Бэзил Коппер - Янычары из Эмильона Страница 5

Как человек, просыпающийся от кошмара и обнаруживающий, что он так и не проснулся до конца, несчастный Фарлоу отчаянно закричал и пробудился, осознавая, что все это было лишь прелюдией к настоящему ужасу, который ждет его в последующих снах. Я изо всех сил старался успокоить своего друга, хотя надо признать, что мое присутствие не слишком добавляло ему храбрости. Я высказал также предположение, что в создавшейся ситуации ему, возможно, помог бы священник или опытный врач. В ответ Фарлоу лишь грустно покачал головой и с горькой иронией заметил, что в его состоянии, конечно, было бы как раз впору обратиться к священнику, но только какой же священник или врач возьмется сопровождать его в ночных кошмарах и стоять рядом во время опасности, которая угрожает ему в том, другом мире? Я посмотрел в полные отчаяния глаза Фарлоу. и чувство глубокой безысходности, читавшееся в его взгляде, невольно передалось мне. И, может быть, поэтому, услышав его следующие слова, я впервые по-настоящему испугался — чем же может закончиться эта коварная и страшная борьба, ночь за ночью идущая в его до крайности измученном мозгу?

Неподвижно склонившись над опустевшим письменным столом, он медленно и тихо сказал мне:

— Я все тщательно обдумал. В последнем сне, две ночи назад, я впервые хорошо разглядел, откуда идет настоящая угроза… Дело в том, что я никогда не попаду в город. По воде навстречу мне движется конный отряд. Солдаты закутаны в белые одеяния и мчатся с огромной скоростью. Даже несмотря на то, что сны прогрессируют медленно, конец уже не за горами. Это вопрос, самое большее, нескольких недель.

Я хотел было как-то развеять его мрачные мысли, но слова застряли у меня в горле.

— Это же янычары из Эмильона! — задыхаясь, выкрикнул Фарлоу. — Я уже различаю их зверские восточные лица. Черт знает как, но я стал человеком их времен, которому они должны отомстить!

— Да как же сон может причинить тебе реальный вред?! — неожиданно для самого себя выпалил я.

— Дурак! — заорал Фарлоу. — Они же убьют меня? Как только они поймают меня, я умру.

Я молчал. Фарлоу отвернулся и невидящими глазами уставился на книжную полку.

В наступившей тишине я встал и взял свою шляпу.

— По-моему, друг мой, вам нужна хорошая медицинская консультация, причем немедленно, — сказал я. — Могу

порекомендовать вам…

— Спокойной ночи, — ровным и ничего не выражающим тоном прервал меня Фарлоу. Я тихо вышел и закрыл за собой дверь. В этот вечер, чего греха таить, даже у меня появилось сомнение в его полной нормальности.

В создавшихся обстоятельствах, начав опасаться за рассудок и саму жизнь моего друга, я обратился к доктору Сондквисту и как можно точнее постарался обрисовать ему суть дела. К моему облегчению, Сондквист не увидел в этом случае ничего сверхъестественного и выходящего за рамки его обычной психиатрической практики. Он привел несколько убедительных цитат из Юнджнна и Адлериана и своим чутким отношением к моему рассказу вскоре уверил меня, что он — именно тот человек, который сможет отвести заблудившийся разум Фарлоу от мрачного берега его снов, если это вообще в человеческих силах.

К счастью, следующая встреча с Фарлоу прошла более благоприятно, нежели я мог ожидать. Казалось, что мой приятель напрочь забыл о своей вспышке гнева, имевшей место накануне. Он был бледен и очень изможден, но тем не менее накаленная атмосфера, окружавшая его в последнее время и наводившая на мысль, что человек находится на грани помешательства, куда-то исчезла. Беседа прошла спокойно и тихо. Я понял, что в эту ночь ему ничего не снилось. А в заключение Фарлоу сказал, что согласен встретиться с доктором Сондквистом. Через неделю, после тщательного обследования, его поместили в Гринмэншен для отдыха и наблюдения, о чем я упоминал уже в начале рассказа.

Само собой, что мы потеряли тот близкий контакт, которым прежде наслаждались по вечерам, хотя поначалу я мог навещать своего друга дважды в неделю, и доктор Сондквист с готовностью давал мне самую исчерпывающую информацию о состоянии его здоровья. Конец этой истории составлен мною из того, что я узнал из уст самого Фарлоу, из его дневника, переданного мне в госпитале, и из последнего страшного разговора с доктором Сондквистом.

Когда я впервые навестил Фарлоу в Гринмэншен, то с беспокойством отметил, что выглядит он еще более изможденным и уставшим, чем ранее. Но белые стены санатория, размеренное течение жизни и повседневная забота медицинского персонала несомненно оказывали свое благотворное влияние. Это было сразу заметно.

Безо всяких предисловий Фарлоу начал рассказывать мне о подробностях своих последних видений, будто не мог более ни секунды выдержать того, что кроме него их никто не созерцает. Со времени нашей последней встречи у него было еще два сна, в целом повторявших предыдущие, но, как всегда, с некоторыми новыми деталями. Насколько Фарлоу сумел разглядеть, янычары были теперь значительно ближе. Он все так же стоял на берегу, а белые всадники бороздили воду залива уже на полпути к нему.

Фарлоу видел, что они несут с собой нечто похожее на знамя с изображением зеленого полумесяца и при этом отчаянно размахивают короткими кривыми мечами, ослепительно сверкающими в лучах утреннего солнца. Их белые тюрбаны волнами вздымались в ритме лошадиной скачки, а вороные кони, бегущие тесным строем, с громким ржанием рассекали теплые волны залива своими блестящими подковами. Жестокость лиц янычаров, которые уже можно было разглядеть под тюрбанами, не оставляла никаких сомнений в неизбежности расплаты. Их обросшие бородой землистые лица, горящие глаза и ярко-красные тонкие губы, слегка приоткрытые и обнажившие ряды острых белых зубов — все было настолько хищное и пропитанное садизмом, что спящая личность Фарлоу чуть было не потеряла сознание от страха.

Во сне, который он видел следующей ночью, янычары подъехали настолько близко, что уже можно было ясно расслышать их рубленые гортанные выкрики и даже рассмотреть узоры на замысловатых уздечках коней. На ногах у всадников были сапоги из мягкой кожи с острыми металлическими шпорами, которые они глубоко вонзали в бока взмыленных скакунов. Снова задул ветер, неся с собой озноб отчаяния, и в двадцатый или тридцатый раз Фарлоу проснулся с воплем смертельного ужаса.

Я пытался успокоить своего друга, как только мог, но после нескольких часов тщетных усилий все же вынужден был покинуть его до следующего посещения. К сожалению, в этот день Сондквиста не было в клинике и мне не удалось побеседовать с ним, хотя он, вероятно, смог бы убедить меня в возможности благоприятного исхода всей этой истории.