Олег Кожин - Бестиариум. Дизельные мифы (сборник) Страница 50

– Не знаю, Джерри.

Для одного дня это уж слишком.

– Ладно, Пит. Опросите свидетелей. Попытайтесь нащупать связь между Щекавицей, мверзями и Хобблсом. Сдайте на анализ останки девочки, плоти Хобблса и той черной бурды. Заодно проведите полный анализ крови Щекавицы. И узнайте чертову погоду.

Три дня спустя, 18:12 p. m.

Только что вернулся из Аркхема – мотался в Мискатоникский университет, рылся в архивах. Вот уж никогда бы не подумал, что заделаюсь книжным червем. Конечно, и раньше приходилось закапываться в пыльную макулатуру, но это… Голова гудит, мысли сталкиваются и грохочут, словно танки, буравя извилины моего мозга.

И всё из-за вещества, обнаруженного в мазутной «крови» Хобблса. Два дня назад Полхаус принес мне результаты анализов, в которых наши лабораторные крысы вынюхали эту… эту ерунду. Ее химическая структура показалась мне чертовски знакомой – что-то из того, что объясняли нам на учениях, когда настало время полной мировой реформы после пришествия богов… Вчера мне удалось отловить профессора Варда, показал ему распечатку. Он тщательно пытался скрыть потрясение от увиденного и упирался до последнего. Пришлось дать старому прохвосту под дых, и голубчик выложил всё как на духу.

Каждый день начинался с сообщения о пропавшем человеке. А то и не одном. И трупы, куда же без них… Только если бы нормальные трупы! Ошметки, опознаем только по одежде. Из Службы Космической Словесности сообщили, что доступных переводчиков у них нет. И всё. Дальше – ни шагу. Бьешься, словно комар о стекло.

А еще этот долбанный туман! Метеорологи локти кусают, а что за хрень над городом зависла, сказать не могут. Собираются туда какой-то зонд запускать, пробу брать. Скоро эта туча закроет солнце и будем жить, словно морлоки! «Возможно, смог… Возможно, чрезмерное скопление серы в атмосфере… Возможно…» Возможно, завтра кого-то из вас будут совком собирать!

С ума сойти. В полиции работают одни идиоты! Даже сводку погоды, нормальную сводку погоды раздобыть невозможно!

Этот кретинизм и вынудил меня последовать указаниям Варда и смотаться в Аркхем – слабая, но единственная зацепка. Полдня мудохался, прежде чем меня пустили в их закрома и дали полистать «Некрономикон». Честное слово, даже от самого занюханного бомжа пахнет лучше, чем от этого дряхлого томины. И что же я узнал? Субстанция, оказывается, повторяет контуры сигиллы Ньярлатотепа. Чудесно. Превосходно. Меня чуть не разворотило от тщетности поисков. Когда вставал из-за стола, еле сдержался, чтобы не огреть по голове молодчика в желтой хламиде, подскочившего забрать их вонючее сокровище. Наверное, хорошо, что они прячут эту книженцию – засмердела бы им всю библиотеку.

Надо расслабиться. Усталость подобно туману скрывает от меня разгадку преступлений. Однако воображение подкидывает картины измученных и изуродованных жертв – картины того, что осталось «за кадром», того, как они умерли.

Я притормаживаю возле метро.

Встряхнув головой, чтобы отогнать видения, я вылезаю из машины. Вокруг суетится народ, шныряют взад-вперед курьеры, тарахтят дизельные колымаги… Подымаю глаза чуть выше – свинцовое небо почти полностью укутал смог; кверху тянутся черные струйки дыма и растворяются в сером мареве. Качаю головой. Когда люди наконец-то поймут? Наверное, тогда, когда не смогут дышать.

В мою сторону тарахтит мотороллер, выплевывая черные клубы дыма. За рулем сидит какой-то карлик. Я отворачиваюсь от него и спускаюсь в метро.

Стены подземки пестрели афишами «Разбитого сердца» – с них на прохожих взирал поникший Лон Чейни мл., Король Боли.

Люди серым потоком тянулись наружу и столь же невзрачным ручьем сливались вниз, в метро – словно болотная жижа в сточную канаву. Детектив еле тащился, низко надвинув шляпу.

Дункель поморщился: закопченный перрон походил на чистилище. Ну, на худой конец, на преддверье ада. Народ толпился в ожидании поезда, глаза таращились в пустоту, в газеты; непроницаемые лица – чем не грешники, ожидающие лодку с Хароном? Только четверка лихих парней в кепках набок и кожаных куртках нараспашку громко обсуждала какую-то «сучку Люси», что они с ней вчера проделали, как ей это понравилось, и громко ржали – всё им было нипочем, им было весело. Дункель пошел прямо на них.

– Разрешите пройти, – сказал он и врезал под ребра одному из хохотунчиков. Тот рухнул на колени, задыхаясь. Чистой воды случайность.

– Простите, ради бога, – кинул Дункель и зашагал в другой конец перрона. Вдогонку орали благим матом и грозились его найти. Сволочи. Трусы. Жаль, что не бросились доказывать его неправоту – он бы продемонстрировал им всю глубину своего сожаления.

Настроение заметно улучшилось. Правда, ненадолго – в конце перрона стоял ночной мверзь.

Тварь была в темном длинном пальто, из-под которого торчали костлявые ноги с длинными когтями и шипастый хвост. Под тканью на спине, словно ворох гигантских червей, шевелились крылья. На голову мверзь нахлобучил широкополую шляпу, но смотрелась она нелепо – по бокам торчали загнутые внутрь рога. Маскировка, мягко говоря, так себе – не удивительно, что в радиусе трех метров возле чудовища было пусто. Тварь буквально лучилась флюидами зла. Дункель мечтал о том времени, когда полиции с национальной гвардией дадут приказ очистить город от этих паразитов.

Еще пару месяцев назад они разгуливали по городу голышом. Вот так, выходишь на улицу, а тебе навстречу идет это, подходит поближе и начинает щекотать. Просто так. Якобы им это нравится. Люди с ума сходили от ужаса. Мэр О’Двайр попытался договориться с тварями о маскировке и о том, чтобы людей не трогали. Об этом много писали в прессе, и как же удивилась общественность, узнав, что к пожеланиям О’Двайра прислушались, и отныне мверзи будут появляться на людях только в человеческой одежде…

Тварь на платформе стояла на месте, но не без движения: она поворачивала из стороны в сторону рогатую безликую голову, шевелила крыльями и медленно-медленно водила из стороны в сторону хвостом. Казалось, будто мверзь пребывает где-то под водой, и потоки шевелят его конечностями. Может, это течение существует, только течение не водное, а течение ауры зла и ужаса, которая витала вокруг этого существа?

Превозмогая тошноту, Дункель подошел чуть ближе. Как же он их ненавидел! Это была неконтролируемая, необъяснимая ненависть, таящаяся глубоко внутри его натуры. Так жертва ненавидит хищника – будь у газели такая возможность, она бы задрала насмерть всех волков, перегрызла шеи всем охотникам. Но при взгляде на массивные когти, кривые блестящие рога и мощный хвост детектив почувствовал что-то вроде уважения.