Владимир Саньков - Гиперссылка в реальность Страница 51

– Ой! – вскрикнула Алиса, прикрыв вырвавшееся восклицание рукой.

Alchemist расплылся в улыбке. Но не оттого, что вычистил код Маски из этой сцены, и не от его эффектного исчезновения. Alchemist понял, что было не так.

– Значит, мир не такой, каким кажется? – усмехнулся он, пристально вглядываясь в пространство вокруг. Обычная дымка под и над прозрачным полом на фоне голубого неба. Алиса. Он обошел стол со стоящим на нем компьютером. – Вот они! В самом низу за офисным креслом он с трудом высмотрел знакомые двери. Такие маленькие, что разглядеть их удалось только с колен. – Я сразу отметил нелады с разрешением. Как будто не хватает пикселей на дюйм. И это притормаживание. Но как тебе удалось изменить масштаб? Фальшивая увеличенная дверь и наши аватары. Чтобы прописать в коде такое условие, нужен доступ и соответствующие знания.

Теперь в его глазах царило изумление.

Алиса хмыкнула:

– У меня в команде есть разные специалисты. Некоторые с чувством юмора.

Теперь программист знал, что нужно искать. И через несколько мгновений все, находящееся в «предбаннике» «Тессеракта», уменьшилось до привычных размеров. Alchemist дернул за ручку, и двери послушно распахнулись, открыв его глазам шахматную определенность знакомого пространства. Он повернул голову. Улыбка Алисы теперь не казалась ему ни вредной, ни надменной. Скорее доброжелательной и даже удовлетворенной.

– Ты молодец! Выше только звезды, круче только вареные яйца, – выдал он сомнительный комплимент, исчезая за дверями.

На этот раз в «Тессеракте» буйствовала песчаная буря. Метель кружилась в каком-то безрассудном танце, поднимая и разбрасывая во все стороны крупинки земли. Сквозь плотную завесу пыли Alchemist с трудом разглядел кого-то в плаще. Создавалось впечатление, что он руководил всей этой бессмысленной виртуальной вакханалией. Прикрывая глаза рукой, Alchemist пошел к нему. Сильные порывы ветра сбивали с ног его виртуальное тело. Лишь подойдя ближе, Alchemist осознал смысл происходящего. Хозяин стихии танцевал.

Его даже трудно было бы назвать «ветерком». Значительно более плотный, чем его предшественники, собранный из миллионов песчинок, он в такт какой-то слышной только ему мелодии кружился над бесконечным шахматным полем. Песчинки, составляющие его порхающее коренастое тело, то уплотнялись, превращая его почти в камень, то рассыпались до такой степени, что сами контуры его тела растворялись в воздушно-песчаной массе.

– Добрый вечер! – крикнул гость прямо в метель.

– Здравствуй, Alchemist.

Голос раздался не из какого-то конкретного места. Он окружил Alchemist’а сразу со всех сторон, как хорошо настроенный dolby surround [34] в современном кинотеатре, и проник прямо в мозг. При этом ничего не изменилось. «Ветерок» продолжил свой танец.

– Я могу задать несколько вопросов? – настойчиво продолжал обращать на себя внимание Alchemist.

Но танец только ускорился. Alchemist услышал в завываниях ветра какую-то сложную мелодию. Он вдруг осознал, что даже видит рисунок этой музыки. Как будто его глаза приобрели некую новую способность видеть звуки. Увлеченный этим открытием Alchemist наблюдал, как сильный порыв песчаного ветра сыграл кульминационный аккорд и в несколько тонко исполненных тактов успокоил разыгранную симфонию.

Словно растратив в танце всю свою энергию, песчаный ветер медленно опустился к гостю. Он был похож на древнегреческого бога войны Марса из старого мультфильма. Мощный и величественный, с развевающимися волнистыми волосами, усами и бородой. На прикрытой песчаным плащом груди над скрещенными руками – четко прорисованный диск, похожий на монету.

– Я понимаю, что мой мозг не в состоянии воспринять реальный мир. Не готов. Но я хочу понять. Кто-то может объяснить, описать его… словами?

– Человеческий язык слишком слабо развит, – ответил песчаный гигант. – Он не приспособлен для выражения истинных категорий. Ты сможешь получить относительно верное представление, только если научишься воспринимать их скрытый смысл.

– Если я не могу увидеть этот мир, существует ли для меня возможность понять или представить его, может быть, – Alchemist подбирал слова чтобы выразить свою мысль, – в сравнении с чем-то знакомым мне?

– Там нет ничего знакомого для тебя. В нем нет ничего справа или слева, сверху или снизу. Нет ничего похожего на то, что ты привык видеть, слышать или ощущать.

Несмотря на то что этот песчаный смерч с контурами гигантского человека висел в пространстве, создавалось впечатление, что он стоит как вкопанный в землю.

– То есть фактически нет ничего? – в голосе Alchemist’а прозвенело разочарование.

– Точнее, там – все. Настолько всеобъемлющее и сложное, что твоего сознания хватает лишь на восприятие кончиков пальцев этого мира-существа со всей его структурой и содержанием.

Похоже, «ветерок» был в курсе фокуса с пальцами.

– А возможно ли это в принципе для человека… познание высшего мира?

Получив вопрос, Марс – так окрестил его про себя Alchemist – начал медленное движение. Он фактически не покидал места, но крупинки его тела перемещались, меняя плотность и создавая эффект движения.

– Многим людям посчастливилось прикоснуться к высшему миру. Меньшему количеству – заглянуть за символическую границу, отделяющую его от твоего мира. А некоторые так изменили, усовершенствовали себя, что смогли перешагнуть эту черту.

– Этому можно научиться?

– Да. Твоя способность видеть ограничена физическими свойствами глаза. Но твое внутреннее зрение не имеет этого ограничения. Ты можешь развить его.

– Сколько времени для этого нужно?

– У многих ушла целая жизнь.

– В высшем мире нет ничего мертвого и бессознательного.

– Как это?

– Всё живет, чувствует и осознаёт.

– Всегда?

– Во времени нет смысла. Нет «до», «теперь» и «после». Все одновременно. События не случаются. Они существуют.

– А пространство, расстояние?.. – Alchemist’у хотелось убедиться, что в прошлый раз он все понял правильно.

– Всё везде.

В каждой нотке голоса песчаного исполина чувствовалась сила. Он говорил спокойно, но возражать было трудно. И дело было вовсе не в убийственной логике его заявлений. Скорее, они были безапелляционны и алогичны. Но некое ощущение абсолютной веры в собственное знание внушало уважение. В скине средневекового монаха Alchemist чувствовал себя маленькой глупой пташкой перед индийским слоном. Но он был любознательной пташкой.