Линкольн Чайлд - Третьи врата Страница 5

Джереми вглядывался через иллюминатор на огни ночного Лондона.

— Это пункт нашего назначения?

Раш покачал головой и улыбнулся.

— Знаешь, я нахожу это забавным, что ты сел в самолет, ни о чем не спрашивая. Я бы на твоем месте хотя бы спросил, куда мы направляемся.

— При моей профессии приходится много путешествовать. Поэтому у меня всегда с собой паспорт.

— Да, я читал статью о тебе. Поэтому и не попросил тебя захватить паспорт.

— За последние шесть месяцев я побывал во многих иностранных государствах: Шри-Ланка, Ирландия, Монако, Перу, Атлантик-Сити…

— Атлантик-Сити — не иностранное государство, — заметил Раш со смехом.

— Для меня он показался иностранным.

Они приземлились и отрулили к частному ангару, где сотрудник CTS сошел с самолета, неся в руках лэптопы и папки, намереваясь сесть на коммерческий рейс обратно в Нью-Йорк. Раш и Логан слегка перекусили, пока дозаправлялся самолет. Когда они снова взлетели, Раш сел рядом с Логаном, держа в руке черный кожаный портфель.

— Хочу показать тебе фотографию, — сказал он. — Думаю, она объяснит тебе необходимость сохранения секретности.

С этими словами он щелкнул замком портфеля, слегка приоткрыл его, порылся внутри, вытащил номер «Форчун» и показал его Логану.

На обложке красовался портрет мужчины лет пятидесяти с небольшим. Его густые, преждевременно поседевшие белоснежные волосы были разделены пробором посередине — странная анахроническая внешность напоминала Джереми школьника муниципальной школы викторианской поры. Внешность подчеркивалась сильной задней подсветкой фотографии. Мягкие, почти женственные контуры лица резко контрастировали с обветренной кожей, как будто часто подвергавшейся воздействию солнца и ветра. И хотя человек и не улыбался, в уголках его рта и в голубых глазах таилась легкая усмешка. Он смотрел прямо в камеру и как будто посмеивался какой-то личной шутке, которой не собирался поделиться с миром.

Логан узнал его, и, как и обещал Итан, многое стало намного понятнее. Лицо принадлежало Портеру Стоуну, несомненно, самому известному и пока что богатейшему в мире охотнику за сокровищами. Впрочем, называть его банальным «охотником за сокровищами» было бы несправедливо, подумал Джереми. Стоун получил образование археолога и преподавал этот предмет в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе до того, как нашел два корабля испанского военного флота, затонувших в 1648 году в международных водах. Они были доверху набиты серебром, золотом и драгоценными камнями и держали путь из колоний обратно на родину.

Эта находка сделала Стоуна не только баснословно богатым, но и принесла ему дурную славу. «Известность» только повышалась с его последующими открытиями: захоронения инков и найденный клад, спрятанный в горном ущелье в двадцати километрах от Мачу-Пикчу; огромный тайник вырезанных из аргиллита фигурок птиц, животных и людей, расположенный в первобытных руинах горного массива Великого Зимбабве. Другие, не менее ценные находки следовали с завидной быстротой и регулярностью. «Какую еще следующую древнюю цивилизацию он вскоре разграбит?» — вопрошала шапка на обложке журнала.

— Это то, куда мы направляемся? — изумленно спросил Логан. — Охота за очередными сокровищами? Археологические раскопки?

Раш утвердительно кивнул головой.

— На самом деле понемногу того и другого. Последний проект Стоуна.

— И что это на этот раз?

— Скоро мы узнаем.

Итан снова раскрыл портфель. Когда Логан заглянул ему через плечо, то увидел, как тот сунул журнал под тонкую стопку каких-то бумаг. И хотя взгляд был беглым, Логан заметил документы, испещренные иероглифами.

Раш быстро закрыл портфель.

— Единственное, что я могу сказать, — это самая большая экспедиция, которая когда-либо предпринималась. И самая секретная. Кроме обычной необходимости работать ниже видимости радара, мы будем использовать… некоторые технические новинки.

Логан кивнул. Он не был удивлен: экспедиции Стоуна с каждым разом становились все более значительными. Они привлекали пристальное внимание как любопытных журналистов, так и искателей приключений и легкой наживы. И теперь, вместо того чтобы лично наблюдать за ходом работ, Стоун предпочитал руководить ими на расстоянии, часто с другого конца света.

— Вынужден спросить: каков твой интерес в этом проекте? Он не имеет никакого отношения к Центру: все тела, которые могут заинтересовать Стоуна, определенно будут мертвы. Давным-давно мертвы.

— Я — медицинский эксперт экспедиции. Но не только это. У меня есть и другая, косвенная заинтересованность. — Раш поколебался. — Не подумай, будто я что-то скрываю. Есть вещи, которые ты сможешь узнать и понять только на площадке. Но могу тебя заверить, что в этих раскопках есть некоторые специфические аспекты, которые выявились в последнюю неделю или около того. Вот тут-то в дело вступишь ты.

— О’кей. Тогда вопрос, на который ты, возможно, сможешь ответить. Тогда в офисе ты упомянул, что до основания Центра был анестезиологом. Почему ты работал смену в отделении экстренной помощи в тот день, когда «Скорая» привезла твою жену? Для тебя дежурные смены давно должны были быть пройденным этапом.

Улыбка сошла с лица Раша, как будто ее стерли.

— Этот вопрос мне задавали все время, до наступившего у Дженнифер близкого к смерти состояния. Я всегда реагировал несерьезно и старался отшучиваться. Дело в том, что моя специализация — неотложная медицинская помощь. Но я так и не смог привыкнуть к смерти, — он тряхнул головой. — Смешно, не правда ли? Нет, конечно же, я мог успешно лечить естественные заболевания: опухоли, воспаление легких, нефриты… Но внезапная, неожиданная, насильственная смерть…

— Да, для врача экстренной медицины это главное, — ответил Логан.

— И не говори. Этот страх смерти и незнание, как правильно действовать в таких случаях, послужили причиной того, что я переквалифицировался в анестезиолога. Но это ощущение преследует меня. Попытки убежать от него не приносили ощутимого результата: мне было необходимо смотреть смерти в глаза. И поэтому, чтобы поддерживать себя в форме, я выходил на дежурство в отделении экстренной помощи каждую вторую неделю месяца. Это как носить власяницу.

— Ты прямо как Митридат.

— Кто?

— Митридата Шестого, царя Понта, постоянно преследовал страх быть отравленным. Поэтому он постоянно старался приучать себя к ядам, и каждый день принимал их несмертельные дозы, пока его тело не закалилось.

— Принимать яд для развития иммунитета, — проговорил Раш. — Похоже, это как раз то, что я и делал. Как бы то ни было, после происшествия с моей женой я полностью оставил медицинскую практику, основал клинику и направил свою деятельность в позитивное русло: начал исследовать тех, кто избежал объятий смерти.