Жаклин Митчард - Подарок судьбы Страница 5

Тем вечером мы поехали покурить на кладбище «Семь печалей». На ночь закрывались только главные ворота, заднюю калитку не запирали — кому захочется ночью бродить по кладбищу? Из-за этого на некоторых могилах частенько стояли пивные банки. Одной из таких могил было место упокоения некоего Бенджамина Сигела, которого многие считали тем самым Багси. Вряд ли это был он. А вот надпись на могиле Джона Диллинджера не врала. Говорят, перед похоронами из его тела выковыряли ножом пули и продали их. Мы сидели там, курили, и я заметил, что Джеки теперь курит взатяжку. Потом он сказал:

— Давай пройдемся.

Все дорожки на кладбище мы знали как свои пять пальцев. Вечерами мы там много играли, для нас это было что-то вроде школьного двора.

Той ночью мы забрались в один из домишек, которые богачи покупали в качестве семейных склепов. Эту гробницу знали все: она была вся обвешана бусами, сделанными из маленьких зеркал. Между прутьями кованых решеток были вделаны зеркальные окошки. Серебристая крыша спускалась почти до земли. Принадлежал склеп цыганам. Дело было в июле, вскоре после летнего солнцестояния, самого длинного дня в году, и дети, или подданные, называйте как хотите, цыганских короля и королевы украсили решетки лентами — золотыми, красными и синими. Это место все считали проклятым, обходили его за версту, даже днем. Но Джеки подошел прямо к склепу и сорвал одну из ленточек. Я охнул, а он ощерился, почти оскалился на меня. Решил, видимо, что я трус.

— Только не говори, что купился на это дерьмо, — сказал он. — Зеркала, которые отпугнут дьявола, показав ему его собственную рожу? В это даже Магда и Мэри не верят.

Он говорил настолько иначе, что у меня волосы на загривке встали дыбом. Произносить имена наших матерей так, будто это соседские девчонки! Словно в нем лопнул приводной ремень вентилятора или скрипичная струна. Мы никогда не говорили так о матерях. Просто уму непостижимо.

И тут он достал барловский ножик и начал копаться в большом замке, что висел на двери.

— Сукин сын, — бормотал он себе под нос.

— Джеки, брось это, — сказал я. — Джеки, перестань!

Но он не обращал внимания. Словно я был никем, словно меня вообще не было рядом. Замок не поддавался. Джеки сдвинул шляпу на затылок и какое-то время ковырялся ножом в зубах. Потом его длинные, бледные пальцы что-то покрутили, повертели на замке, и дужка выскочила из запора.

— Что? — взвизгнул я. — Как это?

Боже, как я хотел, чтобы он остановился!

— Солнцестояние! — закричал Джеки. — У них что-то с этим связано. 06, два деления налево, потом 21, и… вот и вся комбинация. Я сразу об этом подумал, когда увидел ленты.

— Прекрати. Не хочу слышать. Заткнись.

Но Джеки уже возился с другим замком, врезанным глубоко в дверь вишневого дерева. Все местные дети знали историю цыганского короля и его жены, которые лет пятнадцать назад погибли в автомобильной аварии. Их похоронили, как святых, в стеклянных гробах, из которых выкачали воздух. Старики говорили, что она была наряжена в кружева и бархат, а он — в шелка, хотя королевой по рождению была именно она. Рома — особый народ, у них своя церковь, свои обычаи. Я знал только одного такого, он был хороший человек, отец девяти сыновей. Держались цыгане всегда отдельно от других.

В конце концов, Джеки выковырял замок из двери.

— Я иду домой, — сказал я. — Чтоб мне сдохнуть.

— Баба, — спокойно ответил Джеки и посмотрел на мою ногу, специально, чтобы я заметил.

В тот момент я его ненавидел.

Я ненавидел человека, которого всегда считал собственным отражением.

— Валяй, открывай, — бросил я, закуривая сигарету, чтобы не показать, как трясутся руки. — Заходи внутрь, мне плевать, твои проблемы.

