Вера Головачёва - Подарок нечистой силы Страница 5

– Ломают? – посочувствовала Юлька, неизвестно когда взгромоздившаяся на забор.

– Ломают, – угрюмо подтвердил Костик.

А Лида глубоко, как это умеют только древние старушки и одиннадцатилетние девчонки, вздохнула.

Личности в спецовках на удивление быстро покончили с работой. Скоро и обломки кирпичей с разнокалиберными кусками штукатурки были погружены на грузовик и увезены, вероятно, в направлении городской свалки.

Взявшись за руки, дети с опаской зашли в ставший неожиданно просторный дом.

– Чего стоите? Беритесь за веник, за тряпку, будем вывозить остатки мусора, – скомандовала мама.

Второй раз повторять не пришлось, и скоро почти вся территория нижнего этажа была свободна от мусора и пыли. Лидочка добралась, наконец, до самого темного угла, где раньше находилась вообще замурованная стеной крохотная комната без окон.

– Не понимаю, – сказала подоспевшая ей на помощь мама, – зачем надо было тетушке закладывать эту комнату кирпичом? Места много лишнего было? Сделала бы из нее тогда кладовочку, что ли! Непрактично, – вынесла приговор Наталья Викторовна.

– Ой, а это что? – Лида приподняла пальцем тяжелое медное кольцо, прикрепленное к полу.

– Какая прелесть! – экспрессивная мама не смогла удержаться от восторга, – это же еще один выход в подпол! Как раз где-то в этом месте и заканчивается подвал, значит, есть отдельный отсек. Володя! – позвала она отца, – помоги поднять люк!

Пыхтя и отдуваясь, Владимир Иванович пытался приподнять будто приросшую крышку.

– Приржавела, наверное, – рассуждал он вслух, – видимо, там погреб. Или, чем черт не шутит, винный подвальчик! – видимо, любопытство и надежда на приятный сюрприз придали ему силы, и скоро непокорная крышка соизволила немного приподняться.

Тоненькая струйка зеленовато-желтого дымка заставила его отпрянуть от люка и прикрыть нижнюю часть лица рукавом.

– Фу, гадость какая, – фыркнула мама, – пахнет плесенью и гнилью. Наверное, придется опять замуровать эту... эту... договорить она не успела. Дети, стоящие дальше всех от люка с ужасом увидели, как медленно закатились глаза у мамы, и она безвольно сползла по стенке на пол. Как дымок, доставивший ей столь неприятные ощущения, подполз и к папе. Отец, в отличии от мамы, не успел даже возмутиться, он потерял сознание гораздо быстрее.

– Бежим, – схватил за руку Костик сестру. Но медленно обволакивающий родителей туман при виде пытающихся скрыться детей одним резким рывком догнал и их.

– Перегородки... Нельзя было ломать перегородки, – теряя сознание, прошептала Лидочка.

Все люди, находившиеся в комнате, лежали на жестком, пыльном полу без сознания. Рабочие уехали, пес и кошка до сих пор не решались зайти в дом. Вонючий туман медленно рассеялся. В доме стояла жутковатая тишина.

Крышка люка неожиданно резко откинулась. Во властвующем в комнате безмолвии звук ударившего об пол дерева прозвучал гулко и как-то нереально. Минуту стояла напряженная, звенящая тишина. Потом во мраке открытого люка послышались звуки. Они напоминали одновременно и хлюпанье тяжелых ступней по липкой жиже, и бульканье густой расплавленной смолы, и затаенное шуршание длинного крысиного хвоста по вековой пыли древнего, заброшенного подвала.

Но вот шум приобрел материальное воплощение, хотя с большой натяжкой можно было назвать материальными тварей, которые сначала с опаской, а потом более смело стали расползаться из подвала. Разве можно описать словами всю ты мерзость, которая предстала бы перед глазами Романовых, если бы спасительное забытье не сковало их веки?

Можно сказать только одно: ничего общего с привычными обитателями нашей планеты не было в их обличии. Одни из них медленно ползли в сторону выхода, постоянно меняя свою форму и оставляя за собой длинный, скользкий след. Другие планировали под потолком, напоминая то отвратительных летучих мышей, то персонажей галлюцинаций больных белой горячкой.

Каждая тварь имела свой неповторимый облик, каждая была отвратительна по-своему. Гадость равнодушно приблизилась к Наталье Викторовне, не проявила никакого интереса при виде Владимира Ивановича. Но дети... Дети вызывали у нечисти неподдельный интерес. Скоро все обитатели подвала сгрудились плотным кольцом вокруг неподвижно лежащих на полу и ничем не защищенных брата и сестры.

Вот один из них, напоминающий паука-птицееда, опасливо прикоснулся мерзкой мохнатой лапой к мизинцу девочки. В пронзительном верещании, с которым шарахнулось отвратительное насекомое от безвольно опущенной руки, было столько неподдельного ужаса, что наиболее робкие твари бросились прятаться за спинами своих бывших сокамерников.

Тихий звук заставил мгновенно смолкнуть поднявшийся было переполох. Однотонное, невыразительное шипение, видимо, в чем-то пыталось убедить собравшуюся в доме нечисть. От кого оно исходило? Это было непонятно. Но скоро стало ясно, что хозяину столь неприятного тембра удалась его пламенная речь.

Твари уже более уверенно обступили безмятежно и спокойно сопящих носами детей. Со стороны брата и сестру даже не было видно. Только отвратительная масса, окружающая их, становилась все плотнее, все теснее и надежнее окутывала подростков, перекрывая путь солнечному свету и воздуху.

Свежий, вкусный, насыщенный восхитительно живыми ароматами скошенной травы и цветущих кустарников воздух смешался с затхлым запахом, хозяйничавшем в доме и без труда нейтрализовал его. Веселый, уверенный в своей непобедимости солнечный свет ослепил глаза, привыкшие к полной темноте. Нечисть, вспуганная неожиданной и неизвестной помехой, взметнулась, так и не успев совершить свое черное дело, и рассеялась, сразу став невидимой. Лишь легкое колебание воздуха говорило о том, что в комнате, кроме пятерых человек, присутствует еще кто-то.

Пятый человек, который появился так неожиданно и так вовремя, стоял в дверях и гримасничая, зажимал нос двумя пальцами. Этот была, конечно, Юлька. Сидя на заборе, девочка наблюдала, как уехали рабочие, как скрылся за дверью дома отец семейства.

Поведение животных, одновременно насторожившихся, заставило заволноваться и девочку. С наслаждением чесавший за ухом Тобик вдруг замер, медленно встал на все свои четыре лапы и, поскуливая, пополз к входной двери дома. Аристократка Пери, снисходительно позволявшая солнечным лучам греть ее восхитительно белый, пушистый живот, вскочила, несолидно выгнула спину и зашипела. Словно какая-то неведомая сила толкала ее к закрытой двери.

Со стороны смотреть на это было даже забавно. Изогнутая дугой, взъерошенная и отчаянно шипящая и фыркающая кошка боком, перебирая вышедшими из под контроля лапами, неуклонно приближается к вселившему в нее такой ужас предмету! Но вот животные остановились, замерли и... бросились в разные стороны со скоростью, какую только могут развить избалованные неподвижной и сытой городской жизнью домашние питомцы человека.