Игорь Алимов - Дракон 3. Книга 3. Иногда они возвращаются Страница 5

Но где же ты, мой верный хвостатый друг? Проклятье… Неужели сгинул во время перехода? А может, закинутый чужою злобною волей невесть куда, мыкается теперь в поисках хозяина, которому верил и на которого уповал, по безлюдным и безжизненным землям? И ведь кроме него, Чижикова, у Шпунтика нет больше никого на всем белом свете!

Котя чуть не заплакал.

Но позвольте, а где же Сумкин Федор Михайлович? Неужто тоже пропал, как и Шпунтик? И где Ника? Должны, должны быть где-то здесь! Надо только осмотреться! Пройти по рядам, поискать, глядишь, кто живой и отыщется! Не может же быть, чтобы все пропали без следа…

А почему, собственно, не может?

Ох, не зря Чижиков думал, что не стоило верить призрачной образине!..

Котя поднял узел с пола, положил на соседнее сиденье, развязал и, еле слышно чертыхаясь, стал по возможности незаметно переодеваться из древнекитайского в современное, благо свидетелей не было — ряд кресел через проход пустовал. Было крайне неудобно, и, влезая в джинсы, Котя неловко дернулся и сильно врезал локтем по спинке кресла впереди — и тут же замер, забормотал «извините», с ужасом поджидая, что вот-вот потревоженный им пассажир встанет поглядеть на нарушителя спокойствия, а тот раскорячился в нелепой позе и штаны нараспашку… Черт-те что можно подумать, черт-те что!

На переднем сиденье и вправду заворочались, но никто не встал, не полез с упреками. Послышалось лишь недовольное кряхтение, и вдруг внезапно в зазоре между спинками явился глаз! Глаз, часто моргая, озирал Котю сквозь нечистое стекло очков.

— Старик… — раздался знакомый с детства голос. — Чего пихаешься? Чего тебе спокойно не сидится? Что тебя колбасит не по-детски?

— Федор Михайлович… — Чижиков облегченно отер пот со лба и решительно вжикнул «молнией» джинсов. — Как делишки?

— Знаешь, старик, я тут решил, что не поеду я с тобой дальше в Сянъян, — моргнул Сумкин. — Даже и не предлагай. И не проси. И не уговаривай. хоть в ногах у меня валяйся. Это было в последний раз, старик. В самый последний, понял меня?

— Понял, понял, — радостно прошептал Котя. — Слушай, у тебя там Шпунтика с Никой рядом нету?

— Ни черта у меня тут нету! — сварливо отвечал Сумкин. — Ни черта! Ни денег, ни счастья… Погоди-ка! Великий китаист вскочил и перегнулся через спинку сиденья. Уши его взволнованно торчали в разные стороны, бороденка топорщилась, а древнекитайская хламида источала упоительные запахи. одним словом, еще тот видок.

— Старик! А ты случаем «Илиаду» не посеял?! — трагическим шепотом вопросил Федор и поправил пальцем очки.

— Федор, ты это…

— Что? Потерял?! На Сумкина было больно смотреть. отчаяние вмиг избороздило его лицо глубокими морщинами.

— Да нет, не потерял, не потерял, успокойся! — Котя прижал палец к губам. — И переоденься немедленно.

— А? елки-палки… Повеселевший Федор осмотрел себя, даже ладонями охлопал, затем огляделся по сторонам и исчез за креслом.

— Дьявол… Ну кто такие узкие самолеты строит… — донеслось до Чижикова его приглушенное ворчание, и тотчас же спинка сиденья судорожно затряслась. — Как тут человеку… некрупному, в самом расцвете сил… в портки ногой попасть… Вскоре все затихло: видимо, Сумкин таки переоделся. Некоторое время он еще едва слышно копошился, увязывая старую одежду в узел, а затем воздвигся в проходе со словами:

— Вот какая-то сволочь карман у пиджака надорвала, да еще расческу сперли… Вид у Сумкина был неважнецкий, а правый карман пиджака был действительно надорван — словно кто-то грубо в том кармане шарил.

— Давай-ка, старик, я рядом приземлюсь.

Чижиков опустил узел с одеждой и «Илиадой» на пол, и Сумкин плюхнулся в соседнее кресло.

— Так, — сказал он, по-хозяйски постучав ногтем по экранчику, что исправно показывал скорость, высоту и время. — лететь нам еще два часа… Минут через сорок кормить будут. Сумкин сглотнул слюну, выхватил из внутреннего кармана скомканный платок в крупную сине-белую клетку, снял очки и, нежно подышав на стекла, стал их протирать.

— Раз ты не потерял «Илиаду», старик, настал момент тезисно подытожить наши приключения и широко раскинуть головным мозгом насчет дальнейшего. Когда мы наконец приткнули наши узкие задницы в самолетные кресла, пришла пора, как сказал поэт, когда «считать мы стали раны, товарищей считать»[3]. Сумкин покончил с очками, пригладил пятерней волосы и вопросительно уставился на Чижикова.

 — Ну… давай считать, — улыбнулся в ответ Котя. Присутствие Сумкина заметно приободрило его. — Мы по-прежнему летим в Пекин. И, судя по показаниям бортовой информационной системы, летим именно тогда, когда и собирались лететь…

— Старик, — погрозил Сумкин Чижикову пальцем. — Я когда про головной мозг говорил, я именно его и имел в виду. Не спинной, а головной. Тот самый, которым принято думать. Соображать то бишь. А ты что? А ты, я вижу, еще не слишком умственно развился, несмотря на знакомство с самим Лю Баном. хотя Лю Бан, как я заметил, и сам не особенно мозгами блистал, но все же он — будущий основатель династии…

— Слушай, Федор, — Котя внезапно разозлился, — я тебя уважаю, конечно, и все такое, но временами ты бываешь просто непереносим. обычно я стойко терплю любые твои выходки, но сейчас у меня нет ни сил, ни желания слушать, какую ты несешь пургу. Так что давай обойдемся без подколок, ладно? если я спорол какую-то фигню, так и скажи, а издеваться будешь потом, когда все это закончится.

— Ты что, обиделся, старик? — Сумкин, казалось, был искренне удивлен. — Ну извини, извини, я же любя! Не сердись. Просто ты не очень наблюдательный, вот я и не сдержался. И кстати, издеваться «потом» будет совершенно неинтересно, потому что ложка, старик, красна к обеду, а кроме того…

— Федор Михайлович, — устало вздохнул Чижиков, — я тебе сейчас в морду дам. Как доктору Хаусу[4].

— Да? — заинтересовался великий китаист. — Прям-таки в морду? Это убеждает, старик! Это аргумент неимоверной полемической силы!.. ладно, ладно. объясняю, в чем твой косяк. Ты прав в том, что мы летим в Пекин, как и собирались, но совершенно упустил из виду, что я-то должен был лететь этим  маршрутом спустя неделю после тебя! Со всей присущей мне научной основательностью обращаю твое пристальное внимание на это обстоятельство: через не-де-лю! Между тем, согласно самым поверхностным наблюдениям, я лечу вместе, то есть одновременно, с тобой.

— Действительно, — кивнул Чижиков. — Тут я конкретно лопхнулся. Но не думаю, что это принципиально, я имею в виду неделю разницы. Неделя может быть критична для тебя, потому что ты забронировал гостиницу и еще у тебя конференция…