Линкольн Чайлд - Доведенный до безумия [Gaslighted] Страница 5

Не прошло и пяти минут, как на подъездную аллею влетел «Лексус» последней модели. Разбрасывая по сторонам гравий, автомобиль сбросил скорость и остановился под порт-кошером.

Отлично! Лучше не бывает!

Как только водитель — им был, как Пендергаст и ожидал, доктор Августин — распахнул дверцу машины, агент бросился вперед и втолкнул его обратно в салон, впечатав в сиденье. Держа психиатра на мушке, Пендергаст быстро скользнул на соседнее — пассажирское сиденье.

— Поезжайте, — приказал он, захлопнув дверцу.

Автомобиль покатил вниз по аллее, к домику у ворот — судя по всему, охраняемому контрольно-пропускному пункту. Пендергаст сполз с сиденья и скорчился под приборной доской.

— Скажите охране, что кое-что забыли и скоро вернетесь. Слово в сторону, и получите пулю.

Доктор повиновался. Ворота открылись. Автомобиль набрал скорость, и Пендергаст вновь забрался на сиденье.

— Сверните направо, — приказал он, и доктор свернул на пустынную проселочную дорогу.

Пендергаст включил автомобильный GPS-навигатор и быстро изучил карту.

— Ага. Вижу, мы отнюдь не возле Саранак-Лэйк, а гораздо ближе к канадской границе, — посмотрев на доктора Августина, он вытащил из кармана его пиджака сотовый телефон. Глядя на навигатор, Пендергаст дал психиатру серию указаний. Через полчаса машина выехала на грунтовку, которая заканчивалась возле одинокого пруда.

— Остановитесь здесь.

Доктор остановил машину. Лицо его было белым как мел, губы — сжаты в ниточку.

— Доктор Августин, вы осознаете последствия похищения федерального агента? Я могу убить вас прямо сейчас и получить за это медаль. Конечно, если я, как вы утверждаете, сумасшедший — в таком случае, меня посадят. Но в любом случае, мой дорогой доктор, вы умрете.

Молчание.

— И я вас убью. Я хочу вас убить. Единственное, что меня остановит — немедленное полное и подробное объяснение этой мистификации.

— Почему вы считаете, что это мистификация? — раздался дрожащий голос психиатра. — Это говорит ваше безумие.

— Потому что я знал, как взломать замок. Отобрал револьвер у санитара — легко, как конфету у ребенка.

— Ну конечно. Благодаря стандартному курсу подготовки в спецназе.

— Я слишком силен для человека, пролежавшего полгода в психиатрической лечебнице. Я отогнул прутья оконной решетки.

— Ради Бога, да вы половину времени, что лечитесь, провели в здешнем тренажерном зале! Разве не помните?

Повисло молчание. Затем Пендергаст сказал:

— Вы проделали мастерскую работу. Почти заставили меня поверить вам. Но когда Хелен не поняла моих слов о луне, у меня вновь возникли подозрения. Восход полной луны, который мы встречали вместе, всегда был нашим условным знаком. Это-то меня и насторожило. И когда Хелен взяла меня за руки, я точно понял — это мистифицкация.

— Бога ради, но как вы догадались?

— Потому что кисть ее левой руки по-прежнему была на месте. Один момент в своей жизни я помню настолько ярко, что уверен — ложным это воспоминание быть не может. Случай произошел в Африке, на сафари, во время которого на Хелен напал лев. Тот миг, когда я нашел ее откушенную руку с обручальным кольцом на пальце, так глубоко врезался мне в память, что ничем иным, кроме как правдой, он быть не может.

Доктор молчал. Луна освещала озерцо… С противоположного берега донесся крик гагары.

Пендергаст взвел курок револьвера:

— Я выслушал достаточно лживых речей. Расскажите мне правду. Еще раз солжете, и вы — покойник.

— Как вы узнаете, что я лгу? — тихо спросил доктор.

