Гильермо дель Торо - Штамм. Вечная ночь Страница 51

— Даже еды нет, — посетовал Фет, забираясь внутрь и перешагивая через обрывки картона.

Мистер Квинлан потащил на себя резиновую ленту опускной двери и закрыл Фета и Эфа в темноте. Фет проверил, есть ли воздуховодные отверстия. Они услышали, как хлопнула водительская дверца, включилась передача, машина дернулась и поехала.

Фет нашел свитер из овечьей шерсти в своем рюкзаке, натянул на себя, надел сверху куртку, потом разложил картон, подсунул под голову рюкзак (мягкой стороной вверх) и лег, пытаясь устроиться поудобнее. Судя по доносившимся до Фета звукам, Эф был занят тем же. Грохот грузовика, шум и вибрации не располагали к разговору, что было очень кстати.

Василий скрестил руки на груди, стараясь прогнать докучливые мысли. Он сосредоточился на Норе. Он знал, что при обычных обстоятельствах никогда не смог бы заинтересовать женщину ее полета. Во времена войн мужчины и женщины сближаются, иногда по необходимости, но изредка свое слово говорит судьба. Фет был уверен, что их сближение — веление судьбы. В войну люди нередко находят себя. Василий открыл свое лучшее «я» только теперь, в худшей из возможных ситуаций. А вот Эф временами совершенно себя терял.

Нора хотела поехать с ними, но Эф убедил ее остаться с Гусом не только ради отдыха — он был уверен, что при виде Барнса она не сдержится и набросится на него, а это поставило бы под угрозу весь план. И потом, Гусу нужна была помощь в его собственном важном деле.

— Вас, о чем ты думаешь? — спросила Нора в одну из тихих минут, поглаживая свою бритую голову.

Фету жаль было длинных волос, но в ее лице без прикрас он видел что-то прекрасное и щемящее. Ему нравился изящный наклон ее затылка, грациозная линия задней части шеи до начала плеч.

— Ты словно переродилась, — сказал он.

Она нахмурилась:

— Стала уродиной?

— Ну что ты! Чуть более изысканной. Более уязвимой.

Ее брови удивленно взлетели.

— Хочешь, чтобы я была более уязвимой?

— Нет… только со мной, — откровенно признался он.

Услышав это, она улыбнулась. Какими редкими стали улыбки в их жизни в эти темные времена. Дефицитными, как еда.

— Мне нравится этот план, — сказал Фет. — Он осуществим. Но в то же время я волнуюсь.

— Из-за Эфа? — спросила Нора, понимая его, соглашаясь с ним. — Настал судьбоносный момент. Он либо совсем расклеится, и тогда нам придется учитывать это, либо воспрянет и справится с любым вызовом.

— Я думаю, он воспрянет. Он должен. У него нет другого выхода.

Нора восхищалась верой Фета в Эфа, хотя и не разделяла ее.

— Когда волосы начнут отрастать, — заметила она, гладя свой голый череп, — у меня будет такой бандитский ежик.

Он пожал плечами, представляя, как она будет выглядеть:

— Я переживу.

— Или брить голову — пусть так остается. Все равно я почти всегда ношу шапочку.

— Все или ничего, — сказал Фет. — Как это на тебя похоже.

Она нашла свою вязаную шапочку, натянула ее на голову.

— Ты не будешь возражать?

Крысолова в этой ситуации радовало одно: ей небезразлично его мнение, он играет важную роль в ее жизни.

Фет заснул в холодном трясущемся грузовике, плотно скрестив руки на груди, будто прижимал Нору к себе.

Стаатсбург. Нью-Йорк

Дверь поднялась — за нею стоял мистер Квинлан. Фет спрыгнул вниз, колени его занемели, ноги продрогли, он принялся разминаться, чтобы восстановить циркуляцию крови. Эф спустился на землю и замер; со своим рюкзаком на спине он напоминал туриста, которому предстоит долгий путь.

Грузовик был припаркован на ответвлении грунтовки или, возможно, в конце длинной подъездной дорожки, в достаточном удалении от улицы — за стволами голых деревьев было не разглядеть, что здесь происходит. Дождь перестал, и земля была влажной, но не осклизлой. Мистер Квинлан вдруг без всяких объяснений сорвался с места. Фет не знал, то ли следовать за ним, то ли нет, но в любом случае решил для начала согреться.

У Эфа сна не было ни в одном глазу. Он, казалось, горел желанием приступить к делу. Уж не медикаменты ли питают такую работоспособность, мелькнула у Фета мысль. Впрочем, нет, Эф смотрел ясным взглядом.

— Ты, похоже, готов, — сказал Фет.

— Еще как готов, — ответил Эф.

Мистер Квинлан вернулся минуту спустя. Он являл собой жутковатое зрелище: от его голого черепа и одежды поднимался густой пар, но изо рта не вырывалось ни облачка.

