Иван Катавасов - Ярмо Господне Страница 49

Самоочевидно, молодые супруги надеются получить богатое наследство от мистера Патрика Суончера. Видимо, долго его им ждать. Старику 64 года, но выглядит он на 55, не больше. Вон и рыжую молоденькую ассистентку на днях завел. Вот жениться на ней, так и натянет им нос, поминай как звали дедушкины миллионы…

Любознательные соседи словоохотливого доктора психоаналитика Патрика Суончера рассуждали вполне логично и рационально, лишь завидев чопорного молодого джентльмена, подъехавшего на такси к четырехэтажному особняку в пригороде Филадельфии.

«Миру — мирское, избранным — благоволение и орденская транспортная система».

После ланча мистер Суончер и мистер Ирнив уединились в арматорской лаборатории, оставив дам в спортивном зале простым физическим путем ликвидировать лишнее и усваивать полезное. Причем мистер Суончер тактично поинтересовался: уж не в обиде ли они на него за новый комплекс атлетических упражнений. Услыхав содружное «нет, сэр!», мистер Суончер им милостиво кивнул.

— …Не могу не поблагодарить вас, рыцарь Филипп, и рыцаря Павла. Сумма, перечисленная мне Восточно-Европейской конгрегацией, значительно превзошла мои ожидания. Расходы на подготовку неофитов, конечно же, невелики, но дороги те знаки почета и уважения, каковые мне оказали восточные братья и сестры.

— О, брат Патрик, ваше дидактическое дарование не оценить какими-либо денежными знаками.

— Ах не скажите! Золотой талант надлежит хранить в банке и пользоваться процентами с него. Чем больше основной капитал, тем весомее проценты, брат Фил, — прагматично постулировал американский мистер Суончер и приступил к делу.

— Мы верим в Бога, и религиозная мотивация обеих воспитанниц, их благочестивость меня изрядно удовлетворяют. Невзирая на то, материал все же сыроват, в нем много наносного, требуется немало потрудиться, дабы привести их плоть и дух к должному орденскому порядку…

Кому как ни вам знать, во что обходится ускоренное посвящение достойных того неофитов…

— Обойдемся без околичностей, брат Патрик, — воспользовался заминкой в разговоре его собеседник, — любые меры дидактического влияния на сестер моего орденского звена я всецело оставляю на ваше усмотрение. У вас достаточный ситуативный карт-бланш, рыцарь-адепт Патрик.

— Именно это я всей разумной душой хотел услышать от вас, брат Фил!

Знайте, если вы когда-нибудь пожелаете встать вровень с вашими великими предшественниками из благороднейшей фамилии Бланко-Рейес-и-Альберини, я ваш покорный слуга и верный предстатель в вершине гексаграммы адептов, наряду с рыцарем Рупертом Ирлихтом по правую руку и рыцарем Питером Нардиком по левую от меня руку.

— Подобной чести я покуда не заслуживаю, рыцарь-адепт Патрик. Но в ближайшем будущем я приложу максимальные усилия, чтобы оправдать столь высокое доверие собратьев.

ГЛАВА VI ЗА МАСЛЕНИЦЕЙ ИДЕТ ПОСТ

Странствуя с востока на запад, из Европы в Америку, Филипп Ирнеев не испытывал каких-либо прикладных неприятных ощущений. Зато мгновение, переносившее его с запада на восток, из американской атлантической весны в белоросскую зиму в начале марта, не вызывало у него радостного чувства возвращения домой.

Морозная дымка на улице не казалось ему «сладкой и приятной, из рака ноги». В то же время заиндевевшее из-за скверного утеплителя окно на кухне навевало ругательные мысли о дьявольских климатических превратностях, сатанинском наклоне земной оси, о «тормознутой отвратной смене времен года в средних широтах и ханыгах-ремонтниках».

От эйфории при минимальном использовании транспортальной теургии Филипп давно уж умеет отключаться. Рутина должна оставаться рутиной.

«И эт-то есть так же плохо, как и хорошо. Дабы не заноситься высоко и не сверзиться ненароком с заоблачных высот. Или же, в супротивность, унизить себя страхом и нежеланием войти в новый город на вершине горы… Ох мне, темна вода в облацех…»

Чем больше рыцарь Филипп знал и умел, тем меньше ему хотелось всуе и понапрасну растрачивать Благодать Господню. Однако более всего, будучи зелотом и Божьим витязем, он стремится избежать самоубийственного чванства и самоуничижительной гордыни.

«Господи, наставь мя, грешного, на пути истинные, направь и укрепи в соблюдении святых молений о чаше неминуемой…»

Отныне Филипп может стать рыцарем-адептом, одним махом перепрыгнув через несколько ступенек орденского посвящения. Нынешний уровень и прошлогодняя ликвидация смертельных врагов ордена — двух архонтов-апостатов — предоставляют ему такое право.

«Но стоит ли моя несчастная овчинка тонкой выделки? Достоин ли некто Ирнеев Ф. О. столь высочайших почестей..?

Можно взглянуть на дилемму и с другой стороны медали. Так, скажем, не явится ли нарочитый отказ от приобретения новых сил и знаний изменой долгу, пренебрежением рыцарским предназначением?..»

Менее всего безукоризненного рыцаря-зелота Филиппа останавливала рискованность потенциального ритуала коллегиальной апроприации, где пять рыцарей-адептов единодушно должны решить, удостоить ли приобщаемого к их братству полнозначного равенства. Должно ли сохранить ему жизнь и разум? Ибо одна-единственная безотчетная и неисповедимая ошибка в гексагональном ритуале кого-либо из его участников становится фатальной для соискателя.

Возможно, воспоследует простейшая телесная смерть. Гораздо хуже, если недостойный превращается в неодушевленный кусок живого мяса, неосознающего свое существование, реагирующего на внешнее воздействие менее, нежели животное или растение.

«Кто дерзает губить собственную бессмертную душу, тот ее спасает во имя вящей славы Господней…»

— …Ярмо Господне есть наш извечный тяжкий крест, рыцарь Филипп, — обреченно развел руками прецептор Павел, когда его подопечный поделился с наставником своими трудноразрешимыми сомнениями. — Я бы мог сказать вам, мой друг: решайте сами. Имею на то полное право. Но не буду…

Отнюдь не всегда уничижение паче гордыни, ежели скромность и смирение продиктованы высокомерной кичливостью тех, кто сам себя унижает и оскорбляет из лакейской ревнивой зависти к вышестоящим по положению, рангу и чину. Ибо надменно отказывается достичь большего, возвыситься до уровня светских верхов.

Но к вам сие никоим образом и подобием не относится, благородный рыцарь Филипп. Вы вольны поступить, как вам заблагорассудится, и любое ваше решение окажется правильным и оправданным. Тем не менее я бы советовал вам погодить, повременить благорассудительно касаемо гексагонального ритуала.