— Ваши слова станут ложью, когда я перестану в них верить.

— Понимаю. Я-то что получу, если буду сотрудничать?

— Я позволю вам остаться в живых.

Доктор глубоко и прерывисто вздохнул.

— Давайте начнем с имени. Меня зовут не доктор Августин. Я — Грандман. Доктор Уильям Грандман.

— Продолжайте.

— На протяжении последних десяти лет я экспериментировал с нейронами памяти. Я обнаружил ген, известный как Npas4.

— Что это за ген?

— Он контролирует нейроны вашей памяти. Память, видите ли, штука физическая. Воспоминания фиксируются путем комбинации нейрохимических веществ и электрических импульсов — потенциалов действия. Контролируя работу гена Npas4, я научился вычислять нейронные сети, в которых хранятся конкретные воспоминания. Научился управлять этими нейронами. Научился стирать воспоминания. Не удалять — удаление может вызвать повреждение мозга, а стирать. Это гораздо более тонкая операция, — доктор помолчал. — Вы пока что верите мне?

— Вы пока что живы, не так ли?

— Я понял, что моя методика может оказаться очень прибыльной. Под прикрытием психиатрической лечебницы «Стоуни Маунтин» я открыл клинику. В то время как лечебница находится на виду, происходящее здесь строго держится в тайне.

— Продолжайте.

— Люди приходят в мою подпольную клинику, дабы избавиться от ставших ненужными воспоминаний. Уверен, вы можете представить себе весь спектр всевозможных ситуаций, в которых некто станет этого желать. Я стираю воспоминания за плату. Какое-то время я довольствовался этим, но затем исследования привели меня к куда более выдающемуся открытию. Я предположил, что способен на нечто большее, чем стирать воспоминания. Я бы мог создавать их. Программировать новые… Представьте себе потенциальный рынок для такой услуги: за хорошую сумму вам могут дать воспоминания об уик-энде на Кап д'Антиб с голливудской звездочкой по вашему вкусу, о восхождении на Эверест с Джорджем Мэллори или о том, как вы дирижируете оркестром Нью-Йоркской филармонии, исполняющем «Девятую симфонию» Малера.

Пока доктор говорил, глаза его светились каким-то внутренним светом, но стоило ему опять взглянуть на револьвер, как взгляд его померк и стал еще более тревожным.

— Вы не могли бы опустить оружие? — спросил он.

— Продолжайте рассказывать, — отрицательно покачал головой Пендергаст.

— Хорошо, хорошо. Для того, чтобы отточить процедуру внедрения памяти, мне потребовались подопытные. Представляете себе результат программирования неверных воспоминаний? Поэтому я договорился с больницами Нью-Йорка о том, чтобы они тайно переправляли ко мне в клинику нищих, наркоманов, бродяг.

— Ими были те доходяги, которых я видел вокруг.

— Да.

— Люди, которых никто не хватится.

— Верно.

— А как я к вам угодил?

— Ох! Сколько же от вас проблем! Судя по всему, во время расследования какого-то дела у вас возникли подозрения насчет «Стоуни Маунтин». Вы ухитрились лечь в больницу Белвью под видом бомжа-туберкулезника, и вас, как полагается, переправили сюда. Но по недоразумению вместе с вами нечаянно отправили и вашу одежду, которая не выглядела одеждой бездомного бродяги. Я заподозрил неладное, навел справки, и в конечном счете узнал, кто вы такой на самом деле. Взять и убить вас я не мог: как вы заметили, убивать федерального агента — не лучшее решение. Гораздо лучшим вариантом было перепрограммировать вашу память, записать в нее новые воспоминания. Так сказать, довести вас до безумия: стереть истинные причины вашего появления в клинике и внушить новые, которые в итоге убедили бы ваше начальство и близких в том, что вы — психически больны. В таком случае никто не стал бы слушать безумца, и что бы вы ни заявляли, все списали бы на болезнь.