к другу, сплетаясь и запутываясь, как мерзкие маленькие ручонки, которые кладут в подарок в пакеты с чипсами. Другой рукой оно задрало пальто до пояса, и мы увидели гнилой член, весь в бубонах, выпяченный в нашу сторону.

– А теперь я вас проткну, ребяткииии, – ухмыльнулось чудище. – Теперь я продырявлю эти маленькие южные головки, эти белые задницы и эти неаполитанские легкие, продырявлю вас! Ну что, немного зачистим территорию, ааааа? – слово «неаполитанские» он выговорил, пародируя местный диалект.

Последний слог, протяжный, как песнопение, зазвенел на лестнице, будто кто-то просыпал гвозди на деревянный пол. От дыхания монстра несло падалью. В темноте виднелись желтые гнилые зубы.

Та пум!

Ступенька, на которой стояла его нога, словно прогнулась под тяжестью тела – или мы наблюдали изменение материи, недоступное нашему пониманию.

Та пум!

– Вито, бежим!

Простояв, как парализованные, еще секунд десять, мы рванули вниз по лестнице, визжа, как сумасшедшие. Ренцо швырнул меня в лифт, и я, в буквальном смысле пролетев почти метр, рухнул на колени, которые ужасно болели всю следующую неделю.

– Шевелись! – рявкнул я на него.

Но подгонять Ренцо было не нужно.

Мы захлопнули две решетки, я нажал ALT, а потом кнопку первого этажа, и стал молиться, чтобы лифт заработал и поехал вниз. Пусть лучше рухнет, лишь бы не застрял тут, где нас достанет мерзкая тварь Фолкини.

Чокнутый сверху за нами не пошел.

Последнее, что я увидел, прежде чем лифт погрузился в шахту, была гигантская тень фески и деревянная табличка с надписью «3,5 этаж».

Мы обнялись, и я прижался лицом к груди Ренцо, пока лифт спускался на несколько этажей (Сколько? Сколько именно?). Казалось, это длилось целую вечность.

– Что мы будем делать? – всхлипнул я. – Что мы будем делать, если это ждет нас внизу, если там паук или?..

– Шшшшш, заткнись!

– Да, но…

– Шшшш, послушай! – Ренцо показал пальцем на дверь. Казалось, он немного успокоился, хотя все еще был возбужден. Мы почти доехали до первого этажа.

Я был весь в соплях и слезах, да еще и брюки сырые. Затаив дыхание, прислушался. Сначала до нас донеслись неразборчивые крики из бокового коридора. Мое сердце ушло в пятки. Это, наверняка, друзья Фолкини, убийцы или гигантские насекомые.

Но потом, разобрав слова, я чуть не завопил от радости.

– Ты обманщик, Лука, вот почему у тебя такое прозвище. Ты Дерьмовая Башка, ты подглядывал, ты придурок, я пошел домой! – вечные необоснованные жалобы Джузеппе обычно раздражали меня до чертиков, но сегодня показались серенадой.

– А ты обосрался, как всегда, и твоя мать отсосет у любого, кто захочет, понял? Я не подглядывал!

– Перестаньте спорить, как маленькие!

– Ага, мы маленькие, мы! А остальные-то куда подевались?

– Не знаю. Эй, выходите, мы пока не играем. Джузэ снова всем недоволен!

Услышав сладкую музыку голоса дамы своего сердца, от долгого взгляда которой меня бросало в жар, я вдруг разрыдался. Мы только что пережили невероятное приключение, а здесь все было по-прежнему – банально, просто и хорошо.

– Успокойся. Вытри сопли, – Ренцо взял в руки мое лицо и уставился прямо в глаза. Его губы дрожали. Он был испуган и очень возбужден. Так случалось каждый раз, когда мы сталкивались с чем-то новым или рискованным. – Послушай меня. Нельзя ничего говорить другим. Я хочу понять, что… что мы видели, прежде чем кто-то еще узнает. Хорошо?

Я кивнул несколько раз, пытаясь взять себя в руки. Снял куртку, вытер рукавом глаза, а потом обвязал вокруг пояса, чтобы прикрыть мокрые штаны.

– Это наш секрет на какое-то время. Договорились?

Мы пожали друг другу руки.

Лифт остановился, мы вышли из кабины, добежали до коридора, и я понял, что мы снова в привычной реальности. За окном совсем стемнело, показалась луна, синьора Ди Фебо шла домой из магазина с сумками, а на балконах ветер трепал развешанные сушиться простыни, которые напоминали ожиревшие привидения. Я даже подумал, вдруг мы случайно попробовали наркотики Денизи, и у нас просто были кратковременные галлюцинации. Часы снова заработали: на табло высветилось 18:45. Я показал их Ренцо, он кивнул и пробормотал: «Как будто время там остановилось».

Когда я увидел ребят, слезы уже высохли, а парни все еще продолжали препираться. Джузеппе. Лука. Диана. Я уставился на нее и не мог отвести взгляд – никогда еще она не казалась мне такой красивой.

– Вот они! – закричала Диана. – Ну у вас и физиономии! Как будто смерть увидели!

Хуже того, захотелось сказать мне, но я прикусил язык, прислушался к гудению неоновых лампочек и дал возможность Ренцо самому все объяснить (Ребята, Вито плохо себя чувствует, не будем больше играть, пойдемте по домам).

Вот так, совершенно случайно, мы нашли третий с половиной этаж лестницы D.

Ночью я то и дело просыпался весь в поту, а когда проваливался в сон, мне снились кошмары, в которых я поднимался или спускался по бесконечной узкой лестнице, проходя мимо дверей квартир, покрытых вмятинами очень странной формы. Трудно представить, какие предметы могли оставить такой след. Я чувствовал, что из дверных глазков за мной следят глаза с черными, как пропасти, зрачками, а когти готовы разорвать в клочья дерево и металл, чтобы выбраться на лестничную площадку.

– У тебя все хорошо? Ты сегодня такой молчаливый… В школе что-то случилось? – спросила за завтраком мама.

– Нет, все в порядке, – соврал я, но понял, что мама не поверила, и для убедительности добавил беззаботным тоном. – Просто не выспался, плохо спал.

– Влюбился, что ли?