Вольфганг Хольбайн - Колдун из Салема Страница 5

На прощание Монтегю подарил мне свой серебряный портсигар и пятьдесят долларов.

Я никому не рассказал об этой истории, тем более, что все равно никто бы и не поверил, а спустя несколько недель я уже начал забывать об этом удивительном человеке.

Однако через четыре с половиной месяца он разыскал меня.

Монтегю изменился. Прядь белоснежных седых волос над его правым глазом стала шире, а в его взгляде появилось выражение смертельного страха, какое бывает у людей, загнанных в тупик. Мне было знакомо это выражение, хорошо знакомо. Монтегю выглядел на несколько лет старше, чем в ту ночь, когда я впервые увидел его.

То, чего он от меня хотел, было для меня одновременно и обычным, и невероятным: ему был нужен я. Он сказал, что хочет покинуть Америку и податься в Англию, и просил меня сопровождать его, формально в качестве секретаря, в действительности же в роли мальчика «куда пошлют»: прислужника, повара, кучера и телохранителя. Последнее в его предложении меня почти не удивило. Мне довольно часто в жизни приходилось видеть то выражение, которое тогда застыло в его глазах, и я хорошо понимал, что происходило в душе Рандольфа Монтегю. Он чего-то боялся. Панически боялся.

Я никогда не спрашивал его, от кого он спасается бегством, — ни тогда, ни во время путешествия. Я просто принял его предложение. Нью-Йорк мне никогда не нравился, и я до сих пор придерживаюсь мнения, что Америка у меня больше отняла, чем дала: она отняла у меня лучшие двадцать пять лет моей жизни, которые мне пришлось провести в нищете и нужде. Мысль получить шанс изменить свою жизнь и начать все с нуля в Европе показалась мне заманчивой.

В тот же вечер мы поднялись на борт корабля, а когда на следующее утро взошло солнце, мы были уже далеко в море, миль за пятьдесят от берега…

Тихий, мучительный стон оборвал мои мысли. Я быстро поднялся и наклонился над его кроватью, вновь испытывая чувство вины. Веки Монтегю дрожали, но мне показалось, что он не пришел в сознание. Его кожа лоснилась от жара, а руки под тонким одеялом беспрестанно двигались, как будто пытаясь что-то схватить.

Меня охватило отчаяние. Монтегю вошел в мою жизнь как благородный принц из сказки про Золушку, он в буквальном смысле вытащил меня из сточной канавы и попытался сделать из меня то, что тетушка Мод называла «приличным парнем». За это он вполне мог рассчитывать на мою помощь. И я ничего не мог для него сделать. Ровным счетом ничего. Даже хинин — единственное лекарство, имевшееся в аптечке на борту «Владычицы тумана», — не сбивал жар.

Я несколько раз сглотнул, чтобы избавиться от дурного привкуса, появившегося у меня во рту, взял с полки кружку с водой и смочил платок, чтобы охладить лоб больного. Это конечно, вряд ли могло ему помочь, однако осознание того, что я просто бездеятельно сижу у его кровати и смотрю, как он страдает, было для меня невыносимым.

Когда я положил платок ему на лоб, он проснулся. Его кожа буквально горела, и я испугался, коснувшись ее.

— Роберт? — он открыл глаза, но взгляд его был туманным, и я четко понимал, что он меня не узнает. Я кивнул, взял его руку и слегка пожал ее.

— Да, мистер Монтегю, — ответил я ему. — Это я. Все в порядке.

— В… порядке, — повторил он еле слышно.

Его голос дрожал, как у старика, а дыхание было зловонным. Он помолчал несколько секунд, закрыл глаза и затем вновь резко поднял веки. На этот раз взгляд его был ясным.

— Где мы? — спросил он.

Он попытался сесть. Бережно, но решительно я вновь уложил его на подушку.

— Мы уже… в Англии?

— Почти, — ответил я. — Уже совсем близко от Англии.

Он посмотрел на меня, снова закрыл глаза и прислушался.

— Судно не движется, — сказал он через некоторое время. — Я думал, что мы… мы в Лондоне.

— Мы уже совсем скоро будем там, — убеждал его я. — Пока что мы не движемся, но как только туман рассеется, мы поплывем дальше. Завтра вечером мы будем в Лондоне. Тогда я доставлю вас к хорошему врачу.

— Туман? — Монтегю снова открыл глаза, некоторое время смотрел на меня раздраженно, а затем приподнялся, опершись на предплечья. В этот раз я ему не препятствовал. — Значит, туман?

Я кивнул.

— А что за туман? — спросил он.

Его голос был встревоженным, а в глазах появилось выражение, которое мне совсем не понравилось. На какое-то мгновение перед моим внутренним взором еще раз возникло то зеленое чешуйчатое создание, которое, как мне казалось, я видел на палубе, и на секунду я снова почувствовал прилив безграничного ужаса, вызванного во мне этим видением.

Но я поспешно отогнал эти мысли и, стараясь придать своему голосу как можно больше небрежности, ответил:

— Ничего особенного, мистер Монтегю. Обычный туман. Баннерманн говорит, что для здешних мест это частое явление.

Я попросту приврал, чтобы успокоить Монтегю. Вполне достаточно и того, что я начинаю видеть привидения.

— Туман… — пробормотал Монтегю.

Он поднял голову и посмотрел в сторону палубы, при этом у меня появилось отчетливое ощущение, что его взгляд насквозь пронзил массивное дерево.

— Что это за туман? — спросил он еще раз. — Когда он появился? В нем есть что-нибудь особенное?

— Он появился сегодня утром. — Я не понимал, чего он хочет добиться своими вопросами, и подумал, не начал ли жар затуманивать его рассудок. — Я ничего особенного в нем не заметил. Кроме того, что он очень густой…

Меня охватила легкая дрожь. В этом тумане было кое-что особенное, и я уже стал сильно сомневаться в том, что существо — там, снаружи — мне лишь почудилось. Несмотря на это, я покачал головой.

— Все будет хорошо, мистер Монтегю. Завтра в это время мы будем в Лондоне, и, как только вы снова почувствуете под ногами устойчивую почву, вы быстро поправитесь.

Я попытался улыбнуться:

— От этого бесконечного путешествия и я скоро заболею. Я…

Его рука, быстро выскользнув из-под одеяла, ухватилась за мою руку, да так крепко, что я чуть не вскрикнул от боли.

— Туман! — воскликнул он, с трудом переводя дыхание. — Роберт, я должен знать о нем все! Когда он появился и откуда? Движется ли он? Перемещается ли что-нибудь в нем?

На этот раз мне не удалось замаскировать свой испуг.

— Я…

— Ты что-то видел? — задыхаясь, спросил Монтегю. — Пожалуйста, Роберт, это важно, причем для всех нас, а не только для меня. Ты ведь что-то видел, да?

Я попытался освободить свою руку, но Монтегю оказался удивительно сильным. Его хватка стала еще крепче.

— Я… не уверен, — ответил я. — Возможно, это была лишь игра воображения. От этого чертового путешествия по морям, по волнам нас всех лихорадит. Если кому-то после тридцати пяти дней на этом плавучем катафалке не начнут чудиться призраки, значит, он и без того сумасшедший.