Антон Фарб - Глиф Страница 51

Хотя тухлятиной и гнилью от него уже несло не так сильно, для Хруща и компании зачинщик всей этой бодяги обречен был оставаться Тухлым. Во-первых, потому что имени своего он так и не назвал. А во-вторых, потому что дело, в которое он их втравил, с каждым днем становилось все тухлей и тухлей…

Тухлый вел себя напористо и деловито. Хрущу даже показалось, что и чего-то боится, ну или, как минимум, сильно нервничает, и пытается скрыть это за деловым напором. Но, как бы там ни было, именно Тухлый рассказал Макару и Свистку, как остановить кровотечение, обработать рану стрептоцидом и йодом, наложить бинт и подвязать Хрущу руку. А еще он снабдил Хруща таблетками. За это Хрущ ему многое готов был простить.

Потом Тухлый вынул из портфеля три пачки — по косарю бакинских в каждой, положил их на стол, как бы снимая все вопросы и возражения, и приступил к озвучиванию новых инструкций.

Лошка на «Ланосе» обнаружили. Тухлый назвал адрес, и Макар удовлетворенно кивнул: мол, знаю, где это. Лошка следовало изловить. Но перед этим надо было смотаться на Корбутовку и встретиться там на остановке у ремзавода с каким-то кренделем со странным погонялом. Чоппер, вот. И забрать у этого Чоппера инструмент, отдав взамен альбом с рунами (тоже странно: из всего альбома Макар успел нарисовать от силы две или три руны — на грязно-розовом «Хюндае», на стене старого дома на Первого Мая, ну и хату всю размалевал, придурок, Хрущ не знал, считается это или нет; впрочем, о деньгах за руны Тухлый даже не вспоминал).

А потом Тухлый обещал позвонить и дать дальнейшие инструкции.

Чоппер оказался заурядным на вид алкашом — синий нос с прожилками, седая щетина, одет в рванье, руки черные от мазута — и припер промасленный кожаный саквояж. Внутри были ножницы по металлу (Хруща аж типануло от воспоминаний), паяльная лампа и непонятная штуковина, похожая на... Хрущ как раз пытался сообразить, что ему эта хрень напоминает, когда позвонил Тухлый.

Спокойным, даже чуть скучным голосом Тухлый сообщил, где и когда они смогут взять лоха со смешной фамилией Белкин. Лох будет передвигаться на костылях или в инвалидном кресле, так что никаких проблем тут быть не должно. Но, вполне вероятно, лох будет не один.

Повязав Белкина и избавившись от его спутников, Хрущ сотоварищи (ей-богу, Тухлый так и сказал: сотоварищи) должен будет узнать у Белкина местонахождение его ноутбука (а желательно — и сразу ноут заполучить). После чего…

Когда Хрущ услышал, что им надлежит сделать с лохом Белкиным «после того», у него глаза на лоб полезли. Но тысяча долларов есть тысяча долларов, ее надо отрабатывать, решил про себя Хрущ, и передал распоряжения Тухлого подчиненным.

— Ну ни хера себе, — прошамкал Макар, с трудом шевеля отбитой челюстью. — Он шо, совсем того? — Макар покрутил пальцем у виска. — Я на такое не подписывался!

— Того не того, — отрезал Хрущ, — а деньги платит. И мне посрать, кто на что подписывался. Надо — значит, сделаем. А кто забздит — бабла не получит. Это ясно?

Хрущ обвел команду строгим взглядом. Макар все еще двигал челюстью, переваривая услышанное, а контуженый Свисток стоял, потупившись. Внезапно он вскинулся и ткнул пальцем за спину Хруща:

— Смотри!

Два мощных мотоцикла вылетели ниоткуда и с низким угрожающим ревом пронеслись мимо, едва не сбив Макара. Брызги грязи из-под колес долетели и до Хруща. Он только успел заметить, что за спиной одного из байкеров сидела девица с роскошными длинными волосами, развевавшимися на ветру.

— Ну ва-аще оборзели! — обиженно буркнул Макар, поднимаясь с земли.

Отхаркавшись, Хрущ сплюнул вслед парочке байкеров — у него возникло острое желание догнать этих уродов, стащить с мотоциклов и долго бить их тупыми бошками об асфальт — и приказал:

— Меньше текста. Поехали…

5

Из всех людей Ромчик больше всего недолюбливал стариков. Тому было несколько причин, и не последним являлось яркое воспоминание из раннего детства: Ромчик сидит в троллейбусе, а над ним нависает толстая тетка и требует уступить ей место, потому что младшие должны уступать место старшим без каких-либо дополнительных причин. Эта жизненная позиция — весь мир мне должен, и точка! — вкупе с накопившейся за долгие годы озлобленностью, делали стариков самым неприятным, с точки зрения Ромчика, подвидом хомо сапиенс. А концепция «уважения к старшим» вообще казалась ему ущербной с точки зрения логики: неужели дожить до преклонных лет — такой уж выдающийся подвиг, что любой дурак, пьяница, тунеядец и просто подонок, достигая некоего возрастного рубежа автоматически превращался в уважаемого и респектабельного члена общества (которому, не будем забывать, все что-то должны)?..

Поэтому когда из-за гаражей появился старик с медалями и орденскими планками на груди, Ромчик испытал легкое раздражение. Во-первых, медали, как успел заметить Ромчик, в списке хобби которого было и кратковременное, но интенсивное увлечение военной историей, были в основном юбилейные, а орденские планки старик прицепил вверх тормашками.

А во-вторых, от старика воняло.

Не так, как обычно несет от бомжей, к племени которых, бесспорно, относился липовый ветеран-орденоносец — немытым телом, грязными носками, мочой и сивушным перегаром. Нет. От дедугана, одетого, несмотря на погоду, лишь в потрепанный пиджак, короткие клоунские бриджи и сандалеты на босу ногу, несло разрытой землей. Как из могилы.

Клеврет со Славиком тоже почувствовали это, когда бомж проковылял мимо них в сторону мусорных баков. Славик просто поморщился, а Клеврет вытащил сигарету и закурил, демонстративно разогнав дым рукой перед лицом.

— Курить — здоровью вредить! — неожиданно рявкнул старик.

— Да пошел ты... — процедил сквозь зубы Женька.

Очень резво для своего возраста старик подскочил к Женьке и одним быстрым движением выдернул у него сигарету изо рта. Клеврет, офигев от такой наглости, так и остался стоять, отвесив челюсть.

— Слышь, дедуля, — недружелюбно сказал Славик, поправляя разгрузочный жилет и как бы невзначай опуская руку на кобуру. — Шел бы ты отсюда подобру-поздорову...

Старик, не обращая не него внимания, сосредоточенно изучал тлеющую сигарету.

— Ну... Ты! Козел старый! — пришел в себя Женька и схватился за дубинку. — А ну отдай!

Но дедуган вдруг сунул сигарету зажженным концом себе в рот — и съел. Не проглотил, не загасил об язык, и даже не переломил, а просто зажевал, как сосиску. У Ромчика от неожиданности подкатила к горлу тошнота, Женька замер на месте, а Славик расстегнул кобуру.

Дед же, как ни в чем не бывало, дожевал сигарету, сглотнул, подошел к гаражу Чоппера и ткнул длинным, узловатым пальцем в люминисцентную загогулину на воротах.