Фёдор Леонов - Секретный пианист Страница 49

               И, правда, верные Хамиду ребята отслеживают связного, выявляют, кому узбек  передает пленку. Им оказывается китайский офицер, служащий на границе Киргизии и Китая. Он, используя свои связи, свободно ходит на территорию соседней страны и возвращается обратно.

               Еще через две недели происходит очередная встреча Геннадия и узбека, после которой  связного  и китайского офицера  берут с поличным при передаче документов.  Геннадия и его друга - полукровку тоже арестовывают.

               Я выполняю задание, увольняюсь из ресторана, тем самым опечаливаю хозяина и Лочинай. Прощаюсь с Хамидом и его семьей. В подарок мне нагружают ящик дынь и ящик арбузов, отдельно к самолету доставляют коробку с отборным виноградом.

 Смеюсь:

               - Провожаете, как почетного гостя!

               Хамид обещает  навестить меня  в Ленинграде и рассказать все, что произойдет уже без моего присутствия.

               Ленинград встречает меня мелким дождем. Поймав такси, загружаю в багажник ящики и коробки, еду прямо к Лере. Девушка открывает дверь. Вваливаюсь в квартиру с двумя коробками, сзади кряхтит таксист с тяжеленным ящиком в руках.

               - Ну вот, и ты и дождалась своего "счастья"!  Теперь будешь поедать фрукты в неограниченном количестве.

                 В два захода затаскиваю  подарки в коридор, целую Леру и мчусь сначала домой, а потом на доклад. На ходу, сбегая по лестнице за таксистом, скороговоркой кидаю фразу:

               - Подожди меня еще чуть-чуть, до вечера!

               Видимо, так будет всегда. Ладно,  деваться некуда, до вечера дотерплю. Дольше ждала. Прапрабабушка на портрете довольно улыбается.

               Александр приходит к вечеру, как и обещал. Долго разговариваем при свете настольной лампы. Рассказываю любимому про  беременность, про неожиданные семейные новости и прошу Сашу, в свою очередь, рассказать о своих родителях - примерную  родословную - все, что знает. Оказывается, что знает он совсем немного:

             - Моя фамилия, также как и фамилия родителей - Тиссен. По словам отца, наш старинный род  восходит к самим Рюрикам и остзейским немцам. Он успел упомянуть об этом перед своей смертью и посоветовал  молчать о дворянском происхождении семьи. Учитывая, что мы жили при советской власти, такой факт из биографии не приветствовался.

            - Вспоминай свое детство.

            - В детстве  учился в музыкальной школе при консерватории по классу фортепиано. Но, когда выкраивал свободное время, любил с дворовыми мальчишками в футбол погонять или в войну поиграть. Мне периодически надоедало быть паинькой. Учителя пророчили  будущее известного пианиста. Папа был доволен. Уметь играть на музыкальном инструмене считалось для него обязательной нормой, так же, как свободно владеть хотя бы одним из иностранных языков.

             Саша замолкает ненадолго, видимо вспоминает картинки  детства, затем продолжает:

             - В моей семье не принято было даже голос повышать друг на друга, не говоря о большем. Всегда царила атмосфера спокойствия уюта и доброжелательности. В те редкие моменты, когда отец находился  дома, мама накрывала белую парадную скатерть, сервировала стол, и  мы садились обедать в гостиной.

             Как правило, меня никогда не наказывали. За что я очень благодарен своим родителям до сих пор. Достаточно было одного строгого взгляда отца, чтобы я понял свою неправоту или недостойное поведение. А вот моим дворовым приятелям от родителей попадало здорово. Мне всегда было непонятно, с какой целью это делают взрослые. Видимо,  не хватало слов для объяснения со своими детьми.

             Саша вздыхает и продолжает рассказ дальше.

             - Вот так я и вырос в интеллигентной обстановке. Хлопот своим родителям, особенно, не доставлял. Правда, в старших классах серьезно взбрыкнул - отказался от уроков музыки, начал заниматься академической греблей и, как ты, моя девочка, наверное, заметила - не без пользы для своей фигуры. Я накачал себе плечи и развил торс.

            - Фигура у тебя отменная, самая лучшая, - мурлыкаю я.  

            - А еще что-нибудь помнишь?

            - Еще фамилию и имя бабушки по линии отца помню.

            - Это уже кое-что. Есть исходные данные для знакомого историка-архивиста.

            - Лера, я вспомнил про кольцо с изумрудом!

            - Что за кольцо? Ты мне не говорил!

            - У меня дома, в шкафу, хранится фамильное кольцо с изумрудом. Отец подарил его маме в день свадьбы. С обратной стороны кольца что-то написано.

            - Ты должен показать его мне в ближайшее время.

            - Завтра привезу его тебе, вместе и посмотрим. 

            После разговора эмоции  берут вверх. Переходим в спальню…

            ...Чувствую такое небывалое наслаждение, какое трудно описать привычными словами. Отделяюсь от своего тела, зависаю под потолком и  наблюдаю себя и всё, происходящее между нами, с двухметровой высоты. Ощущения сладостной эйфории усиливаются. Парю над кроватью и не хочу опускаться. Наконец Саша успокаивается и я, за доли секунды, перемещаюсь в свое тело и понимаю, что лежу рядом с любимым на кровати.  Что это было? Я описываю Саше ощущения. Ничего толкового он не говорит. 

             - Девочка моя! Ни разу не слышал про такое явление. Наверное, длительное расставание сделало свое дело.  Скорее всего, это результат твоих сильнейших эмоций. Не бери в голову. - Саша  вырубается моментально.

             Еще долго не сплю, вспоминаю новые ощущения и наслаждаюсь близостью любимого.

 Ночью снится странный сон: я босая, гуляю по утреннему, свежему, покрытому росой лугу, затем поднимаюсь в воздух, перелетаю через старинный Кенигсбергский разводной мост с  металлической резной оградой и попадаю в сад немецкого особняка, в котором побывала ранее. В саду растут разнообразные  деревья, названия которых  даже не знаю. Заглядываю в окно и вижу комнату со старинной мебелью и резным камином. Над камином весит зеркало. Смотрю на свое отражение в нем и просыпаюсь...

             То привидится что-то, то приснится! Что со мной происходит?

ГЛАВА 15.

И возненавидел я сам весь труд, над чем я трудился под солнцем, потому что оставлю его человеку, что будет после, и кто знает, мудрый ли он будет или глупый - а будет владеть моими трудами.