Линкольн Чайлд - Реликварий Страница 49

– Больше всего меня удивило разнообразие встреченных типажей, – проговорил Пендергаст. – Я ожидал увидеть лишь один, ну в крайнем случае два доминирующих типа неудовлетворенных личностей. На самом же деле я встретил то, что с полным правом можно назвать срезом всего нашего общества.

– Не все бездомные уходят под землю, – сказала Хейворд. – Но все те, кто ненавидит ночлежки, суповые кухни, теплые решетки подземки, кто стремится к одиночеству или исповедует необычный культ, имеют тенденцию скрываться под землей. Вначале они заселяют тоннели подземки, затем спускаются ниже. Поверьте, там есть множество мест, где можно укрыться.

– Даже во время первого спуска я был поражен обширностью подземного пространства, – кивнул Пендергаст. – Я чувствовал себя, как Льюис и Кларк, впервые заносящие на карту неразведанную территорию.

– Нами обследовано менее половины всех подземелий. Под Нью-Йорком лежит две тысячи миль заброшенных или недостроенных тоннелей и пять тысяч миль используемых. Там есть подземные помещения, давно закрытые и забытые. – Хейворд пожала плечами. – Вы, наверное, слышали о них. К примеру, секретные ядерные бомбоубежища, сооруженные Пентагоном в пятидесятых годах, чтобы укрыть этих типов с Уолл-стрит. Некоторые из них до сих пор имеют действующий водопровод, электрическое освещение и располагают запасами консервов. Под землей есть машинные залы с брошенным проржавелым оборудованием, старинные канализационные системы с деревянными трубами. Одним словом, это целый мир, и мир довольно жуткий.

Пендергаст наклонился вперед:

– Сержант Хейворд, вам приходилось слышать о Чердаке дьявола?

– Да, – кивнула Хейворд.

– Не могли бы вы мне сказать, где он находится, или каким образом я мог бы определить его местонахождение?

– Нет, – покачала она головой после довольно продолжительного молчания. – Пару раз бездомные упоминали о нем во время “зачисток”. Но там, внизу, приходится слышать так много всякого бреда, что постепенно начинаешь пропускать все мимо ушей. Я всегда считала, что это пустой треп.

– Есть ли кто-нибудь, с кем я мог бы поговорить, и кто, может быть, знает больше?

– Вы могли бы побеседовать с Алом Даймондом… – Хейворд снова посмотрела на стога сена. “Удивительно, – подумала она, – как два мазка краски могут столь ясно передать образ”. – Он служил инженером в управлении городского хозяйства и слыл докой по подземным сооружениям. Его всегда приглашали на консультации, когда происходил разрыв водопроводной трубы глубокого заложения, или когда предстояло пробурить скважину для нового газопровода. Правда, я его довольно давно не видела. Не исключено, что он уже купил себе ферму.

– Простите? Я не совсем понял последнее.

– Умер, я хотела сказать.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь слабым журчанием водопада.

– Если убийцы заселили неизвестные нам нижние уровни, то сама численность подземных обитателей делает нашу работу исключительно трудной, – проговорил наконец Пендергаст.

Хейворд оторвала взгляд от стогов, посмотрела на агента ФБР и сказала:

– Будет ещё труднее.

– Что вы имеете в виду?

– До осени осталось всего несколько недель. Очень скоро множество бездомных в преддверии зимы устремится под землю. Если вы правы относительно источника этих убийств, то понимаете, что может произойти.

– Нет, не понимаю, – ответил Пендергаст. – Почему бы вам мне этого не сказать?

– Откроется сезон охоты. – И Хейворд вновь перевела взгляд на картину.

27

Застроенная промышленными зданиями унылая авеню заканчивалась каменной насыпью, уходящей в мутные воды Ист-ривер. С набережной открывался вид на остров Рузвельта и мост Квинсборо. На противоположном берегу реки виднелась проходящая у здания ООН полоска скоростной магистрали Франклина Делано Рузвельта, чуть правее маячили роскошные дома на Шаттон-плейс. “Прекрасная панорама, – подумал д’Агоста, выходя из полицейской машины без каких-либо опознавательных знаков. – Роскошный вид во вшивой округе”.

Августовское солнце нещадно пекло, размягчая асфальт, раскаляя тротуары. Д’Агоста ослабил воротничок рубашки и ещё раз сверился с адресом, предоставленным ему отделом персонала музея. Лонг-Айленд Сити, Тридцать четвертая авеню, 11-44. Он обвел взглядом окружающие здания, размышляя, не вышла ли ошибка. Округа совершенно явно не выглядела жилой. По сторонам дороги тянулись склады и здания заброшенных фабрик. В этот полуденный час улица была практически пустынна. Единственным признаком жизни был небольшой потрепанный грузовичок, отходящий от складского дебаркадера в конце квартала. “Еще один тупик, будь он проклят”, – подумал, покачивая головой, д’Агоста. Уокси, считая это дело третьестепенным, поручил отыскать квартиру ему.

Металлическая дверь в помещение 11-44 была помята и поцарапана и её покрывали не менее десяти слоев черной краски. Как и все остальные двери в этом квартале, она, казалось, вела в пустой пакгауз. Д’Агоста нажал на кнопку звонка и, ничего не услышав, принялся стучать ногой в дверь.

Тишина.

Подождав несколько минут, лейтенант нырнул в узкий проход вдоль боковой стороны здания. Перешагивая через бутылки и полусгнившие рулоны бумаги, он добрался до окна с растрескавшимся стеклом, покрытым слоем пыли. Под окном лежал рулон рубероида. Д’Агоста встал на него, протер кончиком галстука стекло и заглянул внутрь.

Когда глаза привыкли к полумраку, он увидел просторную комнату. На грязном цементном полу были едва заметны полосы света. В дальнем углу виднелась металлическая лестница, которая вела в кабинку, видимо, бывшую когда-то кабинетом босса. И больше ничего.

В проходе раздался шорох. Повернувшись, д’Агоста увидел быстро приближающегося мужчину. В его руке зловеще поблескивал длиннющий кухонный нож. Д’Агоста спрыгнул на землю, рефлекторно выхватывая пистолет. Мужчина изумленно уставился на оружие и замер. Судя по всему, он был готов обратиться в бегство.

– Стоять! Полиция! – гаркнул лейтенант.

На лице мужчины вдруг появилось совершенно необъяснимое насмешливо-удивленное выражение.

– Неужели здесь коп?! – саркастически воскликнул он. – Подумать только, коп в этой части света!

Он ухмылялся от уха до уха. Да, перед лейтенантом стоял на удивление странный тип. Гладко выбритый череп выкрашен в зеленый цвет. Под нижней губой – чахлая козлиная бородка, на носу тонкие троцкистские очки. Рубаха сшита из ворсистой мешковины, на ногах алые резиновые кеды.