Филипп Мартынов - Мапингуари – демон сельвы Страница 50

– Спросите у него, почему никто не сопротивлялся?

Леопольд перевел и, выслушав ответ, сказал:

– Это же очевидно. Нельзя убивать священное животное. Его можно только отпугнуть. Но монстр никогда не нападал на это поселение, поэтому у стражей на башнях не было опыта. Они сами испугались, столкнувшись лицом к лицу с древним божеством. Страх сковывает и не дает мыслить рационально.

– Но мы же могли его убить.

– Тогда бы сейчас мы бы тут не стояли, – пожал плечами Леопольд. – А сейчас, молодой человек, не мешайте мне договариваться о котловане.

Я молча стоял и слушал непонятные разговоры между вождем племени и Леопольдом.

Храбрецы… кто из нас думал в тот момент, когда бежал наперерез к мапингуари, что это храбрый поступок? Задумался ли кто-нибудь, что он делает и для чего? Сомневаюсь. Храбрость ведь в том и состоит, что делаешь что-то без единой мысли в голове, подчиняясь инстинктам и внутренней какой-то логике. Опираясь о нормы морали и понятия человечности. Только так. Нет морали – нет и храбрости.

Леопольд шагнул навстречу вождю и коротко кивнул. Вождь кивнул в ответ. Ритуал соблюден.

– Каковы итоги? – спросил я.

На лице Леопольда сияла улыбка.

26

Вот так иногда меняется отношение к жизни, к людям, к ситуациям.

Всего сутки назад мы прятались от вооруженных людей в сельве, отчаянно боялись мифических террористов или наркобаронов, искали выходы, пытались спасти друзей, шли на безумные поступки, а сейчас эти же самые люди с автоматами вели нас сквозь джунгли туда, куда бы я в здравом уме никогда не сунулся.

Идти к воронке решились все. Кто-то из любопытства, кто-то за компанию. В поселке оставили только Дика, который идти не мог физически, хоть и порывался.

– Что я, не человек, что ли? – громогласно возмущался он. – Дайте мне костыль какой-нибудь, я вам вмиг покажу, что я умею! Да я на одной ноге! Р-раз, и готово! Ну! Смотрите, как я умею!

Впрочем, едва он поднялся с настила, как тут же рухнул обратно, поморщившись от боли. На лбу выступили капли пота.

– Я смогу, – бормотал Дик. – Дайте костыли, говорю! Ну же, друзья, не томите!

В конце концов он уснул под присмотром двух заботливых женщин из племени, а мы отправились к воронке.

Нас рассадили по квадроциклам-вездеходам – на огромных колесах, с кабинами и четырьмя сиденьями в два ряда. Насте рассказали, что всю эту технику много лет закупают сыновья племени – обученные люди, живущие в городах Перу и Южной Америки. Они хранят тайну племени и бога ярости, но старательно помогают во всем. Снабжают техникой, топливом, разными бытовыми предметами, рассказывают о мире вокруг сельвы.

Долгое время мы колесили по джунглям, прыгая по ухабам и кочкам, по бездорожью и грязи, мимо сплошной густой зелени. Пейзаж здесь не был сильно разнообразным. Разве что время от времени мелькали по бокам разноцветные кусты или деревья с красивыми яркими бутонами, да можно было заметить попугаев, обезьян и другую живность, пробегающую мимо.

А затем вездеходы остановились. Нас сопровождали два человека с автоматами. Оба они попросили нас не шуметь и идти следом за ними. Мы проникли в густоту зелени. Тяжелые лианы, похожие на спящих змей, кольцами свисали с веток могучего дерева. Под ногами хлюпало. Ботинки снова промокли. Всюду стелился туман. Кажется, он сквозил даже в лучах солнца. Недаром эти места называют «туманными лесами». Снова стало заметно холоднее.

Мы как-то незаметно вышли к краю воронки, где земля была покрыта пеплом и лежали первые кости и останки животных. В воздухе витал легкий запах гнили. Над головой кружились птицы, похожие на грифов, с огромными черными крыльями.

Настя, шедшая рядом, взяла меня за руку и крепко сжала. Видимо, заново переживала тот момент, когда пыталась выбраться со дна воронки, чувствуя за спиной вонь мапингуари. Мне тоже на мгновение стало не по себе. Жуткое место. Кладбище.

А Леопольд, будто не замечая ничего вокруг, направился к краю воронки и принялся осторожно спускаться вниз, утопая ногами в останках. Взметнулась потревоженная костная пыль. Леопольд что-то искал, ссутулившись и то и дело протирая очки воротником рубашки.

– Я уже хочу домой, – пробормотал Глеб, задрав голову. Наблюдал за птицами. – К Юльке, к детишкам. Пока сидел в клетке, только о них и думал. Рискнул же, блин, послушался брата.

– Стареешь, – ответил я. – Раньше был сорвиголова, а теперь примерный семьянин.

– У каждого возраста свои ценности. Когда-то я мог сорваться на неделю в тайгу, с палатками и тремя банками тушенки. Потом все время проводил на работе, поднимал бизнес. А сейчас… пустая это была затея с поездкой. Лучше бы дома остался. Меньше бы нервов потратил.

– Но тебе ведь понравилось, – я с надеждой посмотрел на Глеба. – Признайся. Ты же получил удовольствие, когда прогнал монстра прочь!

– Я чуть в штаны не наложил, а он об удовольствии… – ухмыльнулся Глеб и добавил: – Если хочешь знать, это, конечно, было намного круче, чем кататься с сыновьями с горки в аквапарке.

– Что и требовалось доказать!

– Да, но в следующий раз, когда мой подлый братец припрется на ужин и начнет склонять меня куда-нибудь отправиться, он будет послан на три веселые буквы, избит и выставлен вон из квартиры. Причем не мною.

Мы тихонько засмеялись. Я приблизился к краю воронки, ощущая под ногами мягкий пепел. Осторожно осмотрелся. Сотни лет эти кости сползают вниз, ложатся на дно озера, уплывают, исчезают, растворяются… Что это вообще за котлован такой? Кратер метеорита? Останки древнего вулкана? Природная аномалия? Впору поверить в бога ярости, когда видишь такое.

На дне копошился Леопольд, запускал руки в торчащие кости, поднимал черепа, осматривал ветхие останки. А я не мог оторвать взгляда от противоположной стороны воронки. Потому что мне вдруг показалось, что там, за кустами, притаился огромный раненый зверь. У него рыжая шерсть, вытянутая морда, массивные челюсти, крохотные глазки. Он стоит на задних лапах, пригнувшись, скребет длинными когтями по земле. Ждет, наверное, когда же мы уйдем, чтобы выбраться к воронке и поискать лакомые кусочки. Или же ищет подходящий момент, чтобы выпрыгнуть и нанести очередной удар. Оторвать кому-нибудь голову. Сожрать.

Я даже увидел блеск его глаз. Отраженье солнца. Всмотрелся внимательней, затаив дыхание, но так и не разобрал. Может быть, почудилось. Кто знает.

Леопольд поднимался наверх, зажав что-то в руках. Приблизился ко мне, запыхавшийся, с растрепанными волосами, со съехавшими на нос очками, но улыбающийся и довольный.