Сергей Софрин - Проект «Асгард» Страница 50

Он нагнулся, чтобы убрать надоедливый глянец, но едва протянул к нему руку, как застыл в неудобной позе, оглушено прервав в груди дыханье.

На обращенной к нему журнальной странице неоновыми огнями в черном ночном небе сверкала Эйфелева башня. Сетчатая, будто растянутый вширь старый чулок стриптизерши, железная уплощенная мачта. Виселица из его сна. Раздражитель эстетических рецепторов Влада.

Справа от башни по обсидиановому небу пролегала рекламная надпись: «Ночной клуб „Pas de probleme!“[24] — окно в Париж рядом с Москвой прорублено! Твое время пробовать лучшее и новое! Кухня от бистро и рестораций Французской столицы, зажигательные цирковые шоу, программа для любителей шансона, эстрадные звезды европейской величины, собственный бассейн! Число клубных пригласительных ограничено!»

Водитель катафалка Бен

Из особняка он выбрался только после девяти часов утра.

Хотя могильщики ничем себя не обнаруживали, и можно было решить, будто они оставили надежду дождаться Настоятеля, Марат непоколебимо соблюдал режим глубокого подполья. Лишь визуально удостоверившись в их уходе, резидент покинул дом и проверенным путем вернулся на территорию захоронений, где начал активно подыскивать способ, позволяющий продолжить движение за город, к увеселительному заведению, мистическим образом появившемуся на арене разворачивающихся событий, глыбой восстав с журнального рекламного постера.

Альтернативных вариантов Марат не имел. Обозначившийся план был скорее сомнительным, чем верным, но других не существовало вовсе. Захват дачи он приберегал напоследок, на случай крайней нужды, за которым могло таиться сокрушительное фиаско. Ведь загонять иголки под ногти «языку» самодеятельный следователь бы не стал, даже если бы тот наотрез отказался давать показания. Тем самым, Марат выбил бы из-под себя твердую опору надолго.

«Менделеев периодическую таблицу элементов увидел во сне — отчего мне не последовать его примеру и не протестировать подсказку? — Рассуждал он. — Адрес теперь известен, и он — единственная зацепка в череде расплывчатых предположений. К „Скорпионам“ всегда поспею, они там надолго засели, а вот клубных карточек число ограничено, и я одну обязательно хочу заполучить в собственное пользование. Марина бы мне не простила, не проверь я заведение на предмет благонадежности. Нам до сих пор везло — так вдруг женская интуиция укажет маршрут через минные поля к последнему рубежу атаки?»

Он в темпе передвигался по пустынному сейчас погосту в сторону крематория, надеясь по дороге обзавестись хорошим экспромтом, выводящим его из ловушки. Но ничего не попадалось. Волшебные приятные неожиданности в зоне доступа отсутствовали.

Первых людей Марат увидел уже у колумбария. Мужчину и двух женщин. Те явно намеревались отдать дань уважения какому-то усопшему и сейчас подготавливали почву для возложения цветов.

Зрелая тетенька в трауре, своей худощавой фигурой похожая на винтажный зонтик-тросточку, чистила памятную мраморную табличку обувной щеткой. Ее спутница — стильно облаченная крутобокая блондинка бальзаковского возраста с шелковым темно-фиолетовым платком на голове, поливала водой из пластиковой бутылки розовый мрамор, смывая с него грязевые разводы. Представительно одетый мужчина, держа на сгибе локтя корзину с белыми каллами, наблюдал за ходом уборки и деликатно сморкался в клетчатый носовой платок. Все вместе обсуждали особенности натуры некоего вновь преставившегося члена общества, на кремацию которого они, в конечном итоге, сюда и прибыли.

— Отмучился, сердешный. — Насмешливо говорила пышная дама в платке. — Отошел с миром. Даже чек апостолу Петру за пропуск в рай не выписал. Не успел. А раньше думал, что и на том свете ему денежный мешок будет нужен. Меня за четыре года ни в одну загранкомандировку референтом не взял, только в офисе все по заднице пятерней хлопал, да в театр на вечерние спектакли зазывал, пенек трухлявый…

— Хватит тебе, Катька! — Зашипела на нее «трость». Услышит случайно кто, стуканет новому генеральному. Он, по моим данным, на корпоративной этике просто подвинут. Авось твоя задница не развалилась, а на курорты ты и без него регулярно катаешься…

— Некоторые своих активов не тратят. — Огрызнулась блондинка. — Ленка рыжая из отдела снабжения зимой и летом с южным загаром не расстается. Поговаривают, он у нее сплошняком, перцовым пластырем по всем местам расклеился. Под бикини, над бикини, на загривке и на пятках. Так та селедка жаренная в слове «пролонгация» пять ошибок делает, референт будуарный…

— В других вещах ошибок не делает. — Позабыв об осторожности, ввернула худощавая, дразня собеседницу. — В которых правописания не требуется. Ты губы ее видала? Сладкими кремовыми сахарными бантиками вообще разговаривать не нужно.

— На пиявкины присоски ее губы похожи! — Рыкнула блондинка. — Доска шлифованная с канареечными мозгами!

— Тормозите, девки. — Вступил в разговор мужчина. — Харе языком молоть. Лучше давайте к палатам скорби подтягиваться — а то представление без нас начнется. Возьмут всех на карандаш.

— Там народу — как на прощании с драматическим артистом. Толкутся гуртом, горесть изображают, жужжат осиным гнездом. Никто нас не хватится. — Процедила сквозь зубы сдобная блонде.

— Кому нужно — фишку сечет. Не будем гусей дразнить. — Занервничал их спутник. — Айда в стойло, дорогие безутешные сотруднички. Не хорошо от коллектива отрываться. Коллектив любит сплоченность и однородность своих рядов. Выпавшим из списка единоличникам — прямая дорога за ворота и на биржу труда.

Компания, послушавшись дельного совета, повесила на вкрученный в плиту латунный штырь цветочную корзину, развернулась и пошла асфальтированной дорожкой к зданию крематория.

Марат, ни секунды не раздумывая, по параболе, кладбищем побежал туда же, чтобы оказаться в толпе и затеряться до какого-нибудь подходящего случая. Чем этот случай должен быть подходящим, он не представлял, но особняком на открытый простор выходить было никак нельзя, и, в смысле временного укрытия, толпа виделась ему наиболее привлекательным местом.

В «палатах скорби» и рядом действительно было тесновато. Встав на улице недалеко от входа, Марат начал исподволь окидывать взором пришедших и оценивать их потенциальную себе полезность.

Вообще-то, чувствовал он себя жутко стесненно. В собственном мнении закреплялся профессиональным гостем на свадьбах и похоронах, который по ним путешествует, ища встряски нервов и дармового угощения. Эдаким классическим персонажем итальянской комедии положений времен раннего неореализма.