Он так и сделал — встал на маленькую мраморную ступеньку. Чтобы видеть его, мне пришлось войти следом — свет практически не проникал внутрь.

По стенам там были устроены полки, как в сауне, на них лежали гробы, некоторые — совсем небольшие, белого цвета, обклеенные в самой широкой части зеркальцами. Там, где, как я понял, была голова, красовался ангелочек с розовыми крыльями. Дети. На крышках других, крупных гробов были вырезаны листья и лица. Это взрослые.

Вдруг раздался громкий звон колоколов. Мы с Джеки схватились друг за друга. Меня прошиб холодный пот, будто ледяной водой окатили. Оказалось, это всего лишь бренчали на ветру металлические трубы и бубенцы, которыми снаружи была обвешана крыша. Мы расхохотались…

…и пошли дальше.

Внутри склеп оказался точно такой, каким его описывали. Королева. Под стеклом.

На короля мы даже не взглянули.

Она была прекрасна: светлые волосы тщательно уложены вокруг головы, кожа белая и мягкая на вид, как мыло, поры размером с мельчайшие дырочки на губке, но не уродливые. Видимо, в аварии пострадали внутренние органы, не лицо. Она лежала там, как статуя, глаза открыты и подернуты молочной поволокой; будь она живой, то казалась бы ослепшей. На шее — жемчужное ожерелье, собранное из нескольких ниток. Похожее на воротник у фараонов, только посередине ожерелья красовался рубин размером с гриб, вроде тех, что покупает бабуля. На всех пальцах — по кольцу с большим квадратным рубином.

— Стекло, — сказал я. — Это стекло. Рубины никто хоронить не будет.

— Это рубины, — ответил Джеки. — Стекло было бы ярко-красным.

Он взял нож и постучал по стеклу гроба.

— Тащи камень, — приказал он мне.

— И не подумаю, — ответил я. — Тут удар будет, как пушечный выстрел.

— Мне нужен алмаз, — сказал Джеки.

— Нам обоим он бы пригодился.

— У тебя в перстне на окончание школы был бриллиант.

— Это же так, пылинка.

— Сойдет. Грань у него есть. Смотри. Вершина, как у пирамиды.

Он взял меня за руку, как девушку, стянул кольцо и процарапал окружность над лицом королевы. Потом постучал рукояткой ножа, и вскоре стеклянный кружок провалился внутрь, а наружу вырвался затхлый воздух с запахом мертвечины. Королева не рассыпалась в прах, как можно было бы подумать. Но я не мог там дышать. Запах был не то чтобы совершенно невыносимый, но отвратительный. Как бывает, когда забудешь про еду в кастрюле и она успевает хорошенько протухнуть.

Джеки залез в отверстие и взял руку королевы, словно приглашая ее на танец, и начал снимать кольца. Я вышел наружу из-за запаха и слышал, как в карман Джеки падают кольца, одно за другим. Звук, который ни с чем не спутаешь, как звук аварии на улице — один раз услышишь, и с тех пор каждый раз все внутри будет сжиматься. А потом звук изменился. На пол градом полетели жемчужины — Джеки разрезал ожерелье ножом. Он пытался снять с нее жемчуг. Снять ожерелье целиком он не смог. Я невольно представил себе, как он тянет труп к себе, чтобы жемчуг не укатился к ногам, как пытается перекинуть тяжелый жгут через корону, и ее голова болтается вперед-назад, лязгая отвисшей челюстью. Я повернулся и побежал со всех ног. Плевать на все. Я ковылял, несмотря на то что моя нога налилась огнем, я ковылял и ковылял, пока не дохромал до аптеки на Халстед-стрит. Там я заказал ванильную колу и тут же залпом выпил весь стакан. Я не знал, куда теперь идти. Просто стоял там и все. Позже Джеки подобрал меня, не проронив ни слова. Я тоже молчал.