Стефан Грабинский - Избранные произведения в 2 томах. Том 2. Тень Бафомета Страница 50

— Что с вами? Вы похожи на изобретателя, сделавшего гениальное открытие.

— И в самом деле, я открыл удивительную вещь.

Она поднялась с оттоманки и насмешливо спросила:

— Что же именно?… Нельзя ли узнать?

— Вы удивительно похожи на Казимежа.

Сара изменилась в лице.

— Вам показалось…

— Да нет же. Я хороший физиогномист. Впрочем, все объясняется просто: вы уже давно живете вместе… А совместная жизнь делает людей похожими.

— Гм… Ваше личное наблюдение?

— Нет, сударыня. Такую концепцию — впрочем, она совсем не нова — несколько лет назад в подробностях изложил доктор Франтишек Жмуда.

Приписывая наблюдение Жмуде, я лгал — хотелось проверить ее реакцию на имя.

— Франтишек Жмуда? — переспросила она с любопытством. — Вы, быть может, его ученик?

— Никогда не был, — запротестовал я энергично. — Даже не знаком. Довелось как-то прочитать его статью в медицинском журнале.

— Ах, вот как…

— А вы, сударыня, знакомы?

— Да. Год назад, из-за легкого нервного расстройства, я некоторое время лечилась у него. Очень симпатичный человек.

Итак, она та самая женщина, только лечилась весьма давно, тридцать пять лет назад, то есть в 1875 году. Таким образом, этой цветущей юной женщине сейчас уже восемьдесят лет! Поразительно! Случай небывалый! И тем не менее все обстоит именно так: заметки Жмуды и моя память опровергают всякие сомнения.

Во мне проснулся страх.

— Почему вы вдруг задумались? Смо, трите так, будто чего-то опасаетесь!

— На сей раз вам и в самом деле показалось. Чего бы мне опасаться? Просто покорен вашей исключительной красотой, сударыня. Подобных женщин встречаешь редко.

Она удовлетворенно улыбнулась.

— Вы к тому же негодный льстец!

И она легонько прикоснулась рукой к моему плечу. Я невольно вздрогнул от ее прикосновения, хотя всегда владею собой, и в замешательстве отвел глаза. Слева передо мной на стене висели портреты. Я отложил сигару и подошел поближе, чтобы рассмотреть их.

Десять портретов в два ряда. На пяти верхних изображена Сара, внизу — портреты пятерых незнакомых мужчин. На всех портретах Сара поразительно юная, словно художники писали ее в одно время. И всякий раз выражение ее лица чем-то неуловимым удивительно напоминало одно из лиц на портретах ниже; одним словом, каждый портрет Сары как бы соответствовал одному из мужских портретов.

Я задумался над странными совпадениями и не заметил ее неудовольствия. Голос Сары, нетерпеливый и злой, прервал мои наблюдения.

— Пожалуй, довольно уже любоваться всякой мазней? Ничего интересного!

— Напротив, портреты великолепны. Какие выразительные черты! У вас, сударыня, поистине лицо сфинкса. Удивительное лицо: постоянно изменчивое и всегда неизменное. А мужские портреты! Такие разные типы аристократии! Не ваши ли кузены? Пожалуй, нет… совсем не похожи друг на друга… такие разные…

— Мои знакомые, — сухо бросила Сара. — Прошу вас, перестаньте заниматься портретами и присаживайтесь ко мне. Поближе, пожалуйста, — продолжала она более теплым тоном и указала место на оттоманке рядом с собой.

Я сел, размышляя о тайне мужских лиц — каждый живо напоминал Сару, хотя между собой они не имели ничего общего.

Хозяйка всячески пыталась развеять мою задумчивость. Вскоре разговор зашел о любви. Сара оживилась, страстно обсуждая примеры крайние, граничащие с патологией. Она проявила незаурядную осведомленность во всевозможных эротических тонкостях, где извращенность спорила со сладострастием, и умела подавать свои наблюдения в форме изысканной, фантастически стилизованной и привлекательной: Сара явно завлекала меня — не только красотой, но и щедрым эротическим воображением.

Разгадав ее цели, я удвоил осторожность. Необъяснимый страх возбуждал недоверие к этой женщине и заставлял держаться начеку. И все-таки не хотелось оттолкнуть ее холодностью и я притворился очарованным — на взоры прекрасных глаз отвечал пылкими влюбленными взглядами.

Часов в десять вечера мы простились, и я обещал свидеться как можно скорее.

Однако визит мой не состоялся.

По телеграфному вызову в Ф., расположенному в двух днях пути, я на следующее утро уехал и только после трехнедельного отсутствия появился на вилле «Тофана». Сара встретила меня с живейшей радостью. На вопрос о Стославском недовольно нахмурилась и, презрительно пожав плечами, ответила:

— Это неинтересно.

Возмущенный до глубины души ее безмерным эгоизмом, я настаивал на свидании с ним. Сара неохотно согласилась лишь после усиленных просьб.

— Мне трудно вам отказать, но придется пойти в спальню — Стославский не выходит.

И она проводила меня через салон в тихую комнату в мягких оттенках, убранную с утонченной роскошью.

Стославский выглядел чудовищно — не найду другого слова. Он стоял у окна, бессмысленно глядя вдаль и перебирая бахрому шторы. Меня не узнал, просто не заметил.

На лице блуждала неопределенная улыбка, вялые, бескровные, белые как бумага губы слегка шевелились — он что-то шептал. Я подошел поближе, прислушался. Шепот тихий, едва уловимый. Но слух у меня хороший. Всего несколько слов — он повторял их беспрерывно, механически: бесстыдные, похотливые, интимные слова…

От омерзения меня охватил озноб, и я вернулся в залу.

Стославского уже не спасешь. Этот человек погиб.

Потрясенный безобразным свиданием, я не поддался на уговоры хозяйки и тотчас же уехал.

Обдумав все впечатления, я принял решение, Стославскому, правда, не поможешь, его состояние безнадежно, процесс зашел слишком далеко, чтобы надеяться на улучшение. Остается одно: месть — спокойная, обдуманная, рассчитанная шаг за шагом — ведь борьба предстоит с недюжинным противником. Однако необходимо защитить себя броней абсолютной холодности и ни в коем случае не поддаваться на дьявольское очарование этой женщины, растленная власть которой сказывается, как видно, лишь после первого сближения. В ушах моих все еще звучали слова бедняги Стославского, поначалу не понятые мною: «Уверен, не сделайся я ее любовником, не попал бы в такую зависимость…»

Даже если он преувеличивал разрушительное влияние Сары, все равно следует постоянно быть начеку. Во всяком случае, она явно испытывает ко мне влечение и, кто знает, не меня ли избрала следующей жертвой. Я вознамерился сыграть на ее благосклонности, делая вид, что поддаюсь ее чарам. Но пока остается лишь ждать, час еще не пробил.

Между тем я часто навещал Сару, используя каждую свободную минуту. После того страшного свидания со Стославским она не позволила больше переступить порог его спальни, по-видимому, опасаясь возбудить подозрения или неприязнь. Я уступил ее настояниям, довольствуясь беседами и совместным чтением. Так миновали дни и недели, я постоянно и пристально изучал все нюансы разгорающейся в ней страсти. Однако не позволил себе ни словом, ни жестом нарушить приличия, тем изощреннее распаляя ее разнузданное любострастие. Моя воздержанность выводила ее из себя, и вот огонь наконец запылал. Так, понемногу, ситуация оказалась в моих руках.