Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground Страница 49

И Надюшка стала часто вскрикивать по ночам, ещё больше пугая мать. Доставали её и пересуды соседей, которые в смерти Григория вдруг начали обвинять Машу.

— Черствая она! Не нашёл Гришка у неё ни понимания, ни тепла, вот и пил с горя! — не раз слышала Маша у себя за спиной осуждения своих бывших приятельниц, хотя сама она считала их, мягко говоря, беспочвенными.

И однажды Мария решилась. Она рассчиталась с работы, купила билеты на поезд, собрала в сумку самые необходимые вещи и уехала вместе с дочкой в далёкий северный город Норильск к Илье, с которым она познакомилась на юге.

Сначала она не предала значения этому знакомству. Илья был далеко не красавец и ухаживал за ней неумело, хотя и настойчиво. Некоторые одинокие курортницы ей даже завидовали. А теперь Маша уцепилась за мысли о нём, как за спасательный круг.

Илья искренне обрадовался, когда получил от Маши телеграмму. На самом деле он не надеялся даже на её письмо, хотя сам записал для неё свой адрес.

Ещё больше радовалась его мама — бывшая учительница младших классов, а теперь пенсионерка. Ведь сыну уже за сорок, а своей семьей он так и не обзавёлся. Да и непривычно ей было в тихой квартире после шумной, многоголосой школы. Порой её приглашали на различные торжества в школу, иногда забегали её бывшие ученики, но они все были чужими и очень спешили. Хотя она предусмотрительно держала для таких случаев коробку хороших конфет и часто пекла пироги, или плюшки, запаху от которых завидовала вся их лестничная площадка.

Не смотря на непривычную для Маши и Надюши, длившуюся полгода полярную ночь, сильный мороз и частые вьюги, Маше казалось, что она попала в настоящий рай.

Свекровь сразу вцепилась в Надюшу, поселила её в своей комнате и стала для неё настоящей бабушкой. А, резко освободившиеся от дел, Машины руки, с детства привыкшие к работе, за неделю заставили квартиру Ильи засверкать идеальной чистотой.

Хотя Маша умела и любила готовить, её вполне устраивали такие холостяцкие привычки Ильи, как частые ужины в ресторане, куда она с удовольствием ходила, часто меняя дорогие платья. Сама Маша быстро устроилась на высокооплачиваемую работу и Илья денег зарабатывал достаточно для того, чтобы у них было всё и даже специально исполняемые шансонье для Маши, проплаченные ими, песни о любви.

Единственной проблемой стали свежие фрукты и овощи. Особенно в них нуждалась маленькая Надя. В магазинах их почти не было, да и те, что родители захватывали с собой из ресторана, были не особо свежие и уже без витаминов.

Но Маша, с помощью сделанной Ильёй подсветки на окнах, сумела превратить подоконники квартиры в теплицу для комнатных помидоров и огурцов. А на кухне аппетитно запахло зелёным луком, посаженным в небольшие деревянные ящики.

Илья влюбился в Марию, как мальчишка. Он задаривал её золотыми украшениями, которых здесь, где платили высокие зарплаты с северными надбавками, продавалось достаточно. Он потакал всем её капризам, с удовольствием по отечески возился с маленькой Надюшей и терпеливо ждал Машиного ответа на его предложения руки и сердца.

Но Маша с ответом не спешила. В ней не было ответных пылких чувств к Илье. Больше того, она первое время сильно раздражалась из — за того, что привыкла к семейным скандалам, а сейчас ей совсем не к чему было придраться. Она принимала любовь Ильи, стараясь не думать о завтрашнем дне.

53

Дождь закончился и закат расплылся по горизонту яркой полосой.

Как ни старалась Анна аккуратно перебраться через раскисшую весеннюю грязь на дороге, все равно ей потом пришлось обтирать испачканные подошвы своих резиновым сапожек о бордюр возле магазина.

Сегодня был завоз колбасы и Анна приготовилась отстоять в очереди за ней не меньше получаса. Но народа в магазине пока было немного. И это радовало.

Да и продавщице Асе Пчелинцевой самоотверженно помогала вечная Лизавета, которую не брали ни горе, ни годы.

Похоронив Тимофея, пролежавшего парализованным три долгих года, после она сменила ещё четверых мужей и потом, сочтя в дальнейшем это дело бесперспективным, стала лучшей подругой Аси. Теперь всё своё свободное время она проводила в магазине и ближайшие жители по вечерам слышали отборный мат пьяных в лоскуты подруг, отчаянно пытающихся с его помощью закрыть сопротивляющиеся, огромные магазинные замки.

— Мне полкило «Докторской» колбасы, — попросила Анна, когда подошла её очередь но, поведшись на аппетитный запах, исходящий от прилавка, добавила: и колясочку «Одесской».

Ася привычным, выработанным за долгие годы работы до автоматизма, движением положила на весы приличный лист толстой, оберточной бумаги, на неё на край весов бросила кружок колбасы, мгновенным взглядом просчитала на сколько можно обвесить и, щёлкнув счётами, одним движением завернула колбасу в бумагу.

— Что так мало берёшь, Анюта? До следующего четверга привоза не будет, — порадела за Анну вездесущая Лизавета, нарезая бумагу для завертывания товара.

— А много нам с Ритой надо? — смутилась Анна. — Сергей — то в командировке.

— А мужик твой где? Черти с квасом съели? Или опять в свободном плавании? — нарочно громко продолжала привлекать внимание покупателей к Анне противная Лизавета. — Да ты не красней, хрен с ним! Я вот тоже своего последнего недавно в далекое путешествие на три буквы отправила. Но я — то женщина после Бальзаковского возраста. А ты молодая и дочку тебе ещё растить и растить. Нашла бы себе жениха. Вон хоть Генку Баранова, глядишь баронессой стала бы, — кивнула она в сторону Генкиной матери, стоящей в очереди немного позади Анны.

Лысый с тридцати лет, тощенький Генка работал приемщиком стеклопосуды от населения и, когда к нему не приди, у него никогда не было свободной тары и людям, чтобы не нести обратно домой тяжелые сумки, приходилось отдавать ему бутылки и банки за полцены.

Геныч, подойдя к этому делу с размахом, недавно купил себе почти новый «Запорожец» и теперь гонял по поселку на страшно рычащем автомобиле, разгоняя придорожную пыль и бестолковых кур и пугая окрестных собак.

— А причем тут мой сын? — скривила сильно напомаженные губы Зоя Баранова. — Они детей нарожают неизвестно от кого, а Геночка мой потом их должен кормить!

— Чего раскудахталась — то? Сама — то тоже не первый раз замужем, — осадила её Лизавета.

— Так мой первый муж умер! — нараспев протянула Зоя.

— Ну не всем же так повезло, — передразнила её Лизавета, вызывая хохот у остальной очереди.

— Кого доедаем, бабоньки? — в наглую протиснулся к прилавку банщик Митрич.