Серая невеста Лиллехейма - Николай Ободников Страница 51

Глаза нестерпимо защипало, и Ингри, глядя только на темное море, принялась шарить под черным саваном, служившим в другой жизни защитой от сорняков. Ее пальцы почти сразу нащупали то, что искали. На мгновение Ингри показалось, что Кристофер сам подал бейсболку. Она надела ее, пропустив косу за липучку, разрыдалась и спихнула тело сына с утеса.

И всё. В сердце Ингри воцарилась поразительная тишина, и в этой тишине звучало лишь одно слово.

Началось.

– Пошли, Лукас, – позвала Ингри пса, и тот послушно спрыгнул со скамейки, не забыв потянуться. – Похоже, Кристофер оставил нам кое-какое поручение.

Она села в машину, впустила Лукаса и поехала в сторону Лиллехейма. Через минуту после того, как они покинули смотровую площадку, Ингри открыла бардачок.

Пистолет Кристофера лежал на своем месте.

65. Жена аптекаря

Матс Андерсен ворочался. Из приоткрытого окна доносились далекие крики. Похоже, кто-то в Лиллехейме праздновал день рождения, или международный день пива, или чертов развод. Вот мысль, которая не давала ему покоя. Прожив бок о бок с Хелен почти пятнадцать лет, он вдруг узнал, что на его рогах, наставленных женой, давно свили гнезда птицы, а их птенцы успели завести собственных детей.

Ублюдок Оскар, с которым он на двоих держал аптеку на Риверстрид, даже не стал отнекиваться.

Да, Матс, я спал с Хелен.

Да, мне жаль, что твоя младшая дочь нас застукала.

Да, я лишь недавно присоединился к парням, что частенько пускают Хелен по кругу. А ты не знал?

А он, чёрт побери, не знал! Абсолютно ничего! Крики на улице стали громче. Казалось, кто-то досмеялся до коликов и теперь просто орал. Матс закрыл окно и вернулся на кровать. Эту ночь он решил провести в гостевой спальне, в которой обычно останавливалась родня Хелен. Наверняка, такие же блудницы и блудники. Впрочем, за стресс, который сумел до него достучаться этим утром через таблетки, стоило сказать спасибо.

Доброе утро! Я – ваша затяжная депрессия. Задержусь где-то на полгода, не против? Вот здесь распишитесь. Да, вот здесь – в графе «спасибо».

Спасибо, потому что измена Хелен отодвинула кошмары на второй план. В голове было как никогда ясно. Интересно, в Лиллехейме есть какие-нибудь рыбаки-юристы или грузчики-адвокаты? Грамотно составленное заявление о разводе с последующим разделом имущества заменило бы снотворное.

В коридоре раздался шум, и Матс поджал губы. Наверное, Хелен, оставшись в супружеской спальне одна, открывает окно очередному любовнику. Хорошо хоть, у этой женщины хватало мозгов предохраняться и требовать того же от партнеров. Забавный пунктик для замужней шлюхи.

Шум стал громче. В спальне Хелен что-то падало и летало.

– А можно потише, дорогая?! – рявкнул Матс.

Он вышел в коридор и в растерянности замер, обнаружив, что звуки, идущие из спальни, мало походили на привычные ночные шумы. Там кто-то боролся и хрипел. Ручка запертой двери дернулась и вновь вернулась к своему безжизненному состоянию.

– О господи, Хелен!

Матс бросился вперед и второй раз за ночь застыл в коридоре. Дверь, ведущая в комнату Дэгни, открылась. На пороге стояла ее заспанная хозяйка, одетая в клетчатую пижаму. Из-за старшей сестры выглядывала Фрида в своей пижамке с тыковками.

– Я же говорю, мама дерется с папой, – прошептала она.

– С кем? – Дэгни устало показала на Матса и побледнела, сообразив, что отец находится прямо перед ними.

– Не шевелитесь и ничего не делайте, молчите, – велел им Матс.

