Виктор Точинов - Корабль-призрак Страница 49

Сам капитан-лейтенант в кладовую не пошел, захватил из своей каюты два одинаковых кольта-самовзвода с укороченными стволами, да рассыпал по карманам пачку патронов. После недолго своего увлечения автоматическими пистолетами — и в самом деле, при той же убойной силе более пригодными для скрытного ношения и быстрее перезаряжавшимися, — Старцев вновь вернулся к более надежным револьверам: не так давно, в Одессе, перекос патрона в браунинге чуть не обошелся слишком дорого, смерть просвистела в полувершке от виска…

— Наганы «солдатские»? — спросил он у выходивших из кладовой моряков.

— Офицерские, вашскобродие! Не поскупился Зиновий Петрович! — молодцевато отрапортовал высокий широкоплечий унтер-офицер, окладистой черной бородой напоминавший покойного государя-миротворца Александра Третьего. За поясом у гиганта красовался отнюдь не наган, но огромный револьверище — наметанным глазом лейтенант опознал 4,5-линейный флотский «Галан», стреляющий патронами на дымном порохе.

Сочетание колоритной внешности со старинным оружием, четверть века назад снятым с вооружения, заинтересовало Старцева, и он решил познакомиться с моряком поближе.

— Палубной команды боцман Кухаренко, вашскобродие! — доложил гигант в ответ на его вопрос. — Рево́львер? А что рево́львер? Он у меня еще с туркестанских времен. Хорошая пистоль, надежная…

В ответ на просьбу капитан-лейтенанта он вытащил револьвер из-за пояса и протянул офицеру. Старцев с интересом взвесил «пистоль» в руке, взвел курок, направив ствол на море. «Галан» имел немалый вес, а отдача при таком калибре запросто могла бы вывихнуть или сломать руку неопытному стрелку — особенно если боцман по старинке использует патроны, снаряженные черным дымным порохом. Современный бездымный порох «не так сердито стреляет» — как выражаются бывалые солдаты, успевшие повоевать еще винтовками Бердана…

— Не верю я нонешним пукалкам, что наганам, что этим мериканским смитвесонам, — сказал боцман, как бы отвечая на незаданный вопрос. — Пуля с ног валить должна, так, чтоб супостат не тока что подняться — вздохнуть уж больше не смог. Вот тогда на душе спокой полный: не оклемается вражина и в спину тебе не пальнет…

Лейтенант улыбнулся этим словам, перевернул револьвер, заглянул в каморы… Ого! На свинцовых головках пуль виднелись аккуратные надрезы — крест-накрест. Действительно, не оклемается и не пальнет…

— А ты знаешь, что пули «дум-дум» запрещены Гаагской международной конвенцией девяносто девятого года? — спросил Старцев боцмана. Тот не смутился:

— Так то ж международной! А мы-то в Туркестане, на своей землице басурманов мирно жить учили…

Из дальнейших расспросов выяснилось, что Кухаренко служит уже второй срок, а первый он проходил в Туркестанском крае, на одной из канонерок Амударьинской флотилии. Из отрывочных реплик следовало, что «десантные операции» стали для него там делом привычным — мобильные отряды моряков постоянно использовались местным командованием для операций против разного рода разбойников и мятежных сарбазов.

Старцев, по въевшейся своей привычке контрразведчика отмечать все несообразности , обратил внимание на маленькую странность: речь Кухаренки, несмотря на фамилию, ничуть не напоминает мягкий малороссийский выговор, скорее характерна для уроженца Вологодской или иной северной губернии, с нажимом на «о»… Однако же не стоит ударяться в параноидальную шпиономанию, вполне безобидных причин тому может отыскаться множество. Однако поговорить по душам с боцманом еще придется — жизнь приучила не оставлять за спиной ничего непонятного.

— Кухаренко! — неожиданно окликнули неподалеку. Боцман резко оборвал свою речь и обернулся. К ним подошел мичман Казакевич, неся в руках некий длинный и тяжеловесный сверток.

— Держи, мо́лодец! — сказал он, вручая боцману свою ношу. — Адмирал приказал выдать именно тебе.

В свертке обнаружилось ружье-пулемет Мадсена — немного знакомое Старцеву устройство. Ограниченная партия этих скорострельных игрушек была закуплена в Дании, проводились полевые испытания и рассматривался вопрос о принятии на вооружение, — но дело так ничем и не окончилось. Позиция высших военных и морских чинов оказалась проста: да, конечно, солдат, вооруженный таким легким и мобильным пулеметом, равен по огневой мощи целому взводу. Так ведь и патронов изведет в бою, как целый взвод! Чем остальным стрелять прикажете? В общем, повторилась история с «солдатскими» наганами, когда скорострельность неплохого револьвера намеренно ухудшили, лишив рядовых возможности стрелять «самовзводом» — все ради той же святой экономии патронов… Старцев знал, что лучше всего отрезвляют подобных «экономов» позорные поражения, вроде крымского, — но до чего же не хотелось, чтобы нынешняя компания послужила для их отрезвления…

Кухаренко при виде «Мадсена» буквально просиял: с бодрым «Есть!» он принял оружие, и тут же, усевшись на палубе, начал его аккуратно проверять, одну за другой выщелкивая вороненые, блестящие от смазки детали. Похоже, в своем отношении к оружию боцман отнюдь не был ретроградом.

Ну что же, за личный состав и вооружение можно не беспокоиться, — адмирал и в самом деле выделил для их экспедиции лучших и лучшее. Если тыл будет прикрывать этакий боцман Кухаренко — вперед можно идти спокойно, не опасаясь пули в спину…

Но вот командир партии, лейтенант Новосильцев…

Лейтенант Новосильцев сразу не понравился Старцеву, — первым же своим вопросом, заданным после совещания у адмирала:

— Ну что, Николай Иванович, накрутим хвост узкоглазым мартышкам?

Очень покоробило капитан-лейтенанта такое фанфаронское отношение к неведомому пока противнику… Закидывали уже шапками, хватит. В дальнейшем первое нелестное мнение лишь укрепилось.

Конечно, Старцев прекрасно понимал некоторую двусмысленность их с Новосильцевым отношений: командует партией младший по званию. Но почему бы тому ни сказать честно и открыто: дескать, согласно воле адмирала, я первый после Бога на вверенном мне корабле — так что извольте, Николай Иванович, в точности исполнять все мои приказания, а буде возникнут непредвиденные затруднения — всегда рад услышать ваше мнение компетентного специалиста. Ан нет: слов много, а что на уме — непонятно… И как поведет себя лейтенант в ситуации критической — совершенно не ясно.

Поразмыслив, капитан-лейтенант решил в крайних обстоятельствах больше полагаться на боцмана Кухаренку и мичмана Казакевича.

— Вооружаетесь? — прервал его раздумья голос Буланского, подошедшего сзади мягким неслышным шагом.