Несколько охранников у ворот. У дверей еще больше. Так что Владыку оповестят, но, возможно, в свете нашего плана это не так уж и плохо.

— А что вы думаете о нашем плане? — спросил Фет. — Только честно. Есть у нас шанс?

Мистер Квинлан запрокинул голову и сквозь безлистные ветки посмотрел на небо.

Мы разыгрываем гамбит, который стоит того. Выманить Владыку из его укрытия — уже полдела.

— А другая половина дела — победить его, — кивнул Фет.

Он посмотрел на вампирское лицо Рожденного, все еще обращенное к небесам. Оно, как всегда, было бесстрастным.

— А вы? Каковы ваши шансы против Владыки?

Ни одна моя попытка не увенчалась успехом. Я не смог уничтожить Владыку, а он не сумел уничтожить меня. Вампир желает моей смерти. Точно так же, как желает смерти доктору Гудвезеру. Это нас объединяет. Конечно, любое предложение от моего имени будет рассматриваться Владыкой как обман.

— Люди не могут вас убить. А он может. Так, вероятно, и вы способны уничтожить это чудовище.

С абсолютной уверенностью я могу сказать только одно — никогда прежде я не пробовал убить его атомной бомбой.

Эф закрепил на голове прибор ночного видения — ему не терпелось приступить к делу.

— Я готов, — сказал он. — Давайте начнем, пока я не передумал.

Фет кивнул, затянул ремни, закрепил рюкзак высоко на спине. Они последовали за мистером Квинланом между деревьев, Рожденный шел, руководствуясь своим особым чутьем. Сам Фет никакой дорожки не видел, но было просто — слишком просто — доверяться мистеру Квинлану. Крысолов никогда прежде не думал, что сможет расслабиться в обществе вампира, Рожденного или нет.

Он услышал стрекот впереди. Плотность деревьев уменьшалась, наконец они вышли на прогалину. Стрекот производил генератор — а может, и два генератора, — питавший энергией особняк, в котором, судя по всему, обитал Барнс. Дом был большой, земельный участок при нем — просторный. Они подошли к особняку с тыльной стороны, перед ними была широкая ограда, охватывающая задний двор, а за ней дорожка для верховой езды.

Рев генераторов заглушал большинство шумов, которые они производили, подбираясь к дому, но скрыться от улавливающих тепло вампирских глаз не могли. Мистер Квинлан поднял руку, и Фет с Эфом замерли, а Рожденный двинулся, ловко обходя деревья по периметру участка. Василий быстро потерял его из виду, но мистер Квинлан вскоре неожиданно появился из-за деревьев — он уже успел пройти почти четверть прогалины. Шел он быстро и уверенно, но не бежал. Ближайшие охранники у боковой двери при виде мистера Квинлана оставили свой пост и двинулись навстречу.

Фет нутром чувствовал шанс.

— Сейчас или никогда, — прошептал он Эфу.

Они вынырнули из-за веток в серебристую темень прогалины. Фет не стал вытаскивать меч, чтобы металл не насторожил вампиров. Мистер Квинлан явно как-то общался со стригоями, он выбрал место так, чтобы те стояли спиной к Фету и Эфу, бежавшим по мягкой, мертвой серой траве.

Охранники почуяли опасность сзади, когда Фет был в шести метрах. Они развернулись, и Фет вытащил меч из рюкзака, ухватив его здоровой рукой, но с вампирами расправился сам мистер Квинлан — его сильные руки двигались с невидимой для глаза скоростью, они задушили вампиров и быстро смяли мышцы и кости их шей.

Фет без колебаний преодолел разделявшие их последние шаги и прикончил обоих мечом. Квинлан знал, что вампиры не успели отправить телепатический сигнал тревоги, но они все равно не могли терять ни секунды.

Мистер Квинлан отправился на поиски других стригоев, Фет последовал за ним, оставив Эфа, который двинулся к неохраняемой теперь боковой двери.

Больше всего Барнс любил гостиную на втором этаже. Стены, заставленные книжными стеллажами, отделанный плиткой камин с широкой дубовой полкой, удобное кресло, напольная лампа с абажуром янтарного цвета, сервировочный столик, на котором стоял его пузатый бокал с бренди, похожий на идеальный стеклянный шар.

Он расстегнул три верхние пуговицы своей форменной рубашки и допил третий «бренди Александр» — свежие взбитые сливки, такая роскошь теперь, были секретным компонентом, который придавал этой бурде тягучий сладковатый вкус.

Прежде чем подняться из кресла, Барнс сделал полный выдох. Несколько секунд он сидел неподвижно, прогоняя головокружение, рука его покоилась на обитом бархатом подлокотнике. Он был во власти алкоголя, которым напитал себя. Теперь весь мир превратился в изящный стеклянный шар, и Барнс парил вдоль его стенок на чуть колеблющемся облаке бренди.