Он подкрался к двери спальни и осторожно открыл. Увиденное напомнило ему о том, что кошмары не закончились, а сам он зря сегодня не принял разноцветных круглых друзей.

По спальне перемещалось отвратительное существо. Казалось, воедино слепили волка и женщину, и природа хищника понемногу подчиняла сознание и тело человека. Но даже пребывая в состоянии трансформации, когда кости меняли плотность и размер, а кожа порождала влажную шерсть, существо с лицом Хелен продолжало рыскать по спальне. Оно то и дело заглядывало в пустую кроватку Фриды и поскуливало от чудовищного разочарования.

На Матса взглянула волчица. Ее глазницы во мраке напоминали пустые черные овалы. Ужас из сна обрел плоть и желание.

– Матс-с-с… – прошелестело существо.

Именно с этой тварью Матс и разделил последние прожитые годы. Просто застал в истинном обличье только сейчас. Аптекарь рассмеялся лихорадочным смехом, совершенно не подумав, что тем самым привлечет дочерей.

– Надо было раскусить тебя еще на свадьбе, – прошептал он и сделал шаг, ни на что особо не рассчитывая.

Хелен прыгнула и сшибла его с ног. Пасть раззявилась и отхватила кусок из живота Матса. Тот заорал, чувствуя, как рёбра сминаются и лопаются, будто пластиковые ложки, а кишечник пропускает через себя жидкий огонь.

В этот момент в спальню заглянули Дэгни и Фрида. Их глаза широко раскрылись.

– Это не мама, – тихо произнесла Фрида.

Матс уже не кричал. Он лишь давился кровью и тянул руки к дочерям. Его попытка то ли обнять их, то ли оттолкнуть вывела Дэгни из ступора. Она подхватила Фриду, оказавшуюся неожиданно тяжелой, и побежала к лестнице. Ужас, застывший в ее глазах, возводил плотины из слёз, наполнял их и сбрасывал излишки.

– Когда у тебя в последний раз были месячные, Дэгни-и-и-и-и-и? – прорычала Хелен.

Прозвучавшее имя закончилось зловещим воем, прокатившимся по дому, будто по просторному склепу, в котором по ошибке заперли детей. Новорожденная волчица воспользовалась остатками голосовых связок женщины.

Дэгни подбежала к парадной двери и распахнула ее.

– Это не мама, – повторила Фрида.

– Я знаю, малышка, знаю.

Они выбежали на улицу, не осознавая, что асфальт Баланзере плохо подходит для босых ног.

– Это не мама. Это не мама! – завизжала Фрида. – Не ма-ма!

Истеричный крик младшей сестры глубоко вошел в рассудок Дэгни, донося простую истину: ЭТО НЕ МАМА. Даже очевидная смерть отца не оказала такого эффекта. Как будто это было изначально предопределено: Хелен убивает Матса – сейчас или через десять лет, но убивает, чтобы жить свободно. И сейчас свобода Хелен била через край.

Наконец до Дэгни дошлое еще кое-что.

По улицам Лиллехейма витали рыдания, вопли и вой.

66. Ингри на улицах

В тот самый момент, когда Матс Андерсен, прислушиваясь к странным шумам, вышел в темный коридор у себя дома, Ингри въехала по северной дороге в Лиллехейм. Огни Идунс, самой короткой улицы города, вмещавшей всего десять домов, по пять с каждой стороны, мерцали. Казалось, город находился на последнем издыхании, хотя ничего не происходило. Остужающее дыхание Ногтя Гарма, забравшееся в салон через приоткрытые окна, доносило едва слышимую шелуху из криков и лая.

Перед мысленным взором Ингри предстал близнец Лиллехейма – пустой и мертвый прибрежный городок; юдоль, освещенная лишь светом звезд. Она провела рукой по лицу, заталкивая сновидение обратно в трясину подсознания.

– Что-то мне не по себе, Лукас. Что скажешь, малыш?

Лукас не ответил, даже если бы мог. Он с