Масако Бандо - Остров мертвых Страница 52

Фумия смотрел на карту возле указателя:

— Старшеклассником я однажды поднимался сюда, только с северной стороны. Отсюда до вершины гораздо ближе, но часа два с половиной все равно уйдет.

— А я ни разу не бывала на Исидзути.

Фумия взглянул на часы. Половина девятого.

Он снова перевел взгляд на гору:

— На работу я все равно уже опоздал. Можно попробовать взобраться. Ты как?

Хинако на секунду растерялась. Лезть на гору не хотелось. С другой стороны, так у нее будет возможность целый день провести с Фумия. Желание быть рядом с ним перевесило.

— Давай.

Фумия радостно улыбнулся:

— Тогда пошли. Честно говоря, меня очень заинтересовало то, что написано в книге дяди Ясутаки. На Исидзути отправляются души мертвецов. Может, удастся найти здесь что-нибудь эдакое.

Хинако стало не по себе. Ей совершенно не хотелось говорить с Фумия о мертвецах. Она мягко взяла его за руку:

— Пусть лучше это будет просто прогулка.

Фумия согласно кивнул. Пока он звонил на работу, Хинако вернулась в машину за носовым платком. Бумажник она решила оставить в машине. Не хотелось бы потерять его где-нибудь на склонах Исидзути. Положив в карман мелочь, она закрыла машину. Фумия как раз закончил говорить по телефону.

— Сказал, что дорогу завалило, так мне велели отдыхать, пока завал не откопают.

— Какой плохой мальчик!

— Зато хоть раз отгуляю отпуск.

Фумия со смехом взял ее под руку, и они направились к обрамленной деревьями дороге.

За воротник упала с ветки холодная капля. Наоро зябко передернул плечами и поднял голову. Рыжая белка взбиралась на дерево. Наоро улыбнулся белке.

В голове был туман. Плечо ныло, ноги подкашивались.

Впереди тянулся кустарник — и никакого намека хоть на какую-нибудь тропинку. Благодаря многолетней интуиции Наоро безошибочно чувствовал дорогу и бесстрашно ступил в горы.

Последний раз он шел по этой дороге через год после смерти жены. Бок о бок с ним шагала старая теща, братья и сестры жены. Теще было под семьдесят, но ноги у нее были еще на удивление крепкими. Опираясь на палку согнутым телом, она неуклонно двигалась вверх. Когда они переходили глубокое болото, теща внезапно остановилась. По склону пробежал ветерок, и она сказала, что это чья-то душа взбирается на вершину.

При воспоминании о покойной жене в сердце вновь стало пусто.

Сэцуко умерла поздней осенью. В тот день Наоро вернулся после долгого похода и увидел, что во всем доме горит свет и шумят люди. Сэцуко была на сносях, и он подумал, что у него наконец родился первенец.

Одним прыжком он преодолел двор и радостно ворвался в дом, но увидел лишь соседей, всех как один в черном кимоно. Люди пили и ели, навстречу ему поднялся отец и, с трудом подбирая слова, сообщил, что роды были неудачные. Ни мать, ни дитя спасти не удалось.

Он говорил еще что-то, но Наоро никак не удавалось вникнуть в смысл сказанного. Похороны только что закончились.

Он хотел броситься к могиле, но отец крепко схватил его за руку:

— Не ходи туда!

Наоро молча выдернул руку и отправился на кладбище предков.

Там, над открытым гробом его жены, склонились деревенские старухи с серпами в руках. Они взмахивали серпами и вонзали их прямо в живот Сэцуко, пока не показался почерневший плод. Ножки и ручки у него были прижаты к телу, словно у зажаренного цыпленка. С серпов капала густая черная кровь.

Наоро с воплем бросился, чтобы остановить их, но несколько сильных рук протянулись и отбросили его назад. Соседи увели обезумевшего от горя мужа с кладбища. Уже потом ему объяснили, что, если женщина умерла с младенцем в утробе, после погребения необходимо достать ребенка, разделить их тела и похоронить по отдельности. Если оставить их вместе, то ни мать, ни младенец не смогут взобраться на священную гору и будут навеки обречены скитаться по земле.

Та сцена на кладбище до сих пор стояла у него перед глазами: искромсанное тело Сэцуко, из которого вытягивают ребенка. Воспоминание было слишком сильным, чтобы он мог прогнать его. Ребенок оказался мальчиком.

Сквозь заросли Наоро взглянул на Исидзути. Там ли его жена и сын? В воображении внезапно возникла Сэцуко, прижимающая к груди перепачканного кровью ребенка.

Сосны стояли, устремив иглы в небо, деревья раскинули сухие ветви, словно моля о помощи. Хинако и Фумия шли среди шелестящих на ветру зарослей бамбука. Дорогу размыло тайфуном. Огромное дерево, разрубленное надвое грозой, бессильно свесило обугленные ветви. Вверху четко вырисовывалась скалистая вершина Исидзути.

Фумия остановился и оглянулся на Хинако. Тяжело дыша, девушка самоотверженно карабкалась вверх, изо всех сил стараясь не отставать. Возможно из-за недавнего разговора в машине, она казалась ему выбравшейся из панциря черепахой, которая старательно пытается измениться.

— Смотри под ноги.

Он помог ей взобраться по полусгнившей деревянной лестнице.

— Спасибо. — Она устало улыбнулась и оперлась на его руку.

Фумия захлестнула волна нежности. Внезапно ему показалось, что у нее за спиной кто-то стоит. Он напряг зрение. Никого. Только дрожит на ветру стебель бамбука.

— Мне больно, — послышался голос Хинако, и он заметил, что сжимает ее руку слишком крепко.

Он снова взглянул на бамбуковые заросли. Да нет, показалось. Ветки разросшегося рядом дерева мелко подрагивали, странным образом указывая каждая в свою сторону. На мгновение Фумия показалось, что и его сердце вот так же тянется в разные стороны, рискуя разорваться на кусочки. Он отвернулся и быстро пошел вперед. Спиной он снова почувствовал этот взгляд.

Заросли бамбука кончились, и дальше дорога потянулась по скалистому склону. Мох уютным ковром покрывал беспорядочно наваленные камни. Деревья жались к склону, обнажая натянутые словно струны корни. Повсюду мелькали знаки, предупреждающие о возможном камнепаде. На развилках деревьев, у подножия скал, в высохшем русле ручья были навалены горы мелких камешков.

Мелкие лесные зверьки неслышно скользили по траве. Крутые скалы над головой напоминали гигантскую складную ширму. Фумия вспомнил, как отец рассказывал ему об упражнении для аскетов — для укрепления духа они свешивались над бездной.

— Ой, что это? — спросила Хинако, указав на небольшой голубой домик у дороги.

— Отсюда тянут к вершине вторую священную цепь.

На лице Хинако мелькнуло непонимание, и он рассказал ей о старинном обычае поднимать на вершину горы цепи.

— Значит, мы совсем скоро окажемся на вершине. Не думала, что так просто взобраться на самую высокую гору Сикоку.