Гордон Далквист - Химическая свадьба Страница 51

– Тот же цвет, какой был у отпечатка от кольца на его лице, – прошептала мисс Темпл.

Свенсон осторожно потрогал эти участки с измененным цветом. Холодно и на ощупь необычно жестко.

– Что-то поместили под кожу.

Она тихо спросила:

– Он умрет?

– Если бы граф хотел его убить, он был бы уже мертв. Мы видели другие тела…

– Тогда что произошло? Вы можете удалить инородный предмет? Почему кардинал потерял сознание, ведь он отлично себя чувствовал?

Свенсон взял ее за слабую руку.

– Очевидно, не все было отлично. Я вряд ли рискнул бы удалить это, даже если бы были инструменты. То, что имплантировали, находится слишком близко к позвоночнику. Малейшая ошибка – и он останется калекой.

– Неправда!

– Пожалуйста, Селеста, дайте мне подумать.

– Но он умрет!

Свенсон беспомощно озирался вокруг в поисках какой-то идеи. Оранжевый металл всегда давал эффект, устраняя разрушительные последствия воздействия синего стекла, но в данном случае его использование ухудшило состояние Чаня… значит, нужно применить нечто противоположное? Свенсон наклонился над фарфоровым блюдом и стал перебирать осколки стекла… все ли они бесцветные? Он крикнул мисс Темпл:

– Пластинку из синего стекла!

Она, покопавшись в сумочке, нашла стеклянную пластинку, и доктор выхватил ее из рук женщины, обернув пальцы рукавом пальто. Он перевернул Чаня на спину. Глаза друга по-прежнему были открыты. Свенсон опустился на колени и приблизил к ним стекло.

Сначала никакой реакции не было. Мисс Темпл молчала, стараясь даже не дышать. Но потом Чань начал бледнеть. Было ли так, когда Чань в первый раз заглянул в пластину, чтобы рассмотреть изображение? Свенсон не помнил. Дыхание кардинала участилось. Кожа стала мертвенно-бледной. Пластинка из синего стекла также дала негативный эффект. Свенсон убрал ее и издал вздох облегчения, когда вызванные ею изменения так же быстро исчезли.

– Это не наука, – произнес Свенсон беспомощно. – Это не медицина – играть с человеческой жизнью, добавляя один ингредиент и убирая другой, как повар, готовящий суп. Мне жаль, Селеста, очень жаль…

Доктор обернулся, ожидая увидеть ее заплаканное лицо. Но мисс Темпл склонилась над блюдом. Он увидел, как она взяла в руку красный шар, но не успел помешать ей: он все еще стоял на коленях, и между ним и ею лежал Чань.

Плечи девушки тряслись. Доктор повернул ее к себе, вырвал шар из рук и запустил в стену – тот разбился на мелкие осколки. Взгляд мисс Темпл застыл. Черная жидкость появилась в уголках рта.

– Селеста, вы глупая девчонка! Селеста!

Она не слышала. Доктор опустил мисс Темпл на пол, но ее взгляд оставался мутным. Маслянистые пузыри появились на губах, и он слышал какие-то звуки, но не мог разобрать, что девушка говорит, если это в самом деле были слова. Она согнулась и закашлялась. Доктор Свенсон встал на колени рядом со своими товарищами, превратившимися в жертвы, и громко застонал.

Дверца одного из шкафов открылась, потому что ее толкнула маленькая ступня.

Он моргнул. Шкафы. Они не обыскали шкафы.

Сначала появились ноги в растянутых на угловатых коленках чулках, потом маленькие ладони и, наконец, торс. И вот Франческа Траппинг уже стояла перед ним, пытаясь по привычке расправить помятое платьице, что, впрочем, не дало никакого результата. Рыжие волосы девчушки спутались, а лицо было грязным.

– Ты жива, – прошептал Свенсон.

Франческа посмотрела на мисс Темпл и Чаня и кивнула, будто они были составными частями рецепта, который она запоминала.

– Времени мало. – Ее высокий голос дрогнул. – Завтра Оскар добьется того, чего он хочет.

Свенсон содрогнулся, увидев, что зубы девочки совсем потемнели и стали коричнево-серыми.

– Франческа… что она сделала?

– То, что требовалось. То же, что и с вами.

Глава 4

Катакомбы

Селеста не собиралась действовать опрометчиво. Но импульсивное желание схватить красный шар было проблеском ясности в буре чувств, охвативших ее, когда она вновь встретилась с кардиналом. Ее восторг от того, что он выжил, и неожиданный прилив радости были немедленно вытеснены клубком противоречивых мыслей и образов, не связанных с ним. В тоннелях, в поезде, даже тогда, когда Чань держал ее за руку, отчужденность, дистанция между ними мучила ее. В его сердце, она знала, бушевало целое море чувств, и это было ее единственной надеждой обрести душевное спокойствие, но он, как всегда, оставался непостижимым и закрытым.

И вот она погрузилась в красную сферу. Пугающая энергия заполонила разум мисс Темпл, как будто стекло реагировало на нее – оценивая… исследуя. Это не было похоже на грубый грабеж книги из синего стекла, полностью высасывающей мозг жертвы. Мисс Темпл чувствовала, что красный шар исследует ее мозг, как неизвестную береговую линию. К несчастью, знания графа не дали никаких дополнительных деталей, кроме мелькнувшего образа картины и изображенного на ней яблока в черной руке жениха. Она была уверена, что это исследование лишь первый этап в работе шара, вступление перед какой-то большой задачей, подобно тому, как со стены счищают старую краску, чтобы нанести новую.

А потом неожиданно магия шара разрушилась. Он прекратил воздействовать. В стекле оказался дефект. Она немедленно почувствовала, как на нее нахлынуло что-то мерзкое и ее губы произносят какие-то слова – это были воспоминания. Граф шептал ей на ухо… нет, не ей, а Лидии Вандаарифф, пока его алхимические яды преображали ее тело. Молодая женщина была в ужасе – это доставляло ему удовольствие, и ее страх казался уместным.

– Я не люблю ее, – произнес тихий скрипучий голос. – Лучше бы она умерла. Она позволила умереть Элоизе, которая любила меня. И ничего плохого не сделала. Графиня не сказала, кто придет: она или он. Только вы. Нам следует оставить их здесь.

– Ты должна дать мне работать… – бормотал доктор Свенсон.

– Почему у нее черный рот? Она пила чернила? И что пытается сказать?

Влажная ткань охлаждала лицо мисс Темпл. Она повернула голову набок. Красный туман рассеялся. Два слова застыли у нее в сознании.

– Плоть снов, – хрипло произнесла дама. Доктор вытер ей рот, а потом убрал волосы, и тогда она закашлялась. Селеста увидела матрас, стоящего на коленях Свенсона, а позади него на столе сидела, болтая ногами, растрепанная маленькая девочка. Лицо Франчески Траппинг было разочарованным, как у голодного кота, у которого под носом прогуливается жирная утка, да такая крупная, что ему с ней не